Конан разбежался снова и ударил еще раз, уже плечом. Кто угодно другой при этом переломал бы себе все кости, но Конан выдержал. А вот дверь – нет. Заклепки начали выскакивать, одна из полос заметно согнулась. Конан сейчас же схватил ее, уперся и потянул на себя так, что на могучих руках вздулись жилы. Толстая полоса начала медленно отходить, заклепки с треском рвались. Их оставалось всего лишь две, когда из-за угла показалась погоня.
– Кром!.. – вырвалось у Конана. Имя бога, произнесенное в качестве ругательства, придало ему сил. Еще одно предельное напряжение мышц – и железная полоса была сорвана. Конан размахнулся ею, как дубиной, и шарахнул по голове первого же стражника. Тот свалился с раздробленным черепом, не издав ни единого звука.
Конан запустил железной полосой, как копьем, в следующего и выхватил меч, издав при этом леденящий душу киммерийский боевой кляч. Между тем импровизированное копье угодило стражнику в живот и отшвырнуло его прочь, прямо на сотоварищей. Однако из-за угла появлялось все больше и больше вооруженных людей, и многие были в кольчугах, а один уже прилаживал стрелу к тетиве короткого лука.
По-дурацки лезть под град стрел Конану совсем не хотелось. Он воспользовался недолгим замешательством стражников и снова пнул дверь. Что-то затрещало с той стороны, и дверь тяжело обрушилась внутрь здания. Конан бросил быстрый взгляд внутрь… и выругался снова. Здание оказалось складом. И притом набитым до потолка бочками с вином.
Делать нечего, Конан схватил одну из бочек за оба конца и взметнул над головой. Бочка попалась тяжелая – на руках и торсе киммерийца вспухли узлы мышц. Однако он справился, и в следующий миг бочка полетела в наседавших стражников. Тяжелый снаряд прихлопнул сразу троих и еще нескольких сбил с ног. От удара о мостовую с бочки слетели обручи, и нападавших окатила волна дешевого вина. Конан тем временем выкатил в переулок еще несколько бочек, загромоздив стражникам путь.
Юркнув внутрь, колодой варвар проворно вскарабкался на самый верх и скользнул в глубину, протиснувшись между верхним рядом бочек и потолком. Добравшись до противоположного конца помещения, он спрыгнул на пол. Надтреснутое, замызганное окошко давало относительную возможность рассмотреть, что делалось на улице. Холера, опять стражники!.. Что ж, другого выбора, кроме как прорываться, у него не было. Если не удастся от них убежать, он по крайней мере отправит в преисподнюю некоторое число врагов, прежде чем они его свалят…
Конан уже нацелился вышибить переднюю дверь, когда его ноги коснулось дуновение прохладного воздуха из щели в деревянном полу.
Отпихнув в сторону мешавшую ему бочку, киммериец обнаружил в полу остроумно замаскированный люк. Надо полагать, под ним был проход, который куда-то вел, иначе откуда бы взяться сквозняку? Пустив в ход кончик меча, Конан поддел тяжелую крышку, откинул ее и заглянул в открывшийся лаз.
Под крышкой была дыра, уводившая вертикально вниз, в темноту. В стенке ее торчали грубо сработанные скобы. Снизу шел резкий запах выгребной ямы, но в воздухе не было затхлости, присущей замкнутому пространству. Значит, где-то был в выход.
Пока Конан соображал, как тут быть, передняя дверь склада затрещала и дрогнула, а сзади послышалась ругань стражников, карабкавшихся на бочки. Решившись воспользоваться лазом, Конан подтащил к себе ближайшую бочку и спустился в дыру, надвинув за собой на люк крышку вместе со стоявшей на ней бочкой. С внутренней стороны толстой деревянной крышки был еще и запор, предохранявший лаз от нежелательного проникновения сверху. Конан с лязгом задвинул его.
Глаза киммерийца уже начинали понемногу привыкать к темноте. Откуда-то снизу исходило слабое свечение, так что в колодце царил не то чтобы уж совсем полный мрак. Конан стал спускаться, осторожно пробуя ногой каждую очередную скобу. Судя по количеству паутины, колодцем не пользовались уже несколько лет. Пауки разбегались во все стороны, недовольные неожиданным вторжением человека.
Достигнув дна, Конан убедился, что попал в пересохший тоннель городской канализации. Отблеск света, который он заметил еще сверху, исходил из уличного зарешеченного люка. Издалека доносился гнилостный смрад, впереди был слышен крысиный писк. Что-то защекотало Конану шею, и он с содроганием убедился, что все его тело облеплено паутиной, а в ней копошится множество пауков. Киммериец принялся смахивать восьминогих тварей и давить их на полу. Пауки кусались, но ядовитых среди них, видимо, не было.
