Старый осел спал на обочине дороги, петлявшей между скалами в Карпатских горах. Азора не поняла, почему ее вынесло к евнуху, но решила воспользоваться случаем и попробовать еще одно замечательное искусство, детально описанное Скауролом. Она внедрилась в его сновидение и разбудила его.
Когда Ламици с воплем вскочил, она стала его расспрашивать. То, что она от него узнала, и порадовало, и озадачило ее. Итак, жрец мертв!.. Евнух остановил его сердце необоримым ядом. Она сама когда-то пользовалась подобной отравой и знала, что спасения от нее не было; оживить Мадезуса теперь не сможет никто. К тому же – чистое везение! – Ламици завладел его амулетом.
Азора не знала в точности, какую роль играл этот амулет во всех последних событиях. Ей было только известно, что для нее он смертельно опасен. Ибо это последняя реликвия Ксуоквелоса, одного из худших врагов мутари. Азора не сомневалась, что амулет участвовал в разрушении заклятия Смерти, наложенного ею на Эльдрана. А может, он и от Балберота своего обладателя уберег…
Ламици принесет его ей! Она не осмелилась ни прикасаться к амулету, ни даже смотреть на него, но со всей определенностью знала, как истребить его силу. Погрузить его в кровь человека, утратившего душу, – и амулету конец. Это будет последняя служба, которую сослужит ей Ламици. Азора начала отнимать у евнуха душу с тех самых пор, как они повстречались. Теперь оставалось совсем немного, но мутари оттягивала удовольствие. Человек, лишенный души, как известно, ничего не боится, жрица же собиралась сполна насладиться пыткой, когда он станет ей уже вовсе не нужен. И потому Ламици еще сохранял последний клочок души.
Страх приведет его к ней и не позволит даже думать о бегстве. Азору беспокоили только те двое, гнавшиеся за Ламици. Если они поймают: евнуха, то отберут у него амулет и попробуют обратить его против нее. А не получится – разыщут кого-нибудь, кто умеет пробуждать его силу.
Пока Ламици отделяло от преследователей расстояние, Азора была в безопасности. Они были еще слишком далеко, и сама она ничего не могла с ними поделать. Но и это не страшно. Скоро они приблизятся, и тогда она сумеет до них дотянуться…
Оставшись без жреца и без амулета, они мало что смогут ей противопоставить. Убить ее?.. Обыкновенная сталь не сможет причинить ей вреда. Она будет пытать их сколько захочет. А потом скормит паукам, живущим в нижнем чертоге. Пусть полакомятся! Азора решила сделать детей Зата своими домашними питомцами. Всех, кроме Кзима. Она не доверяла ему: слишком умен. Она прихлопнет его, но несколько позже. Сейчас ей было не до него.
Время работало на нее, и она это знала. Даже если Ламици и его преследователи будут мчаться круглые сутки галопом, не делая передышек, они доберутся до Шан-и-Сорха самое раннее через неделю. В действительности, конечно, они прибудут гораздо позже. И все это время она будет упорно трудиться, впитывая магические познания Скаурола. И особенно пристально будет она разыскивать главнейшую из тайн великого мутари: бессмертие. Множество магов, живших в разные времена, пытались раскрыть секрет жизни и смерти, но удалось это лишь Скауролу. Исторические хроники сходились в одном: он был низвергнут прежде, чем успел совершить все ритуалы и обрести бессмертие. Ей, Азоре, не следовало опасаться столь печальной судьбы. Потому что не было больше смертного, способного встать у нее на пути.
Жрица вернулась к костяному столу с возложенной на него книгой-страшилищем. И принялась читать – страстно, запоем. Где-то здесь, внутри этого медного переплета, таился ключ к вечной жизни. Азора начала читать с самой первой страницы. Она не даст себе отдыха, пока не найдет этот ключ.
Кзим в ожидании таился за дверью библиотеки… Его прежний хозяин, Скар, когда-то говорил ему: настанет день, и придет женщина.
«У нее будут такие же глаза, как у меня, – наставлял Скар. – Покажи ей тайный проход и предупреди о старушках. Поднимись с нею на самый верх, но в Тайный Чертог не входи! Спрячься в нише над дверью и ожидай моего возвращения. Засим наделяю тебя даром речи, дабы, когда придет женщина, ты мог стать ей проводником…»
Сказав это, Скар прикоснулся к телу Кзима длинным пальцем с черным загнутым ногтем. От этого прикосновения тело и разум паучка волшебным образом изменились, и он обрел дар речи.
