Обернувшись уже напоследок, я вдруг увидел, как вылетел из заплечных ножен эльфийский клинок, коротким колющим движением вонзился в землю, а может, и в грудь лежащего на земле человека. Не веря глазам, я замер, балансируя на покатом камне.
– Не отставать! – тут же раздался окрик. Я все не мог решить, двигаться мне за караваном или повернуть к отставшим.
– Бурый, эй! Ты долго будешь по сторонам глазам1 хлопать?
Десятник, ежесекундно рискуя оскользнуться, возвращался ко мне в обход тропы.
– Чего застрял? – поравнявшись со мной, угрожающе зашипел он. Взгляд на мгновение метнулся к оставленным позади воинам. – Двигай вперед, пока новой беды не случилось! – приказал он, как бы между прочим кладя ладонь на рукоять меча. Поведение десятника еще больше укрепило меня в подозрении, что с раненым не все чисто.
– Тот носильщик, что с ним?
– Не суй нос не в свое дело. Шагай!
И я подчинился. Я не герой из древней саги, и бессмысленное самопожертвование – не в моем стиле. Что изменится, если я наплюю на приказ десятника и вернусь к оставленному на камнях малому? Скорее всего, меня прикончат вместе с бедолагой, перебившим позвоночник; а может, у леди Ильяланны. найдется какое-нибудь особенное заклятие на такой случай. Но даже если мне позволят остаться с раненым, парня мне не спасти: ближайшее жилье в трех днях пути к западу, да и там ни малейшей надежды получить помощь опытного лекаря: Конечно, это всего лишь отговорки, чтобы приглушить голос совести!
Я перехватил поудобнее мешок и ступил на свободный от валунов участок земли, заранее высматривая место для следующего шага.
Градеринг кончился буквально за полчаса до наступления сумерек. Едва мы выбрались на поросший травой холм, леди Ильяланна скомандовала привал. Ярвианн и трое охранников, один из которых тащил на спине тюк, нагнали нас уже в темноте. Раненого с ними не было; впрочем, после того, что видел, я ничего иного и не ожидал. Странно только, что никто из других караванщиков не удивился.
На душе у меня было пакостно. Кое-кто из носильщиков, как я заметил, тоже поглядывал в сторону сопровождавших нас стражей с явным неодобрением. Правда, большинство настолько устало, что не думало ни о чем другом, как сжевать свою порцию каши с вяленым мясом и заснуть. Суслик, наполнив из общего котелка свою плошку, подсел ко мне.
– Слышал?
– Что?
– Бренс теперь получит долю Авила, свернувшего шею. Ребята думают, несправедливо, что охранник прихапает себе эти денежки. Правильнее было бы разделить его лорры среди носильщиков.
– А насчет того, что их товарища добили, они ничего не думают? – не выдержал я. – Их только деньги его беспокоят?
– Ты что? – удивился Суслик. – Он же безнадежный был. Еще повезло, что он не ногу себе сломал – перли бы и его на себе вместе с мешками…
Увидев выражение моего лица, носильщик осекся.
– Ладно, пойду спать. – Он скоренько ретировался в сторону костра, где тихо переговаривалась группа бывших оборванцев, вероятно, тех, что были недовольны решением о разделе причитающихся погибшему золотых.
Я постарался придушить снова зашевелившуюся в груди злость. Мир несовершенен, чего же ждать от людей? Славная, должно быть, у них была жизнь, если все, о чем они способны думать после смерти товарища, – это как разделить его добро. Возможно, он и впрямь был безнадежен, но меня учили, что собственных раненых добивают лишь орки в Ничейных землях. Конечно, и я – не Эрт Благолепный, и не мне заниматься улучшением нравов, а если бы и решился вдруг, боюсь, не хватит времени. Да и не на носильщиков я злился, на себя – что-то, наверное, можно было сделать, вот только, сколько ни ломал голову, не мог придумать – что.

* * *
– Время вышло. – Посетитель сдвинул капюшон так, что стало видно одутловатое лицо с красной сеточкой лопнувших сосудов на носу и щеках. Короткую апоплексическую шею сдавливал туго завязанный шнур от плаща, и гость, морщась, принялся распутывать узел. – Несите ваше заклятие, магистр.
– Но, милорд, еще слишком рано, прошло только двенадцать дней!
Траск попятился, выставив перед собой руки, словно надеялся оттолкнуть неизбежное.
– Вот именно, двенадцать. – Гость справился с узлом и с облегчением ослабил завязки. – Уже завтра двор отправится к Озерному святилищу. Ждать дольше нельзя.
– Но…
– Печать! – веско потребовал заказчик. – Не желаю слушать ваши отговорки! – Его неизменный спутник выдвинулся на первый план, башлык продолжал скрывать верхнюю часть его лица, но нижняя была на виду. Колдун заметил, как нехорошая ухмылка тронула узкие губы.
