– Стража! – вопил мальчишка во тьме. – Стража!
Висельник вскочил на ноги, сердце его готово было разорваться. Они все-таки пришли сюда. Он тоже побежал, пробираясь сквозь груды мусора, увязая в грязи, поворот за поворотом, только бы спрятаться. Где-то здесь должен быть выход на поверхность. Он искал его весь день, чтобы быть готовым к такому непредвиденному случаю, не нашел, совсем сбился с ног, и теперь у него в голове вертелась лишь одна безумная мысль – вдруг некто вспомнит о нем и пошлет человека показать ему дорогу.
Камень заскрежетал о камень. Над головой из прямоугольника света выступила фигура. Радостный крик вора застрял в горле.
Это была Талисман.
– Ну, приятель, – она говорила мягко, почти приветливо, – ты все-таки добился своего. Если б ты сражался со мной лицом к лицу, как Огрызь, мы, может, и пришли бы к взаимопониманию, но покушение на стражника… Не слишком умно придумано, как считаешь?
Висельник отшатнулся, навалилась паника. Надо что-то сказать, все равно что.
– Я не виноват! – услышал он свой визг. – Он заставил меня! Это из-за него пострадал твой друг!
– Кто виноват, дорогуша?
– Отрава!
– М-да. – Ее тон заставил его забыть о приближающейся погоне. – Значит, вот как ты хотел прилепиться к нему… Я не трону тебя, золотко, сберегу в целости для Трона Милости. Кроме того, я дам тебе выбор… шанс. Видишь эти ступеньки? За ними сточный колодец, а там – спасение. Все, что тебе придется сделать, – просто пройти мимо меня.
Крики раздались уже совсем рядом, у самого входа в туннель. Висельник бросил дикий взгляд через плечо, заскулил, как затравленный зверь, и взгляд вернулся к тонкой темной фигуре, преграждающей дорогу.
– Ну иди же, малыш. – Ее голос превратился в низкое, утробное рычание. – Я жду, без ножа… с голыми руками.
На ней не было перчаток. С придушенным криком он развернулся и угодил прямо в руки подбежавшего Сарта.

Площадь Правосудия лоснилась в лунном свете. Торговые ряды, теснившиеся на ней днем, исчезли вместе с их владельцами, треугольные плиты мостовой были чисты, ветер скользил по ним, и лишь небольшая группа людей собралась у Трона Милости. Мастер Милосердия спорил с четырьмя охранниками, а его помощники суетились, присматривая за жаровней, в которой игриво мерцали угольки. Мастер был недоволен. Он давно заработал право называться лучшим в своем деле, что же эти неповоротливые стражники заставляют его работать в таких условиях?! Что они понимают в его искусстве? О чем беспокоятся? Для них важен только результат, вот вам и пока еще живой пример. Наконец мастер, пожав плечами, раскрыл сумку с инструментами, а его помощник снял с огня железный прут, плюнув на него для проверки. Скорчившаяся на Троне бледная фигура не двигалась, замерли и двое склонившихся над ней. Пилюли сделали свое дело, пора и мастеру оправдывать звание.
На южной стороне площади возвышался особняк богатого купца, украшенный башенкой, имитирующей Эдор Тулиг, три гигантские летучие мыши венчали ее. На голове одной из них сидела Джейм. Она не глядела на разворачивающуюся внизу сцену. Она рассматривала свои руки, покоящиеся на коленях. Перчатки она так и не надела. Подняла одну руку к лицу, на котором смешались отвращение и восхищение, и стала изучать ее словно неизвестного дикого зверька, изловленного в глухом лесу. Неестественно длинные пальцы сгибались и разгибались. И на конце каждого хищно поблескивал острый как бритва коготь.
Неужели она действительно испробовала бы их на Висельнике? Да. Ей вновь слышался ее голос, тягучий, как вязкий черный мед, полный дикой, неистовой жажды крови. Ей пришлось напрячь все свои силы, чтобы дать несчастному хоть малый шанс на спасение.
Белые когти, черная ярость… Она шанир, предсказатель безжалостно раскрыл это ей. Так ужасно – и так необъяснимо. Но если над ней чья-то воля, отвечает ли она за свои действия? «Помни об Иштаре, – твердила она себе, – он тоже шанир, как и любой жрец. И он не был богом, когда говорил его голосом, он был орудием. Может, и ее кто-то использовал, когда накатывалось это яростное желание убийства? И если так, то для каких целей?
– Нет, – негромко сказала она. – Нет. Меня нельзя использовать. Лучше я буду чудовищем сама по себе, чем куклой в руках непонятного чертова бога. Я отвечаю за свои поступки, никто меня не подталкивает. Я свободна.
«Такой свободой нелегко обладать, но, может быть, это продлится недолго», – подумала она с внезапной злостью. Сказанное ею в подвале предназначалось не только Висельнику, но и тем, кто скрывался в тенях, и через них – тому, кто породил этих жалких тварей. Он скоро узнает, на что она способна. Пренебрежение, сопротивление, обида, вызов – он не потерпит ничего из этого. Тяжелая, непостижимая дружба между ними подходит к концу, война объявлена. И у нее нет иллюзий относительно своих шансов в этой сватке.
