На каждом из низких столиков, грубо вырезанных из стволов деревьев, стояла лампа, вокруг которой вились мириады насекомых. За стойкой восседала негритянка с таким крутым задом, что на него можно было поставить тарелку. На вид ей было лет шестнадцать. Малко раздавил огромного паука, вознамерившегося было штурмовать его брюки, и спросил у Элмаз:
– Кто эта царица Савская?
Элмаз презрительно скользнула взглядом по грудям, торчащим, словно снаряды, из-за стойки. Для нее, амхарки, галла была почти что животным.
– А, крестьянка. Она живет с одним старикашкой в тукуле на берегу озера, немного дальше. Белый бедняк. Она должна его содержать, потому что он не работает.
– А что он там делает? – удивился Малко. – И почему такая юная и привлекательная девушка живет со стариком?
– Она его жена, – уточнила Элмаз. – Она вышла за него замуж три года назад. Он работал у негуса. Человек на побегушках. Император любил окружать себя странными людьми. Это – сын одного из поваров негуса. Помешанный на стихах. Это и прельстило негуса. Старик читал ему свои стихи. Но он вышел в отставку задолго до того, как негуса свергли. Он обосновался в Аваза и стал жить как сидамо. Странный тип. Он все время говорит, что вернется к себе на родину. Но это неправда. Ему нечем заплатить за билет.
– А эта роскошная девица? – задумчиво спросил Малко.
– Да он в таком возрасте, что использует ее как живую грелку. В Аваза ночи очень холодные.
Малко раздавил второго паука, превосходящего по размерам первого. Ему не терпелось завершить свою миссию. Хотелось уехать из этой страны и увидеть снег на замке в Лицене и толстушку Александру. Чтобы поразвлечься, она устроила ему прощальный ужин, переодевшись в кокотку образца 1900 года со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но она упорно отказывалась выходить за него замуж, пока он не бросит работу в ЦРУ и жизнь, полную приключений.
Она была согласна стать вдовой, но не молодой вдовой.
Неожиданно нижняя занавеска раздвинулась, и показалась шевелюра белых волос. Под ней было морщинистое лицо с большим шероховатым носом, тощее тело заканчивалось «колониальным яйцом», с трудом помещающимся в бесформенных брюках. Типичный тропический нищий.
– Смотрите, – тихо сказала Элмаз, – а вот и Ханс, муж крошки.
Малко не верил своим глазам. Хансу явно перевалило за семьдесят!
Старик побрел через бар, перемолвился несколькими словами со своей супругой и остановился перед столом, где сидел Малко. Уставился на пачку «Винстона».
– Извините, не могли бы вы одолжить мне сигарету? – спросил он сладким голосом. – Вот уже целую неделю, как нам ничего не присылают из Аддис-Абебы. Сигарет нет даже у губернатора.
Малко протянул ему едва начатую пачку.
– Берите, у меня еще есть.
Старик рассыпался в благодарностях и исчез, унося с собой пачку. Они перешли в зал и быстро поужинали. Кроме рыбы, там не было ничего съедобного. Малко не понял, что с ним уже установили контакт. Они разошлись по своим бунгало. Во всех углах жужжали насекомые. Элмаз почти торжественно пожала руку Малко. Она опять стала высокомерной. Он слишком устал, чтобы объяснять ей, что его сожительство с Сарой Массава было чисто дружеским. Желтоватая лампочка освещала тукуль слабым светом. Он не осмеливался и думать о тысячах жадных насекомых, летавших всюду. Едва сняв с себя одежду, Сара подошла к нему со своей мазью.
– Давайте я вас полечу!
Он отдал себя в ее распоряжение, уже наполовину уснувший. Почувствовал снова огонь, пробормотал слова благодарности и провалился в сон.
* * *
Атмосфера в тукуле была напряженной. Сидя на кровати, опустив голову, поигрывая с тростинкой. Дик Брюс ничего не говорил, но принимал участие в общем напряжении. Малко готов был взорваться. После трех дней полного бездействия к нему вернулись силы. Он нормально передвигался и почти не чувствовал следов пыток. По эти вынужденные каникулы его угнетали.
– Элмаз, – сказал он, – нужно что-то делать. Мы не можем оставаться здесь бесконечно и переходить из тукуля в ресторан, а из ресторана в бар. Можно сойти с ума...
– Мои люди ждут меня в Аддис-Абебе, – добавила Сара. – Я не могу долго держать их в неведении.
Элмаз нервно закурила пятую сигарету. Гладко причесанные волосы старили ее. Малко прочитал растерянность в ее карих глазах.
– Я ничего но могу вам сказать, – призналась она. – Мы находимся в сложном положении. Нужно возвращаться в Аддис-Абебу и встретиться с пастором Йоргенсеном.
Воцарилось молчание. Выхода не было видно. Три дня они задавали себе вопросы, высматривали малейший необычный знак, созерцали спокойные воды озера. Это было выше их сил... Не считая того, что сержант Тачо мог в любую минуту напасть на их след.
