Его бригантины курсировали по озеру и мешали доставке продовольствия, перехватывали его и доставляли Кортесу. Голод всё сильнее давал себя чувствовать в перенаселенном городе, почти отрезанном от внешнего мира. Десяток-другой пирог со съестными припасами, которые прорывались в Теночтитлан по ночам, не могли спасти положения.
Уже был на исходе крайний срок, определенный жрецами для падения испанцев. Уже все бледнолицые, захваченные у «Моста бедствия», были принесены в жертву богу войны. А он всё не выполнял своего обещания. Испанцы продолжали здравствовать и сражаться.
Обманул, жестоко обманул Уицилопочтли свой народ!
Умереть или победить!
Слишком самоуверенными оказались ацтекские жрецы и оракулы, назначившие такой короткий срок для уничтожения тяжело раненного, но всё еще грозного и сильного хищника. Теперь они расплачивались за свое легкомыслие: один за другим возвращались к Кортесу его союзники, окончательно уверовавшие в непобедимость испанцев.
А он принимал их не очень любезно, с деланым безразличием. Как бы снисходя к их слабостям и оказывая большую честь, он разрешал им сражаться и умирать за испанцев…
Кортес говорил, что победа им обеспечена и без помощи союзников. Но, в знак своей дружбы и хорошего к ним отношения, он готов принять тлашкаланцев, тескоканцев и прочих под 242 свои знамена, чтобы им досталась часть той богатой добычи, которая ждет всех в Теночтитлане.
«Чем мы слабее, тем усерднее должны скрывать от всех истинное положение лея, тем старательнее должны казаться сильными», – учил Кортес своих подчиненных. И он показывал им наглядный пример этой тактики.
Вернув себе союзников, Кортес сейчас остро нуждался в боеприпасах. На его счастье, в Вера-Крус прибыл корабль, груженный порохом и военным снаряжением. Переправить всё это в части, осаждавшие столицу, было, при наличии тысяч индейских носильщиков, делом нескольких дней.
Теперь он изменил тактику борьбы. От отдельных вылазок и бесплодных попыток взять город штурмом Кортес перешел к планомерному разрушению дома за домом, улицы за улицей, канала за каналом.
Только на обширном пространстве, на ровной, не пересеченной местности могла развернуться конница. Только когда перестанут существовать каналы, наступающим не будут страшны никакие проломы. А для этого цветущий город, перерезанный сотнями водных артерий, надо превратить в ровное поле, в мертвую пустыню.
И он начал методически, день за днем осуществлять этот злодейский план.
Сейчас борьба передвинулась в окраинные районы города. После отчаянного сражения были захвачены колодцы, имевшие для столицы, лишенной водопровода, жизненно важное значение. Вслед за этим пришли тысячи тлашкаланцев, вооруженных кирками, ломами, мотыгами, и начали разрушать все здания захваченного района, будь то храм, дом зажиточного горожанина или лачуга бедняка. Весь строительный мусор сваливался в каналы и проломы дамб. Разрушение города шло под защитой артиллерийского огня, сметавшего отряды, пытавшиеся воспрепятствовать этому.
Теперь конница получила широкий плацдарм, на котором могла действовать, не опасаясь ни завалов, ни засад.
Может быть, сейчас, устрашенные разрушениями, ацтеки сложат оружие? Тем более, что в Теночтитлане начал свирепствовать страшный голод. Люди питались кореньями, которые выкапывали во дворах, грызли кору деревьев, пили солоноватую жижу. Они ели червей, жевали травы и мох, собранный со дна озера… Кортес отпустил нескольких захваченных знатных ацтеков с предложением о сдаче. Он обещал сохранить всем жизнь и прекратить разрушение столицы.
Предложение Кортеса обсуждалось на военном совете, созванном Куаутемоком.
Вожди ацтеков не обманывали себя ложными надеждами. Они хорошо знали, что дальнейшая борьба бесполезна. Все средства сопротивления были исчерпаны. Голод и болезни ежедневно вырывали больше жертв, чем орудия и мечи испанцев. Но они предпочли гибель подчинению Кортесу. Лучше умереть с оружием в руках, чем превратиться в испанских рабов! – таково было единодушное мнение.
Вот речь одного из старейших участников военного совета, как ее передает Берналь Диас:
– Великий Куаутемок! Ты наш повелитель, и власть тебе дана не напрасно: ты честно и умело правил нами. Конечно, мир – великое, славное дело. Но вспомни, с тех пор, как иноземцы пришли в нашу страну, не было ни мира, ни удачи. Вспомни, какими милостями осыпал их твой дядя; и что же за это получил? Как кончил он, как кончили все его сыновья и родственники? Где ныне богатство наших стран? Известно ли тебе, что множество жителей Чолулы, Тескоко клеймили раскаленным железом в качестве рабов?… А потому не доверяйся словам Малинцина. Лучше с честью пасть в борьбе под развалинами этого города, нежели покориться и стать рабами.
Несколько дней терпеливо ждал Кортес ответа. И ответ пришел. Несметные толпы народа хлынули со всех концов на лагерь испанцев. Передние ряды шли на верную смерть для того, чтобы по их телам добрались до цели идущие сзади. Ацтеки хотели подавить врага своим количеством.
Но дамбы простреливались вдоль по всей своей ширине. Ни один человек, подошедший по ним на расстояние выстрела, не уцелел. А с флангов наступающих беспощадно косила артиллерия бригантин. И наступление выдохлось. Ацтеки отошли, оставив на дамбах груды трупов.
Всё же, несмотря на очевидную бесполезность всех попыток и ужасающие потери, ацтеки ежедневно в течение недели возобновляли наступление. Вероятно, они надеялись когда-нибудь застать испанцев врасплох. Но все героические атаки неизменно разбивались о смертоносный огонь артиллеристов, всегда стоявших на боевых позициях.
Зона пустыни
Когда выдохся наступательный порыв ацтекских воинов, Кортес возобновил планомерное, методическое разрушение столицы. Это было единственным занятием десятков тысяч его союзников. Ежедневно, как на работу, шел отряд за отрядом, чтобы выполнить свою норму: сегодня разрушить один квартал, завтра – соседний, послезавтра – засыпать канал, на четвертый день – срыть и сровнять с землей величественный храм…
В бессильной ярости наблюдали жители столицы, как исчезают один за другим прекрасные архитектурные сооружения, ровные, как стрела, каналы – плоды трудов нескольких поколений, – как цветущий город превращается в зону пустыни.

Испанцы со всех сторон наступают на окруженный ими Теночтитлан. Рисунок из древнемексиканской рукописи.
Что они могли противопоставить всё растущей мощи испанцев и их союзников? Свои день ото дня слабеющие руки, которые уже с трудом натягивали лук?…
И всё же они дрались, дрались отчаянно и предпочитали верную гибель сдаче на милость победителя. Летописцы сохранили множество примеров удивительного героизма, когда истощенные голодом воины защищались из последних сил. И не только защищались, но и нападали. «Нас можно убить, но нельзя победить», – как бы говорили они завоевателям.
Много горьких, но справедливых слов пришлось выслушать союзникам Кортеса, слепым исполнителям его воли.
– Для кого вы так стараетесь? – кричали им жители Теночтитлана. – Если мы победим, то всё, что вы разрушили, вам же придется восстанавливать. Если же победит Кортес, то вы будете работать на белых, строить для ваших новоявленных друзей… Разрушайте, разрушайте на свою голову!
Но никакие заклинания, упреки и угрозы не могли остановить страшной разрушительной работы, проводимой с неумолимой настойчивостью. Прошли недели – и зона мертвой пустыни заметно расширилась. Вслед за пригородами и окраинами центральные районы столицы один за другим переходили к испанцам.
А сопротивление осажденных не прекращалось. Стойкость их была поразительной. Она удивила даже ко всему привыкших конкистадоров, чьим ремеслом было убивать и грабить. В захваченных зданиях испанцы всё чаще и чаще заставали умирающих от голода или доведенных до последней степени истощения. Но они с презрением отворачивались от испанцев. Эти несчастные даже издевались над победителями, чья алчность и жажда золота была всем известна.
– Где зарыто наше золото, вам уж никогда не узнать, – говорили они с усмешкой. – Ведь мертвые не разговаривают…
Всё чаще стали попадаться трупы умерших от голода и болезней. Они лежали во дворах, в комнатах – там, где их застала смерть.
Ацтеки придавали особое значение похоронным обрядам. Это было Кортесу хорошо известно, и тот факт, что они не смогли предать земле останки своих близких, говорил о предельном истощении физических и моральных сил.
Но вместо того, чтобы обрадоваться, Кортес не на шутку встревожился.
Он завоевывал мертвый город. Вместо жителей его заселяли шатающиеся тени, живые мощи, какие-то жалкие подобия людей. Ни для какой работы они уже не годились. С другой стороны, тысячи незахороненных трупов создавали угрозу эпидемии для его войска.
И Кортес всё настойчивее добивается быстрейшего окончания этой бойни, теперь уж явно бессмысленной. Но тщетно… Ацтеки, те, кто еще держался, видимо, твердо решили умереть с оружием в руках. Воинам помогали их жены, разделявшие с ними все опасности битвы, подносившие камни и стрелы, перевязывавшие раненых. В сражениях участвовали сейчас также подростки и дети.
Недалеко от рыночной площади соединились отряды Кортеса и Альварадо, осаждавшие город с разных сторон. Это было крупным успехом испанцев, и Кортес еще раз предложил Куаутемоку прекратить безнадежное сопротивление. Предложение о мире сопровождалось подарками – хлебом, дичью, фруктами, которые послы Кортеса доставили повелителю ацтеков. В доказательство своих миролюбивых намерений Кортес приказал на несколько дней приостановить наступление.
Но в день, когда испанцы ждали сообщения о капитуляции, произошло внезапное нападение на них…
Другой раз, когда уже была назначена встреча Кортеса с Куаутемоком по обе стороны Большого канала, вместо Куаутемока пришел один из его военачальников, что больно задело самолюбивого Кортеса. Во время переговоров, ничего так и не давших, этот касик и все его спутники демонстративно жевали печенье и вишни, полученные ранеев подарок от Кортеса…
На вершине одного из самых больших храмов у базарной площади был водружен испанский флаг. Тем самым Кортес как бы объявлял, что Теночтитлан находится в руках испанцев. Но борьба продолжалась, хотя уже три четверти столицы лежало в развалинах.
Пленение Куаутемока
Еще два больших наступления должен был предпринять Кортес, чтобы вынудить ацтеков сдаться. Они были атакованы с суши и с озера, взяты в клещи.
Сейчас испанцам противостояли уже не воины, а толпы горожан, среди которых было много женщин и детей. Сражались они чем попало. Далеко не у всех были луки, стрелы, копья или хотя бы просто камни.
«Самопальщики открыли жестокую стрельбу, – пишет В. Прескотт. – Бригантины с противоположной стороны громили врага беспрерывными залпами. Осажденные, окруженные со всех сторон, потерпели ужаснейшее поражение. Земля была покрыта кучами убитых, так что разъяренные противники должны были перелезать через эти кровавые курганы, чтобы поражать друг друга. Почва была пресыщена кровью, которая сбегала с нее, как вода; вода в каналах сделалась багрового цвета… Ужасные вопли язычников, брань и проклятия испанцев, стоны раненых, крики женщин и детей, тяжелые удары завоевателей, предсмертные муки их жертв, гул артиллерии, свист бесчисленных стрел, треск пылавших строений, которые, обрушиваясь, давили сотни людей, ослепляющие облака пыли и сернистого дыма, покрывшие всё своею мрачною завесою, составляли зрелище, которое наполнило ужасом даже воинов Кортеса, хотя их сердца давно закалились в битвах и свыклись с кровопролитием и насилием».
Сорок тысяч жителей погибло в этих сражениях.
На следующий день бойня возобновилась. Тысячи людей пытались спастись на пирогах, но были настигнуты бригантинами. Они в упор расстреливали бегущих, топили их, опрокидывали их зыбкие суденышки.
Одна большая, богато разукрашенная пирога, окруженная пирогами поменьше, привлекла внимание испанцев. Они имели приказ Кортеса захватить Куаутемока живым. Не пытается ли повелитель ацтеков ускользнуть на этом судне, чтобы продолжать борьбу за пределами разрушенной столицы?
Пирогу догнали, окружили и навели на ее экипаж дуло фальконета. Тут поднялся один из членов экипажа и громко произнес:
– Я Куаутемок. Ведите меня к Малинцину.
Да, это был он, организатор героической обороны Теночтитлана. Наружность юного военачальника была хорошо известна испанцам. Это был очень молодой, статный мужчина, высокий, широкоплечий, с открытым, располагающим к себе лицом и очень живыми глазами, поминутно менявшими выражение и отражавшими, как в зеркале, мысли, чувства и переживания их обладателя.
Испанцы пересадили в бригантину Куаутемока, его жену и двадцать знатных ацтеков, составлявших их свиту. Все они были доставлены к Кортесу.
– Я сделал всё, что было в человеческих силах для защиты моего народа, – сказал Куаутемок Кортесу. – Но, видно, сами боги ополчились против меня. Ты победил нас. Твоя сила превозмогла мою. Так делай сейчас со мной, Малинцин, что хочешь. А лучше всего – позволь мне покончить с собой, чтобы избавиться от ненавистной жизни.

Кортес беседует с захваченными в плен Куаутемоком и его женой. Рисунок из древнемексиканской рукописи.
И он прикоснулся к кинжалу, висевшему на поясе Кортеса.
Но Кортес успел схватить руку Куаутемока и отстранить ее. В планы главы конкистадоров сейчас не входило убийство вождя ацтеков. Это он сделал позднее. Кортес знал, как велик авторитет Куаутемока среди народа, и считал для себя более выгодным иметь его живым. А еще выгоднее было бы расположить к себе Куаутемока, сделать его своим послушным орудием. Поэтому Кортес ответил:
– У меня в плену ты не подвергнешься ни малейшему оскорблению. Ты защищал столицу, как храбрый воин. Испанцы умеют уважать мужество даже в неприятеле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31