– Объект Ч. зашел в женское отделение туалета на углу Матвеевской и улицы Кришны, однако, гм, степень величины ее нужды определить не представляется возможным.
– A как ее соседи?
– Не имею возможности проследить, кто находится в соседних кабинках, – ответил агент.
– Да нет, я имел в виду соседей по гостинице, – уточнил Дубов.
– Гречкина так и не появилась, а Oльховский остановился напротив туалета. Однако наблюдение затруднено повышенной многолюдностью.
«Что же делать? – думал Василий, поднимаясь к себе в контору. -Можно, конечно, задержать и „Антонину Степановну“, и „профессора Ольховского“, но что это даст? Нет, надо еще последить».
Размышления детектива прервал очередной выход на связь:
– Объект вернулся в гостиницу. Вы просили проследить за соседями -перед самым входом Чаликовой в отель появилась госпожа Гречкина. Она и профессор Oльховский вошли в «Кислоярочку» следом за ней.
– И где они теперь? – напряженно спросил Дубов.
– Чаликова вернулась к себе в номер, сразу следом за нею туда вошли и те двое.
– И давно они там?
– Минут пять. A, вот уже и вышли. Объект остался один в своем номере.
– Живая?! – вскочил из-за стола Дубов.
– Ж-живая, – не совсем уверенно подтвердил агент. – Но Гречкина и профессор Oльховский уже покинули гостиницу с чемоданами. Так быстро!..
– Проследите хотя бы за одним из них, – чуть не с мольбой попросил Дубов. – Возможно, это опасные преступники. A я сейчас буду в гостинице.

* * *

Надежда Чаликова относилась к числу тех женщин, которые привыкли выглядеть эффектно даже наедине с собой. A выглядела она так уже от природы. Разумный минимум косметики мило дополнял ее изначальные природные данные, создавая то, что мужчины называют: «Вот это женщина!». И все это, сдобренное проницательным умом, тонким юмором и находчивостью, делало Чаликову одной из лучших журналисток нашего времени.
Но за фасадом успеха и целеустремленности скрывалась легкоранимая женщина, создавшая себе такой образ и, как щитом, прикрывшая им свое сердце, однажды уже перенесшее горечь разбитой любви. Такое нередко бывает в нашей жизни – ты любишь человека, а он тебя нет. Банальная история, но сколько трагедий стоит за этой банальностью: сломанные судьбы, опустошенные души, загубленная жизнь. Слава богу, Надежда оказалась сильной и не сломалась. Но произошло нечто в ее душе, будто пронесся холодный вихрь, и она укрыла свое сердце за фасадом внешней легкости, в которую похоже, уже и сама начала верить. Она не позволяла себе никого больше впускать в свою жизнь, в свои чувства. Ради карьеры – говорила она себе, хотя на самом деле просто боялась вновь испытать горечь разочарований. И мужчины в ее жизни приходили и уходили, но ни одному из них не удавалось остаться в ее сердце. Более близкие же отношения она привыкла воспринимать как нечто, ни к чему серьезному не обязывающее. Многих знавших ее мужчин это вполне устраивало, но сама Надя все же где-то в глубине своего израненного и опустошенного сердца ждала, хотя даже самой себе не желала в этом признаваться. Что же она ждала? Наверное, того же, чего ждут все люди, но увы – не все обретают: величайшего счастья взаимной любви.

* * *

После бурного интервью у товарища Разбойникова и не совсем приятного общения с соседями по гостиничному коридору Надежде требовался отдых с горячим душем. Но не успела она приготовиться к этой процедуре, как распахнулось окно и в номер влетел молодой человек, которого журналистка видела сначала возле тюрьмы, а затем в синем «Москвиче» на Матвеевской улице, и приняла за дополнительного соглядатая от тех людей, с которыми ей пришлось иметь дело сразу по приезде в Кислоярск.
Встав в обличительной позе на фоне трюмо, сей молодой человек с пафосом провозгласил:
– Снимайте личину – я разгадал все ваши коварные замыслы! Ваша карта бита, товарищ соучастница!
– Чего вам от меня еще надо? – устало произнесла Чаликова. – Я все сделала и все передала...
– Ага! Значит, вы передали! – радостно вскричал непрошеный гость. Но тут у него из кармана пиджака раздались некие непонятные звуки. Молодой человек вынул какой-то аппарат с антенной, который тут же заговорил:
– К сожалению, результаты неутешительные. Объект Антонина Степановна Гречкина заметила слежку и начала петлять по городу, выказав хорошее знание конспирации и топографии Кислоярска, а в районе Пшеничной улицы исчезла из поля видимости.
– Этого следовало ожидать, – ответил молодой человек и, небрежно отправив аппарат на прежнее место, вновь обратился к журналистке: – Не беспокойтесь, госпожа Чаликова, ваши сообщники не уйдут от ответа. A теперь сознавайтесь, что вы делали у Разбойникова!
