– Что? Я не понимаю, что вы имеете в виду?
– Вы совершенно не умеете лгать. Вы знаете, о чем я. Они все это время жили за ваш счет?
– Ну, нет, не совсем, – смущенно сказал Артур. – Только, поймите, у Понса не было денег. Казалось, что и у Пейре Видаля их нет, а после того, как Хью потерял все, поспорив с кем-то, что выкинет три раза подряд орла…
– А я находился в полном оцепенении. И потому вы платили за все. Это так?
Артур прямо посмотрел ему в лицо.
– Разве я мог допустить, чтобы вы все голодали?
Дени фыркнул.
– Возвращаемся в лагерь, – неожиданно заявил он.
– Что вы намерены делать?
– Я намерен навестить моего сеньора и покровителя, короля, – сказал Дени. – Возможно, он захочет послушать песнь.
Он сел на коня и поехал к замку, где жил Ричард. По дороге он репетировал свою речь, бормоча себе под нос: «Милорд, вы обещали, что я буду получать восемь пенсов в день… Подарка в пятнадцать серебряных марок хватило ненадолго… Не расточителен… Обещать и не исполнять… Расходы, лошади, струны для арфы.., » Все его доводы звучали не очень убедительно. Хотел бы он знать, куда на самом деле ушли деньги? Похоже, они текут сквозь его пальцы, словно тонкий песок. Чем ближе он подъезжал к замку, тем все меньше оставалось у него уверенности. К тому времени, когда он достиг цели, он желал более всего на свете найти какой-нибудь благовидный предлог, чтобы повернуть назад.
Он отдал поводья конюху и только начал подниматься по лестнице, как из дома вышел Ричард, одетый в короткую зеленую охотничью тунику, отороченную горностаем и с воротником из такого же меха. Кожаная шапка, завязанная под подбородком, скрывала его рыжевато-каштановые волосы. Он похлопывал по колену перчатками, которые держал в руках, и над чем-то смеялся вместе с полудюжиной рыцарей, сопровождавших его.
Дени отступил назад, испытывая огромное облегчение, поскольку явно не стоило обращаться к королю, когда тот собрался уезжать. Но Ричард заметил его и подозвал. Дени приблизился и низко поклонился.
– Так-так, мой дорогой Райньер, я не видел тебя много недель, не так ли? – сказал Ричард. – А как поживает твой проклятый менестрель, тот самый, который не мог не протянуть рук к чужому добру?
Дени пробормотал, что выпорол Гираута за его грехи.
– Уверен, тебе, должно быть, хорошо жилось последний месяц благодаря его воровству, – весело заметил Ричард. – Как вам это понравится, господа? Он сделал своего менестреля ручной обезьяной-воровкой! Тебе стоило бы купить малого, Лестер. Это ведь одного из твоих парней я повесил за воровство? Тем не менее отдадим должное мошеннику, он поет как ангел. Какие новые песни ты приготовил для меня, Дени? Неважно… Я услышу их вечером. Едем с нами, мы собираемся покататься.
Широко шагая, он двинулся дальше, а Дени, не знавший, то ли ему радоваться этому знаку благоволения, то ли опасаться злоречия Ричарда, присоединился к свите. Кое с кем он был знаком достаточно близко и, когда все сели на коней, поехал вместе с Балдуином де Каррео, молодым человеком с открытым, жизнерадостным лицом и кудрявыми светлыми усиками. Хотя тот едва вышел из юношеского возраста, но уже стяжал себе славу, отправившись в одиночку в Испанию сражаться под знаменами Кастилии против грозного Юсуфа Альмансора. Он был посвящен в рыцари на поле брани королем Альфонсо и возвратился, чтобы служить Ричарду; богатые трофеи, которые он привез домой, вполне обеспечивали ему образ жизни, подобающий рыцарю. Он был наделен невероятной силой, имел кулаки величиной с палицу и был так же добродушен, как и глуп.
Ему весьма польстило, что Дени составил ему компанию, и он как мог поддерживал беседу. С удовольствием глядя на Дени голубыми, чуть навыкате глазами, он спрашивал:
– Э-э… а… трудно сочинять песни? Сколько нужно времени, чтобы написать одну? Э-э… а… однако как вы придумываете рифмы к словам?
Дени старался отвечать ему самым простым языком, тогда как Балдуин с напряжением следил за движением его губ, словно глухонемой, и восклицал:
– Честное слово? Не может быть! – А иногда употреблял и более пространные выражения, которым научился во время пребывания в Испании.
Вдоль восточного побережья острова проходила всего одна дорога – изрытый колеями проселок, тянувшийся по всему берегу от Мессины, мимо дюжины селений до Сиракуз. Несколько извилистых козьих троп ответвлялись от главного пути, поднимаясь в горы к дальним деревушкам, затерянным в скалах. Некоторое время Ричард вел отряд по основной дороге, но на пересечении с одной из таких горных тропинок они остановили лошадей, так как им навстречу с холма медленно спускался отряд французских рыцарей под предводительством графа Неверского. Одни были вооружены пиками, другие короткими луками, а через луку седла одного из охотников была перекинута туша дикой свиньи.
