В основном старик ругал его, называя «разбойничьим гнездом», но, насколько я понял, Кирнея была довольно крупным поселением со своим правителем – князем и небольшой дружиной. Княжеству принадлежали земли на юго-запад от Дор Хейва, между эльфийскими лесами, простиравшимися почти до Льдистого побережья, и Ласковым хребтом. И хотя на кирнейских дорогах и вправду пошаливал лихой люд, зато соперников-государей по эту сторону гор у князя не имелось. Хиллсдуны, несмотря на частые набеги (в деревне о них поговаривал не только Вага), на кирнейский престол не претендовали, а эльфы слишком презирали человеческий род, чтобы пожелать править им.
От Вилейки, где жил Вага и стоял наш коттедж, до Кирнеи, как я понял, было дня два пути верхом. Еще не меньше двух дней уйдет на работу. В общем, на дорогу и прочее я, с запасом, насчитал неделю.
– Я слышал, караван вот-вот отправится назад через горы. Мне хотелось бы к нему присоединиться.
– Не беспокойся, не опоздаешь, – отмахнулась эльфийка. Все ее мысли явно были заняты предстоящей поездкой. – Будь готов, завтра на рассвете мы с Ярвианном заедем за тобой.
Между тем на улице уже начало смеркаться, и я засобирался в деревню.
Ильяланна отправилась меня провожать. Общество ее не доставляло мне удовольствия, но в одиночку я боялся заплутать в незнакомом лесу в сумерках.
– Кстати, как твоя рука? Не мешает работать? – запоздало спохватилась фея.
Я погладил свежий шрам на правом предплечье.
– Нет. – Рана и вправду меня совсем не беспокоила.
– Как вообще можно было поверить в то, что укус оборотня дарит бессмертие?
Неподдельное удивление собеседницы уязвляло меня ничуть не меньше отточенной иронии. Бессмертной не понять обреченного, хватающегося за соломинку!
– Прежде и я смеялся над историями о чудесных исцелениях. Но печать сильно поубавила во мне скепсиса, – неприязненно заметил я.
– Люди совершенно лишены логики, – ничуть не беспокоясь о моих чувствах, продолжала разглагольствовать ведьма. – Из всех разумных существ, населяющих Хаэль, только человек знает, что смертен. Но все равно воспринимает весть о наступлении последнего часа как величайшую трагедию.
– А эльфы, значит, радуются приходу смерти?
– Смерть неизбежна. Жизнь вечна.
Мне показалось, я уже слышал из уст Ильяланны эту фразу.
– Смерть, конечно, неизбежна, но я предпочел бы отложить встречу с ней до старости, – мрачно заверил я. Тут меня посетила новая идея: – Скажите, миледи, вы ведь разбираетесь в заклинаниях? – (Та кивнула.) – Это проклятие, печать смерти, нельзя уничтожить, – (снова кивок), – но что, если отнять руку, на которой она стоит?
Прежде я считал, что лучше умереть, чем стать калекой, но теперь такая плата за жизнь не казалась мне чрезмерной.
– Это лишь ускорит события, – сообщила она без намека на сострадание. – Свойства заклятия таковы, что при попытке избавиться оно убивает мгновенно. Иначе бы это была не печать смерти, а какая-нибудь второсортная порча!
Что же, я почти не рассчитывал на другой ответ.
В темноте мы вышли к гостевому коттеджу. Я распрощался с феей, пообещав, что в условленный час буду ждать ее и Ярви на краю леса. Напрашиваться на ночлег к Ваге было поздновато; повздыхав про себя об упущенном свидании с Дориндой, я отправился в общую спальню на втором этаже. На первом уже который день шла пьянка, я так понял, караванщики не собирались просыхать до того самого момента, как придется двигать в обратный путь.
Со всеми этими ночевками то там, то тут я умудрился раскидать свои небогатые пожитки по двум домам. Так что, едва рассвело, пришлось идти на двор к Ваге и стучать в окно, чтобы он вынес забытую мною накануне куртку. Ехать в город в одной рубахе было как-то несолидно.
– Куда это ты опять собрался? – позевывая, поинтересовался старик.
– Да… – Я не мог выдать доверенную мне тайну, но и врать приятелю не хотел. – Леди Ильяланна просила меня прийти в Дор Хейв, – сообщил уклончиво.
– Слушай, моя невестка – обычная дура, но кое в чем она права, – неожиданно заявил Вага. – Не позволяй золотому лесу пустить корни в твоем сердце!
– Ты о чем это, дед? – не понял я.
– Да о том, что видел, как ты смотришь на госпожу Ильяланну. Зря это, только душу надорвешь.
В груди у меня что-то неприятно шевельнулось. Конечно же Вага был не прав, и никаких особенных взглядов на леди Ильяланну я не бросал. Во-первых, у меня была любимая невеста в Каннинге, а во-вторых и в главных, я уже обручился со Смертью, и боюсь, на других дам времени у меня не осталось! Захотелось ответить лезущему с ненужными советами вознице что-нибудь резкое, но я сдержался – ни к чему обижать доброго человека.