– Да кто вы, собственно, такой?! – только теперь пришла в себя от столь бурного налета Надежда Чаликова.
– Вы хотите знать, кто я? – гордо приосанился гость. – В таком случае, разрешите представиться: Василий Дубов, частный детектив.
– Ах, так вы Дубов! – В голосе Чаликовой послышалось облегчение.
– Да, я Дубов, – с пафосом подхватил детектив. – Это я сел на хвост к вашим друзьям профессору Ольховскому и Антонине Степановне, и они были вынуждены скрыться...
– Они мне не друзья, – вздохнула журналистка.
– Ну, сообщники.
– И не сообщники.
– То есть как? – удивился Дубов. – Так кто же они вам?
– Шантажисты. Да вы присаживайтесь, Василий Николаевич, я много должна вам рассказать.
– Не сомневаюсь, – кивнул Дубов, присаживаясь в кресло. – Но откуда вы знаете мое имя?
– Его я услышала еще в Москве. Но мне хотелось бы начать с самого начала, чтобы и самой получше разобраться, в чем тут дело.
– Да, это было бы неплохо, – согласился Дубов. – У меня столько вопросов, что аж голова кругом идет.
Чаликова поудобнее устроилась на кровати и приступила к рассказу:
– Все началось с того, что наш редактор вызвал меня и в приказном порядке велел ехать в Кислоярск. Когда я спросила, зачем, он замялся и ответил: «Напишете репортаж о Кислоярской жизни». Уже тогда я почувствовала, что здесь что-то не так. И решила хотя бы навести справки о том, что происходит в Кислоярской Республике, однако все мои коллеги и знакомые или вообще ничего о ней не слышали, а если что-то и слышали, так разве что о «вечном узнике» – путчисте по фамилии не то Бандитов, не то Преступников, не то Грабителев. Но буквально накануне отъезда мне неожиданно повезло -прямо на улице подошел какой-то человек, представился сотрудником социологической службы при вашем правительстве и спросил, что я знаю о Кислоярской республике. Я честно ответила, что ничего не знаю, но хотела бы узнать побольше. Он страшно обрадовался: «Вы – первый человек из опрошенных, кто интересуется нашим государством. Обычно отвечают в том смысле, что и не знаю, и знать не хочу». В общем, социолог вызвался удовлетворить мою любознательность и пригласил в кафе. Сначала он принялся излагать данные о Кислоярской Республике во вполне официозном стиле, но мне все же удалось разговорить его на некоторые сведения из категории «не для печати». Однако потом этот милый социолог опомнился и попросил в случае чего на него не ссылаться, но назвал имена нескольких кислоярцев, к которым я могла бы обратиться за «неофициальной» информацией, и в их числе политика Гераклова и частного детектива Дубова.
– O ваших контактах с Геракловым нам уже известно, – как бы между прочим заметил Василий. A Чаликова продолжала свой рассказ:
– Я ожидала от своей командировки всяких сюрпризов, но никак не думала, что они начнутся так быстро. Не успела я очухаться с дороги, как ко мне в номер ввалилась соседка из номера рядом – некая Антонина Степановна...
– Она же – беглый прокурор Антон Степанович Рейкин, – не то спросил, не то закончил фразу Дубов.
– Как вы это узнали? – чуть удивилась Чаликова.
– A, ерунда, путем сложных логических построений, – скромно ответил Василий. – Да, так что же Антонина Степановна?
– Едва войдя ко мне в номер, она потребовала, чтобы я выполняла все ее указания, а за это она мне через месяц заплатит десять тысяч баксов. Естественно, я попросила ее закрыть дверь с той стороны. Но она закрыла с этой и постучала в стенку, и тут же ко мне заявился сосед с другой стороны – импозантный профессор с сачком. «Знаете ли вы, кто мы такие?!» – грозно вопросил профессор и сорвал с себя бороду.
– И что же оказалось под бородой? – живо заинтересовался Дубов.
– Разве вы не знаете? – усмехнулась Чаликова. – A как же ваши логические построения...
– До профессора мои логические построения еще не добрались.
– Ну так вот, господин Дубов, под личиной исследователя насекомых скрывается бывший народный депутат бывшего CCCP полковник Вилмар Имантович Берзиньш, если вам его имя что-то говорит.
Разумеется, это имя много что говорило, и не только Дубову: бывшего союзного депутата, ныне ставшего у себя на родине политэмигрантом и персоной нон грата, в последние годы можно было встретить везде, где происходили или намечались перевороты, народные восстания, путчи и прочие мелкие антигосударственные пакости. Стало быть, и его появление на брегах Кислоярки не сулило ничего хорошего.
– Ого-го! – только и смог пробормотать сыщик. – Такую щуку упустили!.. И что же, они вам представились своими настоящими именами?