– Хорошо, я покажу. Вы сами поймете – это немыслимо, двенадцать дней – слишком короткий срок…
Пытаясь как-то оправдаться, Траск повел посетителей в лабораторию. Лестница, спускавшаяся в подвал, была менее крутой, но столь же узка, как и та, что вела в кабинет магистра.
В лаборатории, прямо на каменных плитах пола, была вычерчена звезда с девятью лучами; центр ее, заключенный в магический круг, казался вырубленным в камне колодцем. Перемигиваясь огоньками вселенских светил, в нем плескалась черная бездна. Прозрачные куски мрака поднимались из этой ямы, свивались в тугой жгут, росли над полом. На тонком конце жгута, примерно на уровне груди магистра, парил в воздухе черный алмаз размером с перепелиное яйцо. Свет развешанных по углам светилен дробился в драгоценных гранях.
– Она еще не готова, – жалобно проблеял маг. – Камень должен стать совершенно прозрачным.
– Я уже сказал: время вышло. Снимайте печать, Траск.
– Но это невозможно, это опасно!
Молчаливый спутник важного заказчика материализовался за спиной чародея. Через бархатную мантию мага кольнуло тонкое острие стилета.
– Берите камень, магистр, – почти ласково попросил толстяк.
Траск то ли икнул, то ли всхлипнул от страха и протянул к алмазу руку. Глаза милорда возбужденно расширились: вот дрожащие пальцы колдуна сомкнулись на переливающихся гранях…
Черная плеть мрака выхлестнула из камня "прямо в лицо магистру. Человек попятился. На лбу его на миг засияло темно-синее клеймо и тут же потухло. Траск тонко взвыл, черный бриллиант рассыпался на тысячу искр. Закружившись, они втянулись в водоворот, прораставший из Бездны, и тут же канули в ней. Колодец в камне закрылся, остался лишь угольный рисунок на гранитных плитах.
Отпрянувший в последний момент к стене компаньон милорда и сам он, не менее живо скакнувший в сторону, долго не решались приблизиться к распростертому на полу телу. Потом все же опасливо, подбирая полы длинных плащей, двинулись к поверженному колдуну. Магистр упал навзничь, мертвые белесые глаза невидяще пялились в пространство. Посреди лба у чародея красовалась печать смерти, ставшая похожей на обычную выцветшую татуировку.
Повинуясь взгляду хозяина, слуга осторожно потыкал мага краем сапога. Уже смелее склонился над ним, разглядывая проклятие на лбу.
– Прожгло до сердца меньше чем за минуту, – впервые открыв рот, поделился с хозяином.
– Хренов дилетант, да не увидеть ему перерожденья! – Милорд зло сплюнул прямо на мантию умершего.
– Что делать с телом? – деловито осведомился между тем помощник. – Поджечь лабораторию?
– Не нужно, – скривился хозяин. – Пусть все остается, как есть. По печати на лбу любой поймет, что маг сам доколдовался! А вот служанкой заняться следует. Моего лица она не видела, но все равно способна наговорить лишнего.
– Понятно, милорд. – Стремительная серо-зеленая тень взбежала по лестнице. Милорд несколько минут без интереса рассматривал лабораторию, потом, не удостоив мертвого мага последним взглядом, направился к ступеням.
Его компаньон между тем уже обежал холл, нашел малоприметную дверь под лестницей, приоткрыв, громко позвал:
– Ганна!
Девушка немедленно появилась из своей каморки.
– Что желает господин?
– Хозяин срочно зовет тебя в лабораторию, – с милой улыбкой сообщил ей посетитель.
– Но мне запрещено туда спускаться! – испугалась горничная.
– Он сам послал меня за тобой. – Гость развел руками. – Но на всякий случай, ты можешь спросить его из-за двери.
– Ладно.
Ганна протиснулась мимо замешкавшегося у двери мужчины, но к спуску в лабораторию дойти не успела. Сильные руки сзади обхватили девичий подбородок, резким рывком в сторону сломали шейные позвонки. Служаночка беззвучно упала к ногам своего убийцы. Тот поднял тело, отнес его по крутой лесенке на верхний этаж, после чего столкнул труп, заставив скатиться до самого низа. Спустившись следом, перешагнул у подножия через мертвую девушку, услужливо подал руку патрону, как раз закончившему подъем из подвальной лаборатории.
– Ну что, все чисто? – покосившись на труп, уточнил тот.
– Да, милорд.

* * *
Утром накануне дня Всех Богов ворота герцогского Дворца отворились, выпуская праздничную кавалькаду: нарядные всадники, кареты, украшенные цветами и лентами, все это великолепие во главе с Его Светлостью герчогом Ги-Васко на белом иноходце продефилировало через город в направлении Карской заставы. Следом потянулись повозки горожан попроще. Те, кто не мог себе позволить конной прогулки, еще за неделю отправились в Ольсо пешком, чтобы успеть добраться к празднику, да и кое-кто из вполне обеспеченных граждан предпочел загодя обеспечить себе комнату получше на тамошних постоялых дворах. Правда, это еще не гарантировало им удобное место на самой церемонии. Посмотреть на знаменитое шествие по воде к Озерному храму съезжались не только каннингардцы. Господину герцогу и его свите, естественно, не было нужды беспокоиться о месте для постоя, к их услугам был недавно обновленный дворец.
