Крепость имела округлую форму, а стены ее, несколько сужавшиеся к вершине, были сложены всего из одиннадцати гигантских каменных плит. Окон в них не было, а единственная дверь, узкая и высокая, была выкована из черного железа.
К двери вели изъеденные временем каменные ступени, а по сторонам возвышались громадные статуи. Время и песок стерли их черты, но еще можно было различить головы, лапы и крылья. На ступенях лежал слой песка, достигавший колен, песчаные заносы прикрывали нижнюю часть входа. И нигде – ни малейших признаков жизни. Даже самые упрямые и выносливые пустынные обитатели давно оставили попытки населить это бесприютное место.
Поднимаясь по ступеням к железной двери, Азора бросила еще один, последний, взгляд в глубины Волшебного Ока. То, что она там увидела, вызвало у нее улыбку жестокого удовлетворения. Спрятав Око во внутреннем кармашке плаща, она толкнула дверь. Та послушно отворилась, и Азора вошла внутрь…
В подземелье тарголитского храма Мадезус кое-как сохранял внешнее спокойствие, но разум жреца лихорадочно трудился, ища выход.
– Конан! – окликнул он, отбросив запрет на произнесение имен, наложенный им самим. – Ты можешь отогнуть эти прутья?
Не тратя слов попусту, могучий киммериец схватился за прутья решетки и для крепости уперся ногами в бронзовые двери. Пот залил его лицо, под кожей канатами вздулись напряженные мышцы… Увы! Даже его сила, далеко превосходившая возможности обычного человека, была здесь бесполезна. Он выпустил решетку, с трудом разомкнув окостеневшие пальцы. Кровавый поток продолжал вспухать, и быстро. Он уже захлестывал колени.
Кейлаш между тем попытался высадить двери. Раз за разом он бросался на них всем своим весом, но успех сопутствовал ему не больше, чем Конану. Двери, возможно, и поддались бы его усилиям, не удерживай их бронзовый замок-переросток, пропущенный во внешние ручки.
– Мадезус!.. – отдуваясь, прокричал горец. – Если ты можешь вытащить нас отсюда своим амулетом, давай, покуда не поздно! Еще немного, и нас зальет с головой!..
Жрец с подавленным видом покачал головой:
– Амулет наделен властью лечить, но в данном случае он бессилен…
Кейлаш замолотил в неподатливые двери кулаками.
– Значит, мы побеждены! – вырвалось у него. – Жрица выиграла!..
Багровый омут поглотил его уже до бедер.
Только Конан упрямо отказывался поддаваться отчаянию. Поскольку хуже быть уже не могло, он дотянулся и вытащил из стенной скобы черный факел тарголитской работы. Он рассудил, что увесистая железяка вполне может сойти за дубинку и, пожалуй, собьет подвесной замок. Он размахнулся что было силы и вмазал факелом по замку. Тот, однако, разваливаться не пожелал.
– Погоди! – сказал Мадезус. – Так замок не собьешь, лучше сунь факел под дужку и попробуй ее отомкнуть!
В его спокойный голос впервые просочилась тревога. Сохранять невозмутимость становилось все труднее с каждой минутой. Кровь уже замочила веревочный кушак, которым митраит был подпоясан.
Конан живо последовал совету жреца и просунул железную рукоять под запирающую пластину. Конец факела едва-едва прошел в узкую щель. Загнав его как можно надежней, Конан изо всех сил налег на образовавшийся рычаг.
Обычное железо согнулось или сломалось бы, но металл Таргола выдержал. Он оказался крепче бронзовой дужки. Запирающая пластина лопнула и разошлась, а факел, хотя и погнулся, по-прежнему горел ярким, бездымным зеленоватым огнем. Конан выронил его, и кровавый поток погасил удивительный свет.
Двери, более не удерживаемые замком, распахнулись под напором багряной волны. Трое мужчин, все вымокшие в крови, не сговариваясь бросились через порог. Ввалившись внутрь, Конан с Кейлашем попытались закрыть двери и удержать хлеставший поток.
Амулет Мадезуса ослепительно вспыхнул, озаряя чертог. Все трое подумали об одном и том же, и стон Кейлаша выразил общую мысль. Конан еще подтвердил ее серией зубодробительных ругательств.
– Клянусь Кромом, отсюда нет выхода! Мы опять в западне!..
Кейлаш удерживал спиной дверь и пытался как можно крепче упереться ногами в пол, чтобы окровавленные сапоги не скользили.
– Меня надолго не хватит!.. – пропыхтел он сквозь зубы. – Надо что-то делать, и желательно поскорей!..
Конан переглянулся с Мадезусом. Ни у того, ни у другого не было никаких блестящих идей. Они еще раз обвели глазами комнату в тщетных поисках выхода. Выхода не было. Только пять голых, совершенно одинаковых стен. Выделялась лишь та, в которой была дверь. На красном гранитном полу застыли в странной симметрии ряды погасших черных свечей.