– Ты ошибся, старик, – следя, чтобы голос звучал ровно, выговорил я, – мне нет дела ни до леди Ильяланны, ни до золотого леса.
– Ладно, если так. – Вага кивнул, но мне показалось, он не поверил ни единому моему слову. Ну и Бездна с ним, пусть думает, что хочет!

* * *
Хэйворд получил известие о войне в Гверистане практически одновременно с герцогом. И капитан «Насаждающих», которого он вызвал, чтобы поделиться новостью, уже знал о случившемся. У Иринга не было шпионов за пределами Каннингарда, зато имел наушника в герцогских покоях.
– Эти подонки даже не считают нужным скрывать свои планы! – Носок капитанского сапога раздраженно затрясся. Иринг не смог усидеть на месте, вскочил со стула, злоба душила его, подкатывая к горлу. – Фактически они уже объявили своего драгоценного Эрта единственным богом, а завтра заставят и нас поклониться своему идолу. Я говорил, нельзя позволять расползаться этой гнусной ереси.
Первый Учитель молчал.
– С благословения Прекраснейшей, можно было бы сегодня же сжечь Храм Возрожденного в моем квартале!
– Успокойся. – Старший нарн сердито зыркнул в сторону гвардейца Ифет. – У богини есть для тебя другое задание. – Жрец сунул в руки Ги-Деону какую-то грязную тряпку, тот развернул брезгливо – от ветоши ощутимо попахивало мм… немытым человеческим телом. Тряпка оказалась письмом, еще точнее – донесением. Капитан, хмурясь, пробежал глазами кое-как накорябанные на ткани строчки.
– Кто этот доносчик, что пишет как курица лапой? Половины слов не разобрать!
– Неважно. Возьми пару гвардейцев, поезжай в Линье. Разберись с этим случаем.
– Не слишком ли много чести для деревенских погромщиков?
– Поезжай, – зло, сквозь зубы процедил нарн, – так хочет богиня.
Иринг взглянул недоверчиво, но Хэйворд явно не шутил. Капитан «Насаждающих любовь» обернул тряпицу с доносом чистым платком и лишь после этого засунул в карман, потом кивнул на прощание жрецу и вышел.
На сборы он не потратил и часа. Но капитан ночной стражи не может так запросто покинуть город, особенно когда в казармах вот-вот объявят повышенную готовность. Перед отъездом заглянул в городскую канцелярию. Чутье его не подвело: среди депеш, пришедших от окружных маршалов, был и свиток из Линье. Читать донесение на дешевой серой, но прочной бумаге было не в пример удобнее и приятней. Маршал сообщал о произошедшей в деревне потасовке. Ги-Деон подхватил свиток с канцелярского стола.
– Я сам займусь этой жалобой, – помахав бумагой перед носом разбиравшего почту секретаря, сообщил он. – Приготовьте тюремный экипаж, он может мне понадобиться.
Секретарь не слишком расторопно поднялся и вразвалку направился в другой конец зала, где за длинным столом скучали городские курьеры, в ожидании поручений коротая время за игрой в кости. Иринг раздраженно сверлил ему взглядом спину. У себя на службе он бы не потерпел таких медлительных подчиненных, но секретарь служил по тайному ведомству Ги-Нолло. Еще спустя три часа закрытая тюремная карета, на козлах которой в форме «Ночных» восседал один из гвардейцев Прекраснейшей, прогрохотала по брусчатке через Северные ворота города. Впереди нее рысил иноходью жеребец Ги-Деона, позади на серой кобыле ехал спутник капитана, также облаченный в официальный мундир ночной стражи.
Прежде чем покинуть столицу, капитан в одиночку завернул на Тополиную улицу.
– Прекрасная Хильдегарда, простите за ранний визит, – привычным жестом снимая шляпу, раскланялся он. – Но мне нужно было увидеть вас перед отъездом.
– Что случилось? – Лицо девушки тут же стало встревоженным.
– Ничего страшного, но, если бы я знал, что вы так очаровательно волнуетесь, я бы выдумал какую-нибудь историю.
– Господин Иринг, вы снова за свое!
Граф отметил, что, несмотря на укоризну в голосе, банкирша впервые назвала его по имени.
– Теперь вы сможете отдохнуть от моих докучливых посещений. Дела вынуждают меня покинуть Каннинг, и я хотел дать вам знать, что мое отсутствие завтра в обычный час у ваших дверей вовсе не означает смену моих чувств!
– Желаю легкой дороги.
– Как, прекрасная леди, вы даже не спросите меня, когда я вернусь? – возмутился Иринг. – Какое бессердечие!
– Ну хорошо, как долго продлится ваше отсутствие?
– Даже не знаю, быть может, мне вообще лучше будет сгинуть на чужбине…
– Вы же говорили, что ничего страшного не произошло. – Девушка заглянула в лицо капитана, и тот не сумел выдержать испытующего взгляда, покаянно вздохнул:
– Ладно, не могу вам врать. Никакая опасность мне действительно не угрожает. Это обычная поездка по службе, да и еду я недалеко, меня не будет всего неделю.
– Что ж, господин Ги-Деон, еще раз желаю вам удачной поездки и обещаю лично присматривать всю неделю за вашими капиталами. Вы удовлетворены?
– Не вполне, но это лучше, чем ничего. До встречи, прекрасная Хильдегарда.
– Счастливого пути, господин капитан.
Местечко Линье располагалось на северо-западе от Каннингарда, на полпути между столицей и Карсом, можно сказать, в самом сердце герцогства. Большая, в сотню дворов, рыбацкая деревня стояла среди белых дюн на границе подступавшего здесь едва не к самому морю соснового леса.
Карета и всадники остановились в начале главной деревенской улицы. Иринг поднялся в стременах, высматривая кого-нибудь из местных жителей. В крайнем доме скрипнула несмазанными петлями дверь, на порог, вытирая руки о фартук, вышла худощавая женщина.
– Почтенная, – капитан спешился, поклонился хозяйке, – не подскажете, где дом старосты.
– Дальше по улице, справа, с голубыми ставнями, – окинув компанию цепким взглядом, ответила рыбачка.
– Благодарю.
Снова поднявшись в седло, Ги-Деон первым направил коня по разделяющему дома проселку. Женщина осталась на крыльце, наблюдая за чужаками.
Дом старосты оказался ближе к окраине, чем они ожидали. Свежевыкрашенные в голубой цвет ставни открыты, в частый переплет вставлена слюда. Сам хозяин, предупрежденный одним богам ведомым способом, поджидал у калитки.
– День добрый, господа стражники, – выступая из-за ограды на улицу, приветствовал он всю тройку. На этот раз Ги-Деон не торопился спешиваться.
– Ты староста? – спросил он.
– Да.
– Открывай ворота. Во дворе места хватит, нечего карете стоять посреди улицы.
Мужик бросился снимать длинный брус, служивший засовом на воротах. Гвардеец, сидевший на козлах экипажа, спрыгнул на землю и, взяв под уздцы впряженную в него двойку лошадей, завел на просторный двор.
– Так что, уважаемый, – продолжал свою речь граф, въезжая вслед за каретой и соскакивая с седла, – ты, что ли, жалобу в управу на кузнеца писал?
– Я.
– Ну тогда веди в дом, рассказывай…
Суть жалобы Элмунда состояла, собственно, в том, что деревенский кузнец в драке сломал руку его старшему сыну. Ну и набил морду еще кое-кому из деревенских хотя последнее волновало старосту гораздо меньше Ги-Деона же интересовала, так сказать, предыстория этих событий.
По ходу рассказа выяснилось, что Элмунд перебрался в Линье из Дафры всего-то лет семь назад. А через два года уже стал старостой, что необычно, поскольку в эрихейской глубинке, как и в любой другой, редко жалуют пришлых. Кроме жены и двух взрослых сыновей Элмунд привез с собой с юга малораспространненую в этих местах веру в Возрожденного. Причем с первых шагов приезжий развил в деревне такую бурную деятельность, что не только был избран односельчанами новым старостой, но ухитрился почти всех линьенцев перетянуть в стан Благолепного. И вот, не далее как неделю назад, на общем сходе жители порешили избавиться от лишних статуй в храме, стоявшем на берегу Линьенской бухты, посвятив его целиком почитаемому ими Эрту. Весело, «с песнями» – как поведал Элмунд, принялись они за работу, своротили с пьедестала восемь из девяти изваяний божеств Круга. И все шло хорошо, пока на шум не прибежал здешний кузнец. Увидев низвергнутого под ноги толпе Даго, он недолго думая засветил в глаз рыбаку, обматывавшему статую веревками, а потом и его соседу. Те не остались в долгу. В завязавшейся потасовке старшему из двух отпрысков Элмундова семейства сломали руку. Разгневанный отец грешил на кузнеца. Самому зачинщику драки тоже крепко досталось, но кузнец оказался мужиком не хлипким и, хотя дрался в полном меньшинстве, то бишь в одиночестве, зацепил кулаками многих. Потом его таки повалили, связали и оттащили в сарай на Старостин двор. Там возмутитель спокойствия остывал до следующего утра, ну а после Элмунд согласился на слезные просьбы его жены и отпустил драчуна домой, отписав окружному маршалу жалобу.
– Хочу, чтобы ущерб мне возместил, – возмущенно заявил староста приезжему капитану. – А то что получается: Эрих мой который день за работу приняться не может, хозяйству – прямой урон. Пущай этот бешеный возместит мне деньгами али работой.
Пострадавший – здоровенный детина с волосами цвета соломы и красным лицом – топтался здесь же, демонстративно придерживая подвязанную платком к шее руку, правда, перевязанными у него почему-то оказались только два средних пальца.
– А что жрецы? – удивился Иринг, не услышав в рассказе ничего о судьбе храмовых служителей.
– Жрец, – поправил его староста. – Нашей деревне больше одного не прокормить. Да он и один прекрасно справлялся. В истинную веру перешел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54