– Боже милостивый! – весело воскликнул Ричард, разглядев добычу. – Что у вас там, один из местных мужланов?
– Мы получили бы больше удовольствия, если бы это было так, – усмехнулся граф. – Мы облазили вдоль и поперек чертовы горы, и ни разу нам не попалась ни одна тварь, на которую стоило бы поохотиться. От отчаянной скуки Гильем только и подцепил вот этого поросенка.
– Куда надо ехать, чтобы затравить кабана? – быстро спросил Ричард, и все от души расхохотались. – Поехали с нами, – продолжал король. – Мы доберемся до того огромного утеса, который выдается в море, а затем возвратимся в мой замок и выпьем вместе вина.
Они рысью поскакали дальше, объединившись в одну компанию. Спустя некоторое время Ричард повернулся в седле:
– Дени, дорогой, подъезжай поближе и спой нам песнь.
Дени поехал рядом с королем.
– Ради Бога, что-нибудь поживее, – попросил граф Неверский. – Мы просто умираем от безделья. Спой нам песнь, где были бы сражения – одну из старинных лэ.
– Очень хорошо. С вашего позволения, милорды, я спою вам отрывок из баллады о Роланде и Оливье. Прошу о вашем снисхождении, так как у меня нет с собой ни арфы, ни виолы.
Он нахмурился, собираясь с мыслями, а потом спел им стих о том, как граф Роланд, стоявший во главе арьергарда императора Карла Великого, остановил огромное войско мусульман, напавших на него в Ронсевальском ущелье. Трижды его близкий друг Оливье просил его протрубить в боевой рог, позвав им на помощь войско императора, и трижды Роланд отказывался, молвив: «Никогда франкам не придется устыдиться моего имени, никто никогда не скажет, что Роланд испугался неверных». И они сражались, двадцать тысяч против ста тысяч, пока все из арьергарда не полегли мертвыми: архиепископ Турпен, Ансейс, герцог Беренгьер и все самые доблестные воины франков и с ними Роланд, бросившийся на свой меч.
Когда он замолчал, воцарилась тишина, которая лучше аплодисментов, и глаза многих увлажнились.
Граф, вздохнув, сказал:
– Ты пел прекрасно, сэр Дени, прекрасно. Не помню, когда еще я был так взволнован.
Ричард наклонился с седла и похлопал Дени по колену.
– Не представляю, зачем ты возишься со своим жалким менестрелем, – заметил он. – Твой собственный голос достаточно хорош и сладкозвучен.
– Благодарю, милорд, – отозвался Дени.
– Лично я всегда считал Роланда дураком, – сказал Ричард, качая головой. – Если бы он был одним из моих рыцарей, никогда в жизни я бы не доверил ему арьергард. Отказ позвать на помощь, когда противник превосходит его числом, просто нелеп.
– Но он был храбрецом, – возразил граф. – Он был преисполнен мужества. Вы же не станете утверждать, что рыцарь не должен обладать мужеством.
– Граф, – ответил Ричард, смерив его ироническим взглядом, – человеку, который вступает в бой, необходимо сохранять хладнокровие и здравомыслие. Мужество ничего не стоит, когда оно сочетается с глупостью. Если бы Роланд послушался совета своего друга Оливье и тотчас затрубил в рог, Карл Великий поспешил бы назад со всем войском и развернулось бы блестящее сражение на равных, так что доблестным рыцарям франков не пришлось бы погибать без пользы, а Карл Великий не потерял бы весь арьергард. Двадцать тысяч воинов! Что бы я мог сотворить с двадцатью тысячами! Несомненно, мой дорогой Невер, ты не думаешь, что Роланд доказал верность своему сеньору, пустив на ветер столько жизней из одного лишь тщеславия?
Лицо графа стало пунцовым.
– Милорд, я не привык, чтобы меня учили, как надлежит вести себя рыцарю, – твердо сказал он.
Ричард улыбнулся своей самой чарующей улыбкой и, перегнувшись через лошадь Дени, дотронулся до руки графа.
– Даже король не осмелится наставлять тебя в том, мой друг. Для всего войска ты образец рыцарской чести.
Граф был явно польщен.
– Тем не менее в самой песне сказано: «Роланд был смелым, Оливье был мудрым», – добавил Ричард. – И это в точности выражает мои чувства. Совершенный рыцарь может быть порывистым, упрямым, дерзким, если хотите, но совершенный полководец должен быть осмотрительным и мудрым и знать, когда лучше рискнуть, все поставив на кон, а когда отступить. Мужественно встретиться с врагом лицом к лицу – да, это подходящая тема для старинных лэ, это прекрасно и благородно! Но выигрывать сражения – совсем иное дело. И долг полководца как раз выигрывать битвы, а не вызывать восхищение.
Дени, слушавший очень внимательно, был глубоко тронут. Когда Ричард пребывал в таком настроении, он был неотразим.