Заметив, что малосимпатичными тварями кишел не только колодец, но и сам тоннель, Конан поспешно устремился вперед. Чувство направления его еще не покинуло, и он старался пробираться в сторону дворца. Стражники более не внушали ему опасения. Даже если они и последуют за ним в подземелье, в путанице тоннелей он легко уйдет от погони. Он прислушался. Судя по всему, они не нашли потайного люка в полу: если бы нашли, то попытались бы выломать, и он бы это услышал.
Еще не отошедший от возбуждения битвы и окрыленный новой надеждой, Конан зашагал вперед извилистыми ходами, проложенными в городских недрах…

ГЛАВА 4
КОРОЛЬ ЭЛЬДРАН

Король Эльдран утер с бледного чела пот и невесело посмотрел на свое отражение в зеркале, висевшем на стене скромно обставленной спальни. Увиденное его совсем не обрадовало. В это утро он выглядел гораздо старше своих сорока пяти лет. Накануне вечером он ощутил первые признаки какой-то хвори и на всякий случай заварил себе кезанкийских трав, укрепляющих силы. Он думал, что за ночь все пройдет, как то обычно и бывало, однако ошибся. Утро принесло с собой явное ухудшение.
При других обстоятельствах Эльдран предположил бы, что его отравили, но после последнего покушения на свою жизнь он стал самолично наблюдать за тем, как готовилась для него пища. Вот и вчера вечером он присутствовал на кухне при тушении мяса. А потом вся его стража ела вместе с ним из одного блюда, благо вкусы у короля и телохранителей были одинаковые – и он, и они предпочитали простую пищу, к которой с детства привыкли. Король Эльдран во всем по возможности придерживался простоты. И в одежде, и в убранстве покоев, и в манере править страной. Он отлично знал, что это отвратило от него многих вельмож. Отпрыски благородных родов считали его деревенщиной на троне, коронованным козопасом. Зато простой народ по достоинству ценил своего короля. Эльдран, конечно, не был красноречивым и изворотливым дипломатом. Когда ему случалось говорить с народом, он говорил правду – честно и без обиняков. И это расположило к нему множество сердец по всей стране.
Там, где требовались тонкости придворного этикета и цветистые речи, король полагался на своего старшего евнуха – Ламици. Ламици долго служил правящему Дому именно в таком качестве. Самого евнуха Эльдран не больно-то жаловал – уж слишком услужливо он улыбался и гладко говорил. Такие люди были королю не по душе. Однако упрекнуть Ламици было не в чем, да и род его поколениями верно служил бритунийским монархам…
Эльдран подошел к окошку и посмотрел на восходящее солнце. Главный евнух вот-вот должен был войти к нему с ежеутренним визитом, дабы обсудить безотлагательные политические дела…
Король потер руками лицо и помотал головой, силясь разогнать пелену, застилавшую зрение. «Не дело, – решил он. – Если к полудню не полегчает, пошлю за лекарем».
Эльдран когда-то служил в пограничных войсках и многое там перенес – и ранения, и болезни. Оставалось надеяться, что ничтожная хворь не сумеет уложить его замертво, как какого-нибудь старого нищего, склонного жаловаться на каждый сустав.
А может, это сказывалось горе, постигшее его так недавно?.. Король тяжело переживал внезапную гибель своей любимой дочери – Эльспет. Ко всему прочему он видел в случившемся и свою вину. Вне всякого сомнения, несчастная принцесса пала жертвой заговора, направленного против него самого. Первое время после ее гибели он пребывал в ярости и жаждал отмщения. Теперь гнев улегся, оставив лишь страшное чувство опустошенности. Как прекрасна была его любимица Эльспет!.. И как похожа на свою мать, Кассандру!..
До чего жесток этот мир, отнявший у Эльдрана сперва жену, а всего через несколько лет – и горячо любимую дочь… Как раз когда король только-только успел свыкнуться с печальной долей вдовца, благо воинская служба помогала ему забываться…
Эльспет, Эльспет!.. Ее улыбка, ее смех, золото волос, веселый и вспыльчивый нрав…
Эти воспоминания были главными сокровищами осиротевшего короля. Самым дорогим, что у него в жизни осталось.
Грустно улыбнувшись, Эльдран натянул темно-серый камзол, потом черные шерстяные штаны и, наконец, сапоги, сделанные из толстой и прочной, но притом очень мягкой кожи редкостного черного носорога, водившегося в стране Коф. Застегнув на талии потертый пояс с мечом, король определенно почувствовал себя лучше. Кезанкийский меч при бедре перешел к нему от отца. Его привычный вес добавлял уверенности, успокаивал. Эльдраку даже показалось, будто тяжелый стальной клинок ластился, прижимаясь к ноге.