А потом настал день, когда к воротам крепости приблизился странный седовласый муж и окликнул хозяина по имени. У человека была с собой длинная серебристая пика. Кзим помнил слова, которые произнес Скар, когда открывал двери и выходил навстречу незнакомцу.
«Этот глупец думает, будто меня можно убить, – пробормотал хозяин. – Откуда ему знать, в какую глубину ушли мои корни! Даже если ему удастся задуманное, полностью он меня не уничтожит. Через несколько коротких столетий, когда его тело обратится в прах, а гробница будет забыта, я вернусь в мир живых. И не дам покоя этому миру…»
Скар поручил Кзиму оставаться в нижнем чертоге, пока не придет женщина. Больше он не сказал ему ничего. Просто вышел за ворота и отправился в пустыню на поединок с седоволосым.
Кзим не испытывал никаких чувств, следя сквозь распахнутые ворота за их короткой, но страшной борьбой. Кончилась схватка тем, что седоволосый пронзил Скара своим серебряным копьем. Когда это произошло, тело хозяина крепости попросту обратилось в пыль, и никогда не утихающий ветер пустыни унес ее вдаль. Подхватив пыль, ветер начал усиливаться, пока не превратился в настоящую бурю. Летящий песок заставил незнакомца отступить от стен крепости. Буря захлопнула тяжелую дверь, в щель которой подглядывал Кзим. И еще много месяцев бушевал над цитаделью самум, отгоняя искателей сокровищ и любопытных исследователей. Когда же ветер наконец улегся, башня была полностью засыпана. На поверхности пустыни не осталось ни малейшего следа.
Потянулись века… Нестареющий Кзим прилежно нес бессонную стражу, ожидая предсказанного хозяином появления женщины. Медленно перемещались желтоватые дюны, и наконец крепость сбросила песчаный саван, так долго укрывавший ее от мира. К тому времени уже никто не памятовал о ее существовании. Отрывочные упоминания сохранились лишь в нескольких пыльных свитках да в книгах, которые годами не открывала ни одна живая душа…
Но вот настал час, предопределенный много столетий назад.
И пока Азора лихорадочно углублялась в рукопись Скаурола, а Кзим ждал неизвестно чего, притаившись в нише над дверью, пески за стенами крепости пришли в движение. Только на сей раз не ветер гонял их туда и сюда. Мириады песчинок перетекали и шевелились сами собой, точно рои крохотных насекомых. Причем не все, а лишь некоторые. Избранные. Остальные если на какое-то время и поднимались над землей – тут же падали обратно.
Так проходили часы. Солнце пересекло безоблачное небо над Шан-и-Сорхом и ушло за западный горизонт. С течением времени шевелящегося песка становилось все больше, пока наконец перед воротами крепости не завертелся небольшой пыльный вихрь. Он разрастался крупица за крупицей и становился плотнее. К наступлению темноты он достигал уже семи футов в высоту. Покачиваясь и вращаясь, вихрь двинулся к каменной двери, словно ведомый неким невидимым разумом…
Возле самой двери он остановился и начал изменять облик. В нем постепенно возникало мужское обнаженное тело. Оно проявлялось начиная со ступней ног, как если бы некто вливал плоть в незримую форму. Песчинка за песчинкой присоединялись к нему, и крутящийся вихрь мало-помалу иссяк. Вместо него перед дверью стоял могущественнейший мутари земной истории. Стоял возрожденным.
Низкий, раскатистый смех Скаурола разнесся над бесплодной равниной… Протянув руку, он толкнул тяжелую дверь, и она отошла легко, точно невесомая шелковая занавеска.
Босые ноги бесшумно ступали по каменным плитам. Скаурол пересек входной покой несколькими широкими, размашистыми шагами. Гладкое светлокожее тело играло завидными мускулами, идеальные пропорции казались слишком совершенными. Нигде не было ни малейшего изъяна; лишь очень внимательный взгляд заметил бы на груди и посередине спины тонкие округлые шрамы – след серебряного копья, пронзившего его много лет назад. Зубы и ногти Скаурола были черными, как и у Азоры, а губы – белыми. На голове и теле не росли волосы, не было даже ресниц и бровей. Глаза, черные, непроницаемые, казались двумя полированными угольными шарами. Он направился к иллюзорной стене, скрывавшей лестницу наверх, и завесы паутины раздвинулись перед ним. Скаурол с удовольствием отметил про себя, что «старушки» по-прежнему стерегли ложные двери, сидя все так же, как он их посадил. Он миновал стену и вступил в коридор. Высоко над ним, в башне, Азора откинулась в кресле, глядя на лежавший перед нею том. Она была совершенно без сил. Несколько дней усердных занятий вымотали ее похуже, чем даже Перемещение. Она летела по страницам, как в трансе, не замечая усталости. А теперь готова была свалиться от изнеможения. Зато какая власть ей отныне принадлежала! Какие страшные тайны!..