Когда кавалькада миновала предместья, герцог остановил своего скакуна и пересел в карету. Солнце заглядывало в узкое оконце в задней стенке, слепящий глаза квадрат мешал плотному мужчине, сидевшему напротив, расположиться с удобством на лавке. Когда Ги-Васко опустился на мягкое сиденье, закрыв затылком оконный проем, тот вздохнул с явным облегчением.
– Каретникам следовало бы подумать о шторке для этого проклятого окошка, – передвигаясь к центру лавки, заметил он.
– Зачем?
– Чтобы солнце не било в глаза. Вам разве не мешает?
– Я никогда не сажусь спиной в направлении движения, – усмехнулся герцог. – Ну а мои гости могут и потерпеть. Разве не ваш Эрт назвал терпение одной из благих черт человека, помогающих ему достичь идеального воплощения?
По хаэльским поверьям, душа праведника после смерти, переступая за Край, попадает на склоны Незримой Горы – в счастливую страну вечного лета и благоденствия. Души же злодеев и грешников дожидаются своего перерождения в Бездне. Согласно старой вере, череда перерождений непрерывна и бесконечна. По вере «возрожденцев», цепь перерождений заканчивается идеальным воплощением. Когда все души достигнут идеального воплощения – в мире воцарится царство вечного блаженства, все станут бессмертными, а нераскаявшиеся грешники, отвергнувшие учение Эрта Благолепного, вечно пребудут в Бездне.
Собеседник немного попыхтел, продолжая устраиваться на своей лавке.
– Вы правы, Ваша Светлость, с годами мне стало не хватать этого качества. Привязанность к комфорту – грех. Надеюсь, Благолепный простит мне его за долгую верную службу.
– Уверен, Вашему Благолепию не о чем тревожиться.
– М-да… – Толстяк покивал головой. – Я беспокоюсь совсем о другом… – Многозначительная пауза повисла в сумраке экипажа.
– Так о чем же вы беспокоитесь? – неслышно вздохнув, нарушил молчание герцог. Он уже догадывался, о чем пойдет речь.
– Слишком опасно появляться при таком стечении народа без всякой охраны. Надо изменить церемонию. Пусть бы гвардейцы заставили толпу встать подальше от озера.
– Нет, – прервал Васко говорившего. – Я не стану менять традиции.
– Но враги, они смогут подобраться к Вашей Светлости совсем близко, на расстояние вытянутой руки, а значит, и удара кинжалом!
– О чем мы толкуем! – отмахнулся правитель. – Какие враги? Милостью обитателей Незримой Горы, вот уже шестнадцать лет мы живем в мире с соседями. А вы предлагаете мне оскорбить богов, согнав паломников с берега Священного озера!
Теперь пришел черед жреца Возрожденного недовольно двигать бровями.
– Ах, перестаньте! – заметив эти гримасы, усмехнулся Ги-Васко. – Вы ревнивы, точно старая любовница! Я просто не успел упомянуть вашего возлюбленного Эрта, но конечно же часть заслуг в том, что герцогство пребывает в достатке и мире, принадлежит и ему! Если я иногда и забываю порой вознести хвалу Благолепному, так зато позволил вам отстроить святилище в самом центре Старого города. Думаю, одного этого могло бы хватить, чтобы мое нынешнее воплощение стало идеальным! – В последних словах герцога прозвучала откровенная ирония, и жрец насупился еще больше.
– Никто из нас не знает, какого воплощения он достиг, пока не умрет. Только возрождение в собственном теле послужит знаком, что цель достигнута. Как знать, быть может, закрыв глаза с последним вздохом, вы тут же откроете их вновь для жизни вечной!
– С чего мне тогда бояться убийцы, ведь он всего лишь откроет путь к возрождению?
– Вы все шутите, – укоризненно затряс щеками священнослужитель. – Между тем один из прихожан сообщил мне о странной гибели вашего придворного мага. Он сказал, что магистра убило собственное заклинание, когда он хотел создать печать тьмы. Не кажется ли вам подозрительным, что маг, потеряв одну печать, так торопился создать взамен новую, что даже пренебрег собственной безопасностью? Кому в вашем герцогстве она могла предназначаться? Вряд ли это совпадение, что Траск погиб как раз накануне дня Всех Богов.
– Какие, однако, осведомленные у вас прихожане…
– Слова истинного бога находят отклик в самых разных сердцах. Все больше достойнейших граждан Каннингарда приходят к Эрту Благолепному в его Храм. Они чувствуют: грядут темные века. Полчища тварей замерли у края Бездны, и старые божества больше не в силах сдерживать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54