Тем временем уже не было смысла смотреть на грустный спектакль внизу. Джейм спустилась и направилась к дому.
«Рес-аб-Тирр» лучился огнями, но странная тишина окутывала его. Стройный юноша в богатых темных одеждах ждал у дверей, отступил при ее появлении и отвесил насмешливый поклон. Внутри она обнаружила еще семерых, выстроившихся у стен или вольготно рассевшихся на лучших креслах. Отрава собственной персоной сидел за центральным столом, вытянув длинные ноги в элегантных ботинках, у локтя стоял кубок с золотистым вином. Он взглянул на Джейм и улыбнулся:
– Я получил твое послание.
Джейм знала, что их встреча должна была состояться, но ей даже не приходило в голову, что это произойдет здесь, в ее доме. Один из приспешников Отравы оперся о косяк двери, ведущей в кухню, другой перекрыл вход с улицы. Клепетти с белым от гнева лицом стояла у кухонного стола, обнимая одной рукой за плечи Китру, словно пытаясь защитить ее. Медленная, смертельная ярость вновь стала нарастать в Джейм.
– Убери своих людей, – тихо сказала она Отраве. Руки уже похолодели, тело пульсировало в неистовом ритме, предшествующем взрыву.
– Не глупи, – резко отозвался он, почувствовав ее состояние. – Я могу убить тебя.
– Убери их или уходи сам. Сейчас же.
Секунду он пристально вглядывался в нее, потом вдруг рассмеялся и махнул рукой эскорту. Удивление пересилило растущую, возможно, самоубийственную злость Джейм. Она и не думала, что сможет шантажировать его собственной смертью. Когда все ушли, Отрава указал на место напротив:
– Присаживайся, располагайся. Попробуй это чудное вино и, пожалуйста, перестань так сердито глядеть на меня. Я пришел не обвинять и не мстить. Этот недоносок Висельник действовал по собственному усмотрению. Что он знает о моих желаниях! Я бы сам разделался с ним, но ты добралась первой.
– Но почему? – спросила Джейм, осторожно усаживаясь. – Если ты не отдавал приказа, какое отношение все это имеет к тебе?
– Не хочешь ли ты сказать, – он поднял брови, – что все еще не догадываешься? Тогда я расскажу тебе одну историю, может, она кое-что и прояснит. Около тридцати лет назад горстка беженцев перешла Хмарь, спасаясь от войн и междоусобиц, следуя за своим безумным предводителем. Он умер в горах. А они продолжили путь, прошли Тестигон ночью и свернули к северу, в безымянные земли. Спустя год двое приползли обратно. Один священник, он вступил в храм Трехликого бога и не покинул его до сих пор. Другая, когда-то бывшая возлюбленной старого лорда, стала женой одного из высоких покровителей Гильдии Воров. И никто не знал тогда, да и до сих пор мало кто знает, что она переступила порог брачных покоев уже с ребенком под сердцем. Ага, теперь ты начала понимать.
– Ты говоришь, что тоже из Кенцирата, – медленно проговорила Джейм. Почему-то она не слишком удивилась. – Но ни один кенцир из всех, кого я знала, не вел себя так, как ты.
– Неужто? – Он бросил на нее быстрый взгляд. – Вспомни Трон Милости. Ты знаешь не хуже меня, какая темная сила сокрыта в нас. Я боролся с ней многие годы, как ты сейчас. Я глушил в себе голос нашей крови, рискуя, что он уничтожит меня. О Трое, как это было тяжко! А семь лет назад мой приемный отец сказал, что я должен поступить в ученики Сирдану и стать вором. Вором! Ха, я не стремился в Гильдию, как иные! – Он горько усмехнулся. – Иштар подтолкнул меня. «Честь должна быть сохранена любым путем», – сказал он. Я в долгу у Абботира, своего благодетеля. Ни он, ни жрец не понимали, что, если я встану на этот путь, неважно, украду я что-то или нет, дороги назад не будет. Вот тебе задачка – как спасти душу, потеряв ее? Это именно то, что предстояло сделать мне.
Я опять смутил тебя? Любишь сказки? Тогда вот еще одна, более древняя, чем первая.
Давным-давно, во времена великой опасности, один воин пришел к своему господину и сказал: «Мастер, враги окружили нас, через сто дней мы все умрем. Я могу освободить всех, но стану проклят во веки веков в глазах своего народа и своего бога. Возьми мою душу. Пусть она останется незапятнанной, и пошли меня на неприятеля». Так и сталось. Трое были спасены, но ценой такого позора, что никто не рискнул замарать этим летописи. А потом в большом зале воин потребовал свою душу обратно. Ее чистота поглотила его, словно он живьем возлег на погребальный костер. Так он и умер, с честью… Понимаешь, о чем я?
– Даже больше, чем ты думаешь, – выговорила Джейм, глядя на его руки и дробящийся свет свечей, отраженный в отполированной столешнице, на которой они лежали. – У тебя нет тени. А у Иштара их две. Но ты уверен, что можешь доверять этому жрецу, останется ли твоя душа в сохранности?