Утреннее солнце заливало потоками света крепкую, подтянутую фигуру короля. В действительности Эльдран выглядел куда более царственным, чем сам предполагал. Коротко подстриженные темные волосы густо запорошила седина. Бороду он по давней привычке тоже стриг коротко. Серо-стальные глаза, которые рассвет подкрашивал голубизной, отражали сущность этого человека, наделенного железной волей, цельным, несгибаемым характером, честностью, силой и простотой. Годы, проведенные в постоянных боях на северо-восточной границе Бритунии, наградили короля внушительной мускулатурой, и знающие люди подтверждали, что он был необыкновенно ловок с мечом. Суровое лицо, отмеченное шрамами и печатью прожитых лет, оставалось по-мужски привлекательным.
Неизменное дружелюбие Эльдрана и его уважение к другим людям снискали ему множество горячих сторонников. Войско, а потом и весь народ привыкли видеть в нем находчивого и заботливого предводителя. Он сделал в не столь многочисленной бритунийской армии стремительную карьеру, но умудрился при этом почти не нажить себе завистников: каждое очередное продвижение по службе было заработано героическими и самоотверженными деяниями, а не подсиживанием и интригами. На границе, во время каждодневных стычек и засад, ему порою случалось выручать из беды собственных телохранителей. И даже личное горе только укрепило его, закалило, как стальной клинок под молотом кузнеца.
Его произвели в полководцы почти в то же время, что и его давнего друга – Вальтреско. Они с ним много лет сражались бок о бок, защищая восточное пограничье Бритунии, только войско Эльдрана стояло дальше на север, а Вальтреско командовал южнее, ближе к столице. Но если приходило время отражать очередной набег из Гипербореи или Турана, друзья-полководцы всегда действовали сообща.
Когда войсковые офицеры и знать Бритунии потребовали, чтобы он воссел на трон вместо усопшего короля, изумлению Эльдрана поистине не было предела. Если уж на то пошло, при отсутствии законного наследника бритунийские монархи действительно избирались обычно из военной среды. Но до сих пор это были люди гораздо знатнее Эльдрана. Когда король Куллан присоединился к сонму предков, не оставив детей, Эльдран почти не сомневался, что новым правителем страны станет Вальтреско. Когда последовало неожиданное предложение, он даже подумывал отречься в пользу Вальтреско. Ну какой из него, в самом деле, король?..
Тем не менее после тягостных раздумий он все-таки принял корону. И не в последней степени потому, что представители сразу нескольких известных бритунийских семейств заявили ему – только его восшествие на престол могло, мол, предотвратить между ними кровавую свару из-за власти. Не приведи боги, если воцарится представитель одного из этих родов, смертельно оскорбив тем самым все остальные!..
И первое, что он сделал, – это назначил Вальтреско верховным полководцем всех армий Бритунии. Эльдран опасался, что обойденный Вальтреско затаит обиду, но тот не выказывал никакой ревности, никакого недовольства.
Между тем Эльдран явился первым монархом в своей древней династии, которого с энтузиазмом поддерживали кезанкийские горцы. Вот это обстоятельство и подтолкнуло его к окончательному решению. Прежние короли Бритунии относились к горцам безо всякого уважения. И в самом деле, за что им было особо уважать небогатый и строптивый народ, всегда державшийся особняком?
Вот Эльдран и решил, что, приняв корону, сумеет объединить бритунийский народ в сплоченную нацию и положить конец беспрестанным наскокам не в меру воинственных соседей. Ни о каких империях Эльдран не мечтал. Начать с того, что у Бритунии не было денег для снаряжения большой армии, способной завоевать могущественные сопредельные страны. Да и самого Эльдрана слава завоевателя ничуть не прельщала. Он слишком дорого ценил человеческую кровь, чтобы платить ею за лишние клочки земли для своей державы. Пределом его мечтаний была мирная и спокойная страна, народ которой смог бы чувствовать себя в безопасности. Вот потому-то он и вел бесконечные переговоры с государями Заморы, Коринфии и могучей Немедии. И относились они к нему, надо сказать, гораздо уважительнее, чем к кому-либо из его венценосных предшественников. Хотя бы потому, что народ, верный Эльдрану, чуть что – выставил бы весьма серьезное и грозное войско.
Конечно, стычки на границах происходили каждый божий день. Естественно, соседи спешили объявить их «вылазками» каких-то там «отщепенцев». Эльдран хорошо понимал, что в действительности его пробовали на зуб. Всякий раз Вальтреско весьма убедительно доказывал мощь и решимость бритунийской армии и ее полководцев. А чем больше набегов получало сокрушительный отпор, тем лучше двигались переговоры.
Оставалось только сожалеть, что некоторые сопредельные страны, особенно Немедия и Замора, видели в царствовании Эльдрана угрозу собственной безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36