– Хорошо, – сказал Малко. – Подождем до вечера. Если ничего не произойдет, нужно будет принять какое-то решение.
Взвинченный, он вышел из тукуля, вдохнул немного свежего воздуха и пошел по тропинке, ведущей к озеру.
Выйдя на берег, он стал свидетелем презабавной сцены и сразу же забыл все горести.
Старый Ханс, голый как червь, сидел в воде около причала. Голову скрывала большая соломенная шляпа, белые волосы, растущие на его груди, едва просматривались в мутной воде. Черные прыщи покрывали все лицо. Его юная супруга, завернувшись в бубу, мыла старика. Он радостно помахал Малко:
– Вам следует заняться тем же самым!
Под мокрым бубу скрывались линии, которых не упоминали практические учебники по геометрии. Из черного мрамора. У девушки было счастливое и безмятежное выражение лица. Мокрая материя плотно облегала груди, бросающие непроизвольный вызов.
Малко рассеянно улыбнулся, почти машинально. Что-то странное появилось в выцветших голубых глазах старого фактотума. Маленький хитроватый, насмешливый, ясный огонек, который никак не мог там сверкать. У этой предполагаемой жертвы жизни, этого тропического нищего, не способного оплатить обратный билет в Европу... Вдруг он осознал, что Ханс Мейер издевается над ним.
Неоспоримая истина родилась у него в сознании. Как он раньше не догадался! С ним должен был вступить в контакт Ханс Мейер! Он работал на негуса, он иностранец, как и Йоргенсен. Конечно, многое говорило против этой версии, но он верил интуиции. Раздался насмешливый голос:
– Ну, идите же! Валли потрет вам спину.
Через тридцать секунд Малко стоял по колени в воде рядом со стариком. Вытаращив глаза от удивления, негритянка перестала намыливать мужа.
– Браво, – возликовал Ханс, – это будет лучшее купание в вашей жизни.
Малко позволил послушной Валли намылить себя. Старик не закрывал рта. Негры... озеро... кифта... дорогая жизнь – Малко пресытился. Но в голубых глазах по-прежнему горел маленький огонек. На повороте тропинки появились Элмаз и Дик Брюс, да так и замерли, пораженные. Малко увидел, как Элмаз поджала губы. Она резко повернулась, увлекая за собой американца. Ханс отряхивался и вытирался. Он надел старую выцветшую рубашку, бесформенные брюки, дырявые носки, стоптанные башмаки. Малко машинально одевался.
Все-таки ключ к сказочным сокровищам не мог находиться не у этого оборванца! Он злился на самого себя, что так далеко зашел в своем воображении. Но даже если он прав, как заставить Ханса рассказать им об этом?
Молодая негритянка удалялась, унося с собой мыло. Ее мокрое бубу обрисовало формы невероятно круглых ягодиц. Малко пристально посмотрел на Ханса Мейера.
– Господин Мейер, – сказал Малко, – а знаете ли вы, почему я сейчас нахожусь здесь, в Аваза?
Старикашка весело посмотрел на него:
– Отпуск? С вами вместе очаровательная молодая женщина. Эфиопки очень красивые, а потом...
– Я не в отпуске, – прервал его Малко спокойным голосом. – Я жду встречи с неким человеком, которого я не знаю.
Он не переставал сверлить глазами собеседника. А старик не смог скрыть мимолетного изменения выражения лица. Но тем не менее сказал вполне естественным и веселым голосом:
– Встречи? А зачем? Вы хотите купить молоденькую сидамо!
– Нет, – ответил Малко, – я хочу найти человека, который знает, где находится золото негуса. И я думаю, что речь идет о вас!
Сзади пролетел пеликан, шумно хлопая крыльями. Ханс Мейер посмотрел по сторонам, почесал нос, перевел взгляд голубых глаз на Малко и спокойно сказал:
– Вы правы.
Глава 13
У Малко чуть было не возникло желание заставить его повторить сказанное. Кровь стучала в висках, словно у него была высокая температура. Он не верил в свою удачу и больше не замечал ни озера, ни деревьев. Малко видел перед собой лишь пару выцветших голубых глаз, пристально разглядывавших его с новым выражением. Затем любопытство вновь заставило его мозг работать.
– Но почему вы молчали? – спросил он. – Чего вы ждали? Что бы произошло, если бы я не заговорил с вами?
Ханс Мейер горько усмехнулся:
– Возможно, что ничего. Хотя, конечно, я знал, кто вы такой. Мой друг Йоргенсен предупредил меня. Но я колебался. На меня возложена большая ответственность. Очень большая. Я не имею нрава на ошибку. Я хотел узнать вас поближе. К тому же я ждал сигнала, который подсказал бы мне, что я могу передать вам мою ношу. (Он вздохнул.) Вообще вы появились, возможно, просто в удачное время. Я стар и очень устал. В любом случае нужно было найти кого-то мне на замену. Я предлагал Йоргенсену, но он отказался.
– Как, вы...