– Именно так и представились, – подтвердила журналистка. -Профессор, как я говорила, снял бороду, а Антонина Степановна, гм, тоже представила веские доказательства того факта, что она вовсе не Антонина Степановна, а очень даже Антон Степанович. Когда я узнала, что это за личности, то здорово перетрухнула, но виду не подала. Говорю, мол, я вас не боюсь, делайте со мной, что хотите, но колесо истории вспять не повернете -победа рыночной демократии над химерами красного тоталитаризма окончательна и бесповоротна, и все такое. Тут Антонина Степановна противненько так захихикала и сказала: «Нет уж, Наденька, не для того мы тратили деньги, убеждая вашего редактора отправить вас в Кислоярск, чтобы выслушивать тут всякие лекции. И если вы не хотите, чтобы с вашим младшим братом Егором случилось в Москве что-нибудь нехорошее, то будете как миленькая выполнять все наши указания». Ну, я спросила, чего им, негодяям, надо.
– A они ответили – пойти в тюрьму и взять интервью у Разбойникова, -подхватил Дубов. – A заодно кое-что от него передать.
– Ну, вижу, вы все знаете лучше меня, – вздохнула Чаликова.
– Кое-что лучше, а кое-что хуже, – многозначительно сказал Василий. – Продолжайте, пожалуйста, Наденька... То есть, простите, Надежда...
– Чего уж там, Васенька, зовите меня Наденькой, – махнула рукой Чаликова. – В общем, сегодня я побывала в тюрьме у Александра Петровича Разбойникова, взяла у него для газеты – интервью, а для полковника с прокурором – записку, и вернулась в гостиницу. Здесь сия «сладкая парочка» тут же ввалилась ко мне в номер. Впрочем, они сопровождали меня уже почти от кладбища. – Надя чуть улыбнулась, отчего ее симпатичное лицо озарилось, будто солнышко. – Это не считая вас на синем «Москвиче» и того субъекта в плаще и темных очках, похожего на вражеского шпиона из советских фильмов.
– Это был агент от милиции, – дал справку Дубов.
– Ну вот, я им отдала то, что получила от Разбойникова, они пообещали, что заплатят через месяц, когда разживутся деньжатами, и тут же съехали из отеля. Вот, собственно, и все. A тут ворвались вы...
– Да, история темная, – покачал головой Василий. – Между прочим, у меня имеются не совсем безосновательные подозрения, что Разбойников передал своим сообщникам план свержения государственной власти и даже физического устранения Президента. Жаль, что мы не знаем содержания этого «послания из мертвого дома».
– Ну почему же? – грациозно подернула плечиком Надя. – Они сами рассказали о содержании записки.
– Вот как! – изумленно вскинул брови Дубов. – И что же они вам наплели?
– Антонина, значит, Степановна повторила, что они заплатят мне через месяц, когда у них появятся денежки. Я как бы чисто из вежливости спросила, откуда они собираются взять деньги – грабануть банк, что ли? Тогда профессор, то есть полковник Берзиньш, с солдатской прямотой ответил: «Вы, товарищ Чаликова, доставили нам номера сейфов и шифры одного из Цюрихских банков, где хранится пресловутое „золото партии“. Теперь-то мы с Антон Cтепанычем купим белый „Мерседес“ и отъедем на курорты Швейцарии издавать „Искру“, из которой вновь разгорится пожар мировой революции!». «Но это, естественно, строго между нами, – добавила прокурорша, – если вы, конечно, хотите прожить долгую жизнь и скончаться в своей постели». И с этими словами они удалились... Да что с вами, Вася, вы прямо побледнели, как полотно!
– Наденька, вы и не представляете, с какой страшной тайной соприкоснулись! – в ужасе воскликнул Дубов.
– Ну уж и страшная! – усмехнулась московская гостья. – Об этом так называемом «золоте партии» пишут все, кому не лень.
– Одно дело – писать в газетах всякие небылицы на потребу невзыскательному читателю, а совсем другое – столкнуться с этой тайной по-настоящему, лицом к лицу. Очень возможно, что признание об истинных целях совершенно случайно сорвалось у них с губ, но этим они вынесли вам смертный приговор. Слишком велик куш, чтобы оставлять живых свидетелей!
– Так вы полагаете...
– Да-да, я на все сто процентов уверен, что до отъезда на курорты Швейцарии они постараются вас убрать.
– Что же делать? – побледнела и Надя. Василий на минуту задумался:
– В гостинице вам оставаться никак нельзя. Лучше всего было бы поселить вас в морге у Cерапионыча... – Надя попятилась от Василия задом по дивану. – Ну что вы, конечно, не в качестве пациентки. Но зато там вы были бы в полной безопасности!
– Нет-нет, такой вариант меня никак не устраивает, – поежилась Чаликова. – Видите ли, Вася, мой знакомый социолог такого понарассказал про этого Cерапионыча – будто бы он и горький пьяница, и ни одной покойницы не пропускает, чтобы с ней не.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56