Кейлаш с мрачным упорством удерживал дверь, но сколько-то крови успело первоначально проникнуть в чертог и растечься уродливой лужей. Мадезус про себя изумился тому, как плотно пригнаны были двери. Стоило закрыть их, и они останавливали течь.
Однако в гораздо большей степени его внимание привлек предмет, находившийся посередине помещения.
Когда-то давно на рисунке в одной из книг, хранившихся в библиотеке коринфийского храма, он уже видел нечто похожее…
– О, Митра!.. Да это же алтарь мутари!.. – вырвалось у него. Он смотрел с ужасом, но вместе с тем и завороженно.
Алтарь был сплошь покрыт пятнами непонятного происхождения. Странные символы были врезаны в его основание, а с потолка над ним свисали заржавленные цепи. Мадезус пригляделся к расположению свечей и счел своим долгом предупредить спутников:
– Ходите осторожней! – И пообещал: – Сейчас притушу амулет, что-то увидите.
Амулет в самом деле скоро погас, погрузив чертог в кромешную темноту. Когда глаза Конана освоились с ней, он заметил свечение тонкой алой линии, образовавшей пятиконечную звезду вокруг основания алтаря. Концы ее лучей соединяла окружность, и вдоль нее стояло ровно десять свечей. По одной у каждого луча и еще по одной – в середине каждого промежутка.
– Не пересекайте эти линии! – нагибаясь, чтобы приглядеться, предостерег Мадезус. Потом вновь осветил комнату амулетом.
Кейлаш все еще сражался с дверьми…
– Я долго не продержусь!.. – прохрипел он, и в голосе чувствовалось страшное напряжение. Конан поспешил на помощь. Давление на дверь в самом деле было чудовищным. Чтобы подпирать их так, как Кейлаш, требовалась немалая сила!
Расставив ноги покрепче, молодой варвар уперся ладонями в створки. На двери с той стороны навалилась неимоверная тяжесть. Конан рассудил, что коридор, верно, залило уже до потолка…
Мадезус тем временем оторвался от магических линий, пропавших из виду, когда он вновь засветил амулет. Его все больше одолевало сомнение. Сперва, когда они шли по коридору, он чувствовал присутствие жрицы мутари с такой интенсивностью, как если бы она в самом деле была где-то совсем рядом с ним. Теперь это ощущение быстро слабело, – ни дать ни взять, они от нее удалялись… или она удалялась от них!
– Какой же я глупец!.. – вырвалось у него. – Мы пошли по ложному следу! О, до чего же она изворотлива, эта черная жрица!..
Конан и Кейлаш вскинули на него глаза.
– Что?.. – сипло проворчал Конан. – Это ты о чем?..
– Она сбежала, заманив нас в ловушку! И я даже не знаю, каким образом она исчезла! И в каком направлении! Могу только догадываться, что она сейчас где-то очень, очень неблизко. Иначе ощущение ее присутствия не ослабело бы так быстро. Как я и опасался, она обнаружила наше приближение, расставила свой капкан – и исчезла!..
Итак, все оказалось еще и без толку. Кто угодно другой опустил бы в отчаянии руки, но только не Конан! Он тоже не видел никакого выхода из ловушки, но, пока жив, с надеждой он не расстанется. Киммериец сосредоточился на самой насущной задаче: не дать разойтись дверям. Отчаянная мысль родилась в его мозгу…
– Мадезус!.. – позвал он жреца, все еще казнившего себя за глупость. – Тот алтарь, по-моему, довольно тяжелый, им можно было бы подпереть двери. Тут всего-то дюжина шагов… Как думаешь, дотащу?
– Погоди! – забеспокоился жрец. – Ты не можешь сдвинуть его, не пересекая магических линий. Но если ты нарушишь их, то можешь погибнуть!..
– А по-моему, нам все равно терять особо нечего, – философски заметил синеглазый гигант. – Так что не будем терять время попусту! Может, спихну поганую тумбу, а там будь что будет!..
Как бы подтверждая правоту киммерийца, двери чуть подались внутрь, и между ними просочилась кровавая струйка. Двое богатырей налегли из последних сил и вновь поставили створки на место.
Мадезус неохотно кивнул и покрепче сжал амулет. Он-то знал: пентаграмму вычерчивали тогда, когда собирались вызвать из адовых бездн могущественное существо, от которого следовало держаться на безопасном расстоянии самому заклинателю. Переступив незримые линии, Конан проделает в магическом барьере дыру. Другое дело, если он проделает это достаточно быстро, то может успеть дотащить алтарь до дверей еще прежде, чем неведомая тварь почувствует прореху и попытается выйти наружу…
Кейлаш передвинулся поудобнее, готовясь принять вес обеих створок, а Конан не без некоторого сомнения оглядел громадный алтарь. Сплошной камень! И весил, наверное, раза в три побольше него самого. Решившись, киммериец стремительно прошагал к алтарю, налег с силой разгневанного быка, и…
…И у Мадезуса с Кейлашем округлились от изумления глаза: Конан проскочил прямо сквозь алтарь. Не удержав равновесия, он гулко грохнулся на каменный пол.