– У меня есть причины считать так. Кроме того, кто еще способен на такое для меня?
– Я.
Он взглянул на нее, медленно выдохнул.
– Ох, моя юная леди. Да, ты можешь… И сделаешь, если еще не слишком поздно. Но сейчас послушай меня. Брось сражаться, пусть все идет своим путем. Разве так не будет лучше и для чести, и для нас? Эта тяжесть корежит нас. Сдаться легче. Да, сперва это ужасает. Жизнь теряет опору и рушится, но потом поднимается и начинает искать новый стержень. А ты никогда его не найдешь. Никто не скажет, где нужно остановиться. Честь сейчас не в чести, прости за каламбур, кому она нужна. А потом, в конце, ты заберешь свою душу обратно и позволишь ее чистоте уничтожить себя и свои грязные поступки. Честная смерть искупит все. Но до того, леди, – свобода. Делай что хочешь, будь тем, что ты есть, не скованной цепями законов. Ни люди, ни боги не смогут навредить тебе, – вот твой путь. Такой же, как и мой. А что до этого увальня кендара или щенка Сандала, сукиного сына, так они тебе не ровня и не пара. В конце концов ты поймешь это и придешь ко мне. Так что до скорого, миледи.
Он взмахнул рукой в небрежном прощальном салюте и вышел из таверны в ночь. Если бы Висельник слышал такие слова, отсрочило бы это его смерть? Несчастный дурак пытался измерить необъятную гордыню Отравы своими комариными мерками.
Но она тоже недооценивала Отраву, да еще как. Не стоило посылать сообщение, само это действие привлекло его как запах свежепролитой крови. Марк, наверное, теперь в безопасности, но что спасет ее? А может, ей и не нужна защита. Кто еще может предложить Отраве теснейшую связь, возможную лишь между двумя кенцирами… Это ли основа ее силы? Ее голос вторил ему, тьма говорила с тьмой. Она может умереть, уничтоженная жаждой жизни; но разве это ее лицо отражается сейчас в глади стола, ей ли принадлежат эти ужасные серебристые глаза?
– Матерь Теней, – вздохнула она. – Что же будет потом?
– Будет полный зал рассерженных посетителей, – раздался громкий голос Клепетти. Остальные, запертые до этого в подвале, толпились за ней, все кроме Тубана, которому вдруг приспичило пересчитать запасы розового вина. – Эти головорезы за час перевернули все вверх дном и вылакали наши лучшие вина, а на стойке не лежит ни медяка. Я спрашиваю, – заключила вдова, выплеснув разом все запасы возмущения, – ты что, хочешь сейчас сбежать из таверны?
– Да ничего не случится, – сказала Джейм. – Ну, может, я и виновата. Но сейчас нам с Журом пора идти. Он слишком вырос, а я слишком страшная.
Собравшиеся громко запротестовали.
– Черта с два! – Клепетти могла перекричать любой гвалт. – Это твой дом. Когда уйдешь из города – покинешь и нас, но не раньше. Ты борешься за нас по-своему, мы за тебя – по-своему. А Абтирр обещала танцевать сегодня. Судя по началу вечера, если она откажется, только боги помогут нам.
В конце концов Джейм уступила, но далось ей это непросто. Наконец она направилась в свою комнату, но вдова окликнула ее, потрясая свернутым листом бумаги, взятым со стола, за которым сидел Отрава.
– Записка, – сказала Клепетти, протягивая ее девушке, и резко спросила: – Что-то еще?
– Н-не знаю. – Джейм, нахмурившись, разглядывала восковую печать. – Надеюсь, что нет.
И чтобы избежать дальнейших расспросов, быстро взбежала по ступенькам.
Кендар лежал на своем тюфяке и храпел. Она уселась рядом на пол, сломала печать и прочла. Тень набежала на ее лицо. Долгие секунды сидела она с запиской в руках, покусывая нижнюю губу, глядя на стражника. Если его не трогать, он проспит в дваре еще двенадцать часов. Было бы разумнее передать сообщение через Клепетти, но что-то в ней противилось замыслу. Это дело кенциров, оно не для чужих глаз. Джейм склонилась над спящим и стала расталкивать его. Наконец он медленно поднял веки.
– Марк, слушай меня внимательно. – Она ухватила его за прядь седых волос. – Меня вызывают в храм нашего бога, лишь Трое знают зачем. Если я не вернусь к тому времени, когда ты проснешься, думаю, тебе лучше самому прийти за мной. Понимаешь?
– Ишшшштар?.. – Марк приподнялся на локте. – Не делай этого. Он ненавидит тебя.
– Он ненавидит всех. Теперь спи.
– Ха! – воскликнул Марк, усмехнулся, будто она сказала что-то веселое, и, пошатываясь, поднялся на ноги. – Ты разбудила зверя, и сделала это вовремя. Вот и возись теперь с ним. Я иду с тобой.
Конечно же, он должен был так сказать! Марк же считает себя ее защитником, хотя она вовсе не нуждается в охране. Джейм вздохнула, помогла гиганту найти его дубину (на которую, естественно, улегся барс), и они отправились в путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38