Большая часть книги была посвящена описанию всевозможнейших пыток. Каких только не было здесь способов исторгнуть у беспомощной жертвы ужас и боль!.. Азора горела нетерпением скорее испытать эти замечательные способы в деле. Где там, наконец, Ламици?.. Надо будет отправить свой дух в астральное путешествие и посмотреть, что поделывает евнух. Но не теперь. Сперва нужно восстановить магическую энергию, почти исчерпанную за чтением книги…
Азора вынула из кармана плаща небольшую чашку из тонкого металла со странными символами, выбитыми на стенках. Следом появилась коробочка размером с ладонь, вырезанная из древесины плотоядного дерева каламту. Сдвинув крышечку, Азора вынула спрессованный комочек сушеных цветков черного лотоса. Положив комок в чашку, она произнесла одно-единственное слово:
– Атмак.
На ее ногте возник тонкий язычок синего пламени, и она подожгла ссохшиеся лепестки.
Лотос горел очень медленно, наполняя воздух едким Темным дымом. Поставив чашку перед собой на пол, жрица полной грудью вдохнула этот дым. И через несколько мгновений уже наслаждалась сновидениями черного Лотоса.
Далеко внизу у подножия лестницы стоял Скаурол. Он успел облачиться в штаны и черную безрукавку с боковыми шнуровками. Шнурки были сплетены из черных человеческих волос, а безрукавка и облегающие штаны сработаны из толстой шкуры гигантской черной ящерицы. Никакой обуви и никаких украшений Скаурол надевать не стал, лишь на левом мизинце появилось черное каменное кольцо.
Неторопливо начал он подниматься по длинной лестнице… Тишину нарушало лишь редкое звяканье толстых черных ногтей о ступени. Все выглядело точно так же, как когда-то. За те столетия, что он спал в песках, великую крепость не осквернили ни искатели сокровищ, ни любопытные. Ничем и никем не тревожимая, она спала под барханами, ожидая его возвращения.
День своего поражения Скаурол предвидел с самого начала, еще прежде чем вознесся к вершинам власти. Предчувствие смерти грызло его, угрожая свести с ума. Каждую ночь он видел во сне седовласого мужа, пронзающего его копьем. Сколько сил положил он на то, чтобы отыскать и истребить всех, кто хоть как-то напоминал того человека!..
…Постепенно все люди начали казаться ему похожими на человека из сна. Многие тысячи умерли на кольях под стенами его дворца; песок пустыни стал красен от их крови. А страшное видение и не думало исчезать. Казалось, сами боги вознамерились его истребить. Наверное, они ревновали и боялись, как бы он не превзошел их своим могуществом!
И тогда он сказал себе, что все-таки утрет им нос. Что бы ни случилось, он выживет. И со временем вновь восстанет из праха, а сила его лишь возрастет.
Бесчисленные убийства продолжались своим чередом, а он тем временем изучал запретный Зурийский Кодекс и наконец понял, как победить смерть. Однако ему потребуется помощь. Заклинание, способное возродить его к жизни, должен был произнести другой мутари, причем искушенный в тайных науках. И ему не следовало ничего знать о планах Скаурола.
Ради достижения своей цели Скаурол заключил сделку с Сэтом, древнейшим и почтеннейшим богом-Змеем. Десять тысяч пленников умерли жуткой смертью на кольях во славу этого бога. Взамен Сэт даровал Скауролу желаемое.
Несколько столетий спустя в южной Стигии, у края болот Пурпурного Лотоса, на южных берегах реки Бахр, Сэт явился во сне одному из своих жрецов и сообщил об особенной девочке, которая вскоре должна была появиться на свет в ближней деревне. И еще много чего рассказал своему жрецу Сэт. Он нашептал ему о таких тайных, чудовищных ритуалах, что даже у пресыщенного жестокостями жреца заворотило с души.
Не смея ослушаться, служитель бога-Змея похитил девочку из деревни и вырастил ее у себя на болоте. Она мало чем походила на своих смертных ровесниц, в том числе и физически, но еще больше это касалось ее поведения и увлечений. Жрец скоро начал бояться ее. Но Сэта он боялся гораздо больше. Потому-то через четырнадцать лет, накануне дня рождения девочки, в год Паука, в месяц Скорпиона, он исполнил над нