Из машины вышел солдат, встал на дороге и поднял руку, делая Малко знак остановиться. Принцесса Чевайе тихо произнесла по-амхарски:
– Боже мой!
Малко уже круто вывернул руль вправо. «Фольксваген» нырнул в улочку, выходившую перпендикулярно к Асфа Уоссен-стрит. Машина подпрыгивала, ныряя в глубокие выбоины. Малко надеялся подъехать к посольству сзади по другой улице, которая, по его предположению, шла левее. Но дорога поворачивала и вела к центру. Спустя три минуты они выехали на круглую площадь Двенадцатого сентября. Выезжая на Асфа Уоссен-стрит, они почти нос к носу столкнулись с «лендровером», от которого только что улизнули. А может быть, это была другая машина... Не могло быть и речи о возвращении к посольству.
Малко развернулся так быстро, как позволял кашляющий двигатель, и вылетел на авеню Короля Георга. В зеркале он видел, что «лендровер» едет следом за ними. Малко бросил взгляд на принцессу: от страха ее лицо казалось уже.
– Едем в «Хилтон», – объявил Малко. – Оттуда я позвоню в посольство. Они приедут за вами на дипломатической машине.
– Им наплевать. Они все равно меня убьют, – беззвучно, одними губами произнесла Чевайе.
Малко бросил взгляд на ручные часы: без четверти двенадцать. В этот поздний час Аддис-Абеба имела далеко не гостеприимный вид. Весь подобравшись, Малко жал на акселератор что было сил. Со скоростью почти сто километров в час машина неслась вокруг бывшей императорской резиденции. «Лендровер» скрылся за поворотом. До отеля «Хилтон», где жил Малко, оставалось метров четыреста. «Фольксваген» вылетел на авеню Менелика, шедшее ниже резиденции Гебби. Ехать быстрее Малко не мог. Внезапно ударил яркий свет, отразившийся в зеркале над его головой. «Лендровер» с включенными на полную мощность фарами приближался к ним. Теперь Малко мог рассмотреть своих преследователей. Машина была открыта, несмотря на то, что на улице после захода солнца было холодно. В задней части кузова стоял тяжелый пулемет с длинным стволом. Солдат, сжав обе рукояти, готов был начать стрелять по первому сигналу. На глазах мотоциклетные очки, низ лица скрывал платок.
Чевайе вскрикнула:
– Это они! Убийцы сержанта Тачо!
Медленное «пам-пам», вырвавшееся из ствола пулемета, оглушило их. В зеркало Малко видел желтые языки выстрелов. «Фольксваген» подбросило, как при землетрясении. Заднее стекло разлетелось вдребезги. Чевайе завизжала и вылетела через переднее стекло, словно ее вытолкнула невидимая рука.
Инстинктивно Малко рванул машину в сторону, спасаясь от новой пулеметной очереди. Он должен был уже сворачивать налево, на аллею, ведущую к «Хилтону», но проскочил ее. Не могло быть и речи, чтобы затормозить. «Лендровер» не отставал. Убийца, скрывавший свое лицо, не выпускал спусковых рукояток «пятидесятки». Авеню Менелика разрезало Судан-стрит под прямым углом, и Малко круто повернул направо, будто хотел ехать к вокзалу, но тут же вывернул влево, нажав на акселератор. Скрежет тормозных колодок заглушил зловещее «пам-пам». «Фольксваген» развернулся почти на 180°... Но «лендровер» не в силах был затормозить и продолжал двигаться вперед по инерции, чтобы не перевернуться из-за слишком большого веса. Огромные снаряды разнесли вдребезги асфальт на перекрестке, а «фольксваген», развернувшись влево, влетел на Судан-стрит и теперь несся вдоль парка «Хилтона». Его красно-бурая масса четко вырисовывалась на фоне светлого неба.
Он проехал сто метров. «Лендровера» не видно. Между парком «Хилтона» и бидонвилем шла неасфальтированная дорога. Малко нырнул туда.
Через двадцать метров резко затормозил, погасил фары и выскочил из машины. Сердце бешено колотилось в груди.
– Быстро сюда! – крикнул он, увидев лежащую на земле Чевайе.
Чевайе не отвечала. Малко открыл дверцу, наклонился над ней. Она вся как-то обмякла. Малко стал подсовывать ей под плечи руку, чтобы приподнять ее. Коснулся затылка. Рука попала во что-то теплое и вязкое. У Малко по спине побежали мурашки. Затылок принцессы превратился в кровавое месиво. Снаряд «пятидесятки» разнес кости, разворотил мозг и вышел у основания носа, снеся половину лица.
Глава 2
Малко почувствовал во рту привкус желчи. Не смог сдержаться, его вырвало. Побежал вдоль стены, подгоняемый ночным холодом. Через двадцать метров высота стены снижалась. Малко едва успел взобраться на нее и сесть верхом, когда дорогу осветили фары. Не мешкая, Малко свалился на поляну парка «Хилтона».
Он побежал прочь от стены, обогнул бассейн и вы бежал к асфальтовой дорожке, на которой днем играли в «сквош». Сердце бешено колотилось у него в груди. Наконец Малко добрался до темного коридора, ведущего к лифту. Холл был над ним, этажом выше. Преследователи не могли его узнать.
Малко нажал на кнопку вызова лифта. Кабина тут же спустилась. Малко вошел в пустую кабину лифта и поднялся на первый этаж. Он не взял ключ и не мог сразу подняться в свою комнату.
Лифт остановился. В холле никого не было. За стойкой, у доски с ключами, дремал служащий. Налево в конце коридора Малко увидел военного, в обязанности которого входило осматривать посетителей. Военный дремал.
На выстрелы, которые убили Чевайе, никто не обратил внимания. Стреляли каждый вечер. Из ночного клуба отеля доносилась музыка. Малко быстро пересек холл и вошел в заведение. Зал был почти погружен в темноту, освещалась только танцплощадка. Оркестр играл эфиопскую мелодию, медленную и ритмичную. В середине площадки танцевала девушка без партнера. Ослепительно-белый комбинезон плотно облегал ее роскошную фигуру, упругие и вытянутые, как снаряды, груди. Девушка явно гордилась своими формами. Толстопузый негр в бубу плотно прижал к себе тоненькую эфиопку с высокомерным выражением лица. Официантка провела Малко за свободный столик в конце танцплощадки. Малко сел и вздохнул с облегчением. Голова еще гудела от выстрелов. Он заказал водки. Время от времени он невольно поворачивал голову в сторону двери. Но убийцы из «лендровера» не появлялись. Вероятно, потеряли его след. Он выпил свою «Лайку», заказал вторую порцию. В зале было не больше двух десятков посетителей. Девушка в белом все танцевала. К ней присоединилась другая, весело смеясь. Если бы не липкие от крови пальцы, Малко подумал бы, что ему приснился кошмарный сон.
Смерть миновала его на этот раз. Он знал, что выполнить задание в Эфиопии будет нелегко, но не ожидал встретить здесь столько беспощадной жестокости. Он выпил водку и, когда почувствовал тяжесть в голове, поднялся.
Усатый швейцар улыбнулся ему заговорщически:
– Хорошо провели вечер, мистер? – спросил он его.
– Очень, – заверил его Малко.
Служащий, выдававший ключи, протянул Малко ключ от его номера.
– Мистер, одна девушка не может вернуться домой из-за комендантского часа. Вы не обратили на нее внимание – девушка в белом? Роскошная девушка, мистер.
– Спасибо, я устал немного.
Служащий не настаивал. Малко вздохнул облегченно. Переступив порог своего номера, он бросился в ванную комнату, смыл кровь с рук, разделся. В голове пусто, думать о завтрашнем дне не хотелось. К тому же он не знал, был ли связан налет на квартиру Чевайе с его появлением там или это случайное совпадение. Но заснуть никак не мог. Свет лампы падал на золотые чешуйки, прилипшие к волоскам на его теле. Он собрал их и бросил в пепельницу. Значит, золото негуса действительно существовало. То, за чем он приехал в Эфиопию. В ночной тишине раздался рев. Малко вышел на балкон. Рев доносился из бидонвиля, расположенного напротив отеля. «Хилтон», как и все отели Аддис-Абебы, стыдливо укрылся за зеленым массивом.
Малко вздрогнул. Принцесса Чевайе мертва, а только она одна могла указать ему путь к этому золоту.
* * *
Сержант Манур Тачо выпрыгнул почти на ходу из своего «мерседеса» и быстрым шагом направился к телу, освещаемому фарами «лендровера». Один из солдат кратко пересказал ему, что произошло. На плоском лице, перерезанном черными усами, большие навыкате глаза. Взгляд жестокий, беспощадный.
Рассвирепев от услышанного, сержант неожиданно пнул ногой лицо мертвой. Один из солдат рассмеялся, но этого было недостаточно, чтобы сержант унял свой гнев. Черная кожаная куртка ходила ходуном на его плечах. Сержанта трясло. Этот тик случался с ним всякий раз, когда он был в ярости. Взяв себя в руки, сержант Тачо вернулся к телу, склонился над ним и начал производить обычный осмотр: сорвал с мертвой шелковые брюки, стащил сапоги, упершись в живот.
К своему неудовольствию, он ничего не обнаружил на теле убитой, что привело его еще в большую ярость. Солдаты стояли молча, пока он обыскивал убитую. По тому, как он дергался, они понимали, что он рассвирепел, как зверь. И они ждали приказа, чтобы ворваться в «Хилтон» и отыскать водителя «фольксвагена». Но приказа не последовало. Сержант приказал положить тело в «лендровер», а одному из солдат – сесть за руль «фольксвагена». Сам он сел в свой «мерседес», и небольшой кортеж, развернувшись на узкой дороге, двинулся по направлению к Четвертой дивизии, по дороге, ведущей в Назрет.
Ведя машину, сержант машинально просунул мизинец между передними зубами и скреб десну. Это помогало ему мыслить. Он чуть было не проскочил поворот на Судан-стрит и грубо выругался.
Чтобы расслабиться, он нажал на акселератор, кляня две другие машины, мчавшиеся на полной скорости по Рас Деста-стрит. Он ехал так быстро, что едва снова не проскочил поворот перед железнодорожным переездом и въезд в ворота Четвертой дивизии. На полном ходу машина остановилась, заскрежетала на щебенке. Часовые подскочили от этого. Хотя неожиданного ничего не было. В Аддис-Абебе только один человек ездил на белом «мерседесе» с такой скоростью после комендантского часа: сержант Тачо.
Сержант вихрем ворвался во двор, остановился перед хижиной, где сидели все подозрительные, задержанные ночью.
С силой распахнул дверь. Трое мужчин и одна женщина сидели на земле, под потолком горела яркая лампочка без абажура. Задержанных охранял солдат. Часовой пнул ногой ближайшего к нему задержанного, приказал встать.
Двое стариков и молодой парень с густой копной волос, со стрижкой «афро» были арестованы через несколько минут после наступления комендантского часа. Сержант Тачо даже не посмотрел на стариков. Встал против молодого, правой рукой ухватил его за волосы и стал яростно бить его головой о стену. Жертва заорала, тогда Тачо накрутил волосы на руку и, с силой рванув, вырвал клок волос вместе с кожей.
– Или хочешь, чтобы я отрезал тебе башку? – издевательски спросил парня.
Совсем недавно ВВАС запретил носить прическу «афро», так как считал, что она символизирует солидарность со студентами, выступающими против режима. Солдаты сержанта Тачо, увлекающиеся кабикалой,следовали очень строго этому приказу, отрубая головы нарушителям. Парень знал об этом. Поэтому он напряг все свои силы, чтобы не орать, несмотря на нестерпимую боль. Тачо вырвал еще клок волос, но это требовало усилий. Тогда он вооружился палкой, стоящей у стены, и, злобно усмехаясь, сказал:
– Сейчас я тебе приглажу волосы!
Несчастный попытался уклониться от удара, но солдат схватил его и заставил встать на колени. И тут Тачо отвел свою душу. Ничто не нарушало тишину, кроме омерзительных ударов палки о черен несчастного. После четвертого удара юноша потерял сознание, упал, кровь текла по его лицу, а сержант с остервенением наносил и наносил удары. Зазвонил телефон. Тачо прекратил избиение, снял трубку. Выражение лица мгновенно изменилось, и он сказал почти сладким голосом:
– Я скоро приеду. У меня сегодня не слишком много работы.
Повесил трубку, повеселел при мысли об удовольствии, которое доставит ему его маленькая проститутка из племени годжаме, пользующаяся его благосклонностью. Можно быть палачом, оставаясь при этом мужчиной. Он нанес еще несколько ударов по голове истекающего кровью и потерявшего сознание студента. С трудом оторвал у него ухо. Остановился. Остальные трое замерли от ужаса.
– Они готовы заплатить штраф? – обратился сержант к солдату.
– Да, шеф. Но девушка – эритрейка.
– А! – Сержант теребил ус.
Штраф за нарушение комендантского часа составлял тридцать долларов. Но только не для эритрейцев, которых ВВАС ненавидел из-за стремления этой провинции к отделению от Эфиопии. Тачо пристально посмотрел на девушку, позеленевшую от ужаса.
– Ты задержишься здесь на некоторое время, – сладким голосом произнес сержант. – Это научит тебя смотреть на часы.
– Но мои родители... – робко начала было девушка. Тачо развернулся и со всей силой ударил ее по щеке. Девушка отлетела на метр.
– Сука, тебя следовало бы расстрелять. И от тебя воняет к тому же.
И действительно, от страха у нее перестали работать сфинктеры, и моча лилась по ее ногам.
– Эту отвезите в Сандафу, – приказал он солдату.
В Сандафе находился лагерь военной полиции. Там ее смогут насиловать сколько влезет в течение нескольких недель. А там посмотрят по состоянию: отпустят на все четыре стороны или пустят пулю в лоб. Не имеет никакого значения. Для Тачо и его банды человеческая жизнь стоила не больше, чем жизнь кролика...
Тачо вышел, хлопнув дверью, сел в свой «мерседес».
В зловещей тишине взревел двигатель, машина отъехала. Даже в Эфиопии, стране, где жестокость была почти естественной, зловещая личность Тачо вызывала уважительный страх.
Тачо принадлежал к племени кочевников данакиль, обитавших на севере страны. Их считали дикарями. Так оно и было на самом деле. С детства мальчика-данакили учили идти, не сворачивая с пути, даже когда в него швыряли камнями. Затем он очень легко усвоил данакильский обычай, согласно которому мужчина, желающий жениться на богатой женщине, должен носить на шее ожерелье из засушенных мужских яичек. Проблема была лишь в том, чтобы яички отрезали у человека еще при жизни... Поэтому любая драка у данакили заканчивалась отрезанием у побежденных половых органов, чтобы победитель обеспечил себе успех в жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26