– Во имя Девяти Преисподен Зандру, какого… у-ухх!! – вырвалось вместе с воздухом у него из груди. Он медленно поднялся и подозрительно оглядел казавшуюся такой твердой каменную глыбу. Потом попробовал коснуться ее рукой. Рука погрузилась прямо в камень. Конан поспешно отдернул ее и невольно потер.
Стоило ему это сделать, и с так называемым алтарем произошло невероятное превращение. Он поднялся над полом клубами маслянистого черного дыма и постепенно принял форму, отдаленно напоминавшую человеческое тело. Только цветом он был черней кхитайской смоляной ямы в безлунную ночь. Конусовидное тело расширялось кверху. Нижним концом оно касалось пола, а сверху выросли руки, увенчанные острыми, длинными когтями. Еще выше образовалась безликая клубящаяся голова. Можно было рассмотреть только рот, похожий на широкую щель, и раскосые глаза.
Вот зашевелились дымные губы, и демонический хохот породил под сводами чертога гулкое эхо. Конан невольно попятился прочь…
– Беги, смертный! – прогрохотал злобный голос. – Все равно не спасетесь! Ваши души уже принадлежат мне!.. Но прежде, чем забрать их, я хочу попробовать на вкус вашу плоть!..
Лапа твари метнулась с молниеносной быстротой и схватила киммерийца за шею.
Конан почувствовал, что его приподнимает над полом. Он забился, силясь вырваться из чудовищной хватки, но его руки не встречали никакого сопротивления. Они рассекали лишь воздух. И это при том, что лишь благодаря крепким шейным мышцам демон еще не раздавил ему горло!
А тварь тем временем безо всякого видимого усилия швырнула здоровенного киммерийца, точно детскую куклу, о гранитную стену. Конан сполз на пол, оглушенный и, что греха таить, изрядно напуганный. Еще бы! Им противостоял житель адских бездн, наделенный неведомым могуществом. Как бороться с ним и возможно ли это вообще – неизвестно. Вот был бы перед Конаном простой и понятный враг из плоти и крови! Тогда, во имя Крома, он точно знал бы, что делать!
Может, хоть жрец что-то придумает?..
Мадезус между тем оправился от первоначального потрясения. И надо сказать, при виде дымного чудища в горле у него пересохло, а в животе пренеприятнейшим образом заурчало. Ибо перед ним было не что иное, как Демон-тень, ужас преисподней. Согласно легендам, с нечеловеческой мощью этих тварей сравнима была только их жадность к живой плоти. Один знаток старинных рукописей некогда говорил молодому жрецу, что Теней было всего девять, и все они повиновались одному властелину: архидемону Балбероту.
Времени на раздумья не оставалось. Мадезус высоко поднял амулет и довольно-таки торопливо произнес волшебную формулу, тихо надеясь, что не спутал выплывших из глубин памяти слов.
– Маским ксул нар маррату, йа Балберот! Йа Балберот! Ксизул абсу маррату, нар маррату, йа Балберот!
Голос жреца сделался низким и хриплым: непослушные, громоздкие слова через пень колоду сползали с его языка. Демон-тень зарычал и дернулся было к нему, но пентаграмма держала крепко. А жрец продолжал уже обычным своим голосом, ясным и звонким:
– Лишенный Облика, повелеваю тебе – изыди! Во имя Митры Всемогущего, вернись в бездну, из которой пришел!
И произошло чудо. Демон отвратительно завизжал и начал рассеиваться. Он становился все прозрачней, пока его голос не превратился в едва слышное стенание, да и оно постепенно растаяло вдалеке. Наконец стало совсем тихо, и Мадезус облегченно вздохнул.
Конан поднялся на ноги, а Кейлаш поерзал, со стоном упираясь лопатками в дверь. Пот ручьями стекал по его лицу, но упрямый кезанкиец не сдавался, хотя каждая жилка в нем стонала и жаловалась.
– Ну и что… теперь? – выдохнул он кое-как.
Мадезус хотел ответить, но в чертоге вдруг стало совершенно темно. А потом навалился ледяной, до костей пронизывающий мороз. Амулет начал словно бы медленно расталкивать тьму и наконец вновь озарил помещение. Трое мужчин, онемев от изумления, уставились на то, что предстало им в центре пентаграммы.
Лицом к лицу с Мадезусом стоял некто похожий на человека, но с сапфирово-синей кожей и в одеянии с высоким воротником, сотканным из черных металлических нитей. Он был на голову выше Конана, но гораздо более хрупок. Губы и лишенные зрачков глаза были мертвенно-белыми. Голову покрывала короткая поросль серебристых волос; она сходилась острым мыском посреди лба и по сторонам шеи, образуя странный треугольник. Одна рука с длинными пепельными ногтями держала хрустальный жезл.
Пришелец переложил жезл из руки в руку, и его голос послал гулять эхо:
– Я приветствую тебя, о сын Ксуоквелоса. Тебя и твоих спутников из Киммера и Бритуна…
Он говорил со странным акцентом, но тон был определенно располагающим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36