Ханс Мейер не дал Малко договорить. Он взял его за руку и повел по тропинке, идущей вдоль озера. Они были одни, не считая птиц.
– Негус всегда почитал меня своей дружбой, – объяснил он. – Я последовал за ним в изгнание в Англию, и мы вместе вернулись. В Аддис-Абебу... Это было невероятно... (Он нагнулся к Малко.) Мсье, когда мы проезжали деревни, крестьяне падали ниц, лишь завиден машину. Случалось, что я ехал в ней один... Хи-хи-хи...
Его смех походил на смех ребенка. Малко слушал его и недоумении. Какую роль играл этот странный тип в кровавой драме?
– Что вы делали при дворе?
Старик смешно выпятил грудь:
– Я был стихотворцем Его Императорского Величества и отвечал за львов... Я всегда любил львов. Это умные и душевные животные, они совсем не такие, как о них думают. Меня возвели в ранг Битвуддед, любимого, так Его Императорское Величество почтил меня своей дружбой.
Малко внимательно слушал. Еще не пришло время прерывать собеседника. Внезапно тот сменил тему разговора.
– Я не переставал следить за вами с тех пор, как вы приехали, – сказал он. – Люди раскрываются, когда считают, что за ними нет слежки. Я думаю, что вы честный человек. Это важно. Я хранитель золота, и мне предстоит отчитываться лишь перед Господом Богом, поскольку мой хозяин умер... Мне нельзя ошибаться. На свете столько людей, готовых на все ради золота...
– Не думаю, – искренне сказал Малко.
Ханс Мейер покачал головой с почти комической важностью.
– Я тоже не думаю. В вас видна порода. Надеюсь, что те, на кого вы работаете, сделаны из того же материала... Нельзя допустить, чтобы это золото было использовано в грязных целях...
Малко подумал о миниатюрной Саре Массава и о ее храбрости.
– Я думаю, что они извлекут из него пользу.
Старик наклонился к нему и с грустью прошептал:
– Я уже давал его. Людям, которые эмигрировали. Они мне сказали, что будут бороться, чтобы престол был возвращен королевской семье. Они ничего не сделали, а золото проиграли в казино.
Зачарованный, Малко слушал. Кто бы мог подумать, что этот старый оригинал, едва сводящий концы с концами, был хранителем сказочного богатства? Если бы не свидетельства Элмаз и Чевайе, он бы принял его за фантазера. Старик остановился и с неописуемым удовольствием принялся ковырять и носу указательным пальцем левом руки. В это время негритянка, сменившая бубу, вышла из тукуля и позвала его на сидамо. Ханс Мейер тут же повернулся к Малко.
– Я должен оставить вас. Валли приготовила мне клизму, ее нужно поставить немедленно. Я немного страдаю запорами. А потом я буду отдыхать. Увидимся завтра утром.
Он пошел, покачиваясь, как утка, и обернулся, широко улыбаясь:
– Приятных сновидений!
Потрясенный, пьяный от обмана и радости, Малко смотрел, как тот исчез в тукуле, спрашивая себя, не сон ли это.
* * *
– Чертовщина, – вздохнул Дик Брюс, – совершенная чертовщина.
– И я того же мнения, – поддержал его Малко.
– А если это просто старый псих? – предположила Элмаз.
Сара ничего не говорила, машинально протирая масляной тряпкой затвор «Калашникова», с которым никогда не разлучалась. Они сидели в тукуле Малко. Предположение Элмаз больно задело его. Но до тех пор, пока Ханс Мейер не решится провести их к золоту, не было другого способа узнать истину. Если только хранителем был он.
– Даже не знаю, где может быть это золото, – взволнованно сказал Дик Брюс. – Это скотоводческий район, здесь живут одни крестьяне. Если верить, что золото весит несколько тонн, то оно должно занимать довольно много места.
– Вдобавок, почему он так живет? – прибавила Элмаз. – У него даже нет приличной одежды. Он сам ловит рыбу в озере. Это невероятно. Вы видели эту сидамо – Валли. У нее нет ни одного украшения. Только челе.
Воцарилось гнетущее молчание. Малко почти жалел, что рассказал о своей беседе, поскольку больше ничего не знал. Ему не хотелось тревожить старика до следующего дня. Бесполезно его торопить. Если это был он, то спешка могла заставить его изменить мнение, а если он всего лишь фантазер, ухватившийся за возможность придать себе важности, то это ничего не изменит... Вдруг раздался голос Сары Массава.
– А я верю, что он говорит правду, – сказала она. – Он старый мудрый человек, у которого не кружится голова от почестей. Он вам сказал, что был стихотворцем. А именно так ведут себя все поэты. Я думаю, что завтра мы узнаем, где находится золото.
– А я не верю, – сухо произнесла Элмаз, – и иду спать.
Она встала, ее примеру последовал Дик Брюс, и они вышли из тукуля.
– Почему вы так сказали? – спросил Малко у Сары, когда они остались одни.
Эритрейка поставила свой «Калашников» в угол и повернулась к Малко. Ее глаза блестели от искренней радости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26