– Милорд, – сказал Дени, – прошу прощения за то, что вмешиваюсь, ибо я ничего не понимаю в военном деле. Вы правы! Но, безусловно, Роланд был далеко не дураком, даже не доблестным дураком. Я пел песнь о нем столько раз, что уже и не помню, сколько именно, и тем не менее до сих пор никогда не понимал ее истинного смысла.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Ричард.
– Роланд был честным вассалом, – горячо сказал Дени. – То, что он сделал, он сделал не ради тщеславия, но из любви к своему сеньору. Не правда ли? «Я никогда не посрамлю мужество франков», – молвил он. Не о своей чести, но о чести Карла Великого, своего сеньора – вот о чем он более всего заботился. Да, возможно, он поступил глупо. Но человеку надлежит твердо знать одну вещь: как умереть во имя верности. Смерть стоит немногого. Но умереть достойно – о, это опять-таки совсем иное дело.
Он замолк, пораженный собственными словами. У него за спиной раздался одобрительный шепот нескольких рыцарей, ехавших достаточно близко, чтобы расслышать его речь. «Боже мой, – подумал он, – я заговорил как Артур. Должно быть, его блажь заразительна».
Но несмотря на весь свой скепсис, он не мог скрыть восхищения королем. Ричард посмотрел на Дени.
– О, стало быть, ты знаешь, что такое верность, Дени? – мягко спросил он.
Дени встретил пристальный взгляд короля. Внезапно они одновременно улыбнулись друг другу. И он сказал, более легкомысленным тоном:
– Надеюсь узнать, если вы станете моим наставником, милорд.
У него возникло такое чувство, словно они обменялись какими-то тайными посланиями, смысл которых не слишком понятен им обоим.
Потом Ричард сказал, глядя в сторону:
– Я могу научить тебя вот чему: верность и любовь следуют рука об руку, и два этих чувства – жестокие надсмотрщики. Они чаще награждают тебя ударами и пинками, чем подарками. И достаточно ли в тебе мужества, чтобы выдержать это? – И уже тише добавил, будто обращаясь к самому себе: – Но есть ли такое мужество в ком-нибудь?
Некоторое время он ехал молча, низко опустив голову. У поворота дороги он был вынужден остановить коня, резко натянув поводья, так как навстречу ехала повозка. Ричард посторонился, встав на обочине, остальные всадники расступились, пропуская повозку. Это была ярко раскрашенная деревянная тележка, одна из тех, что полюбились сицилийцам с древнейших времен. Ее тащил терпеливый ослик. Правил телегой местный житель, угрюмо и опасливо уставившийся на рыцарей. Повозка была нагружена длинными стеблями тростника или камыша, с тугими стеблями и пушистыми головками, похожими на кошачьи хвосты. Им обычно покрывали деревенские постройки.
– А! Сейчас мы немного развлечемся, – неожиданно воскликнул Ричард. Он вытянул вперед руку, велев крестьянину остановиться. – Вот, tu… vorrei che… vendre… весь воз камыша. Черт побери, ты не говоришь по-французски? – он вытащил маленькую золотую монетку, террин, и подбросил ее на ладони, другой рукой указав на тележку.
– Хотите купить? – хрипло проворчал крестьянин и передернул плечами. – Берите. – Он выхватил монету, моментально припрятал ее и быстро свалил камыш с телеги, гримасничая от несказанного удивления.
Никто не поверит в такую историю, когда он вернется домой. Он ждал, что его разрежут на куски или, по крайней мере, сбросят со скал в море, а вместо того они дали ему террин за кучу тростника. Это только подтверждает, что никогда нельзя сказать заранее, как поступят чужеземцы; они все сумасшедшие, иначе не были бы чужеземцами.
После того как он уехал, король сказал:
– Пожалуйста, не смотрите с таким удивлением, господа, мы не собираемся строить шалаш. Разве вы не помните, в какую игру мы обычно играли, когда были детьми? «Всадники с копьем» и «рыцари»? Давайте устроим состязание.
Он свесился с седла и, подхватив один стебель камыша, начал размахивать им, будто копьем.
– Кто против меня? – закричал он.
Посмеиваясь и обмениваясь шутками, словно мальчишки, рыцари последовали его примеру. Рассеявшись вдоль дороги по пологому склону холма, они принялись атаковать друг друга, нанося удары игрушечными копьями, притворялись, что падают раненными, свешивались с седел, испускали победные кличи при метком попадании.
Дени вступил в поединок с Балдуином де Каррео, стебель которого оказался слабее и сломался у него в руках почти у основания.
– Вы меня победили, – засмеялся он. – Уступаю оружие и доспехи.
– Я недооценивал свою силу, – усмехнулся Дени.
Балдуин вытер пот со лба. Дени, прикрыв глаза рукой от солнца, огляделся вокруг, чтобы найти короля. Ричард оставил графа Неверского, которого только что победил, и, вооружившись свежим стеблем камыша, повернулся лицом к молодому человеку с бычьей шеей и ярко-рыжими волосами, чья туника была испещрена кричащими красными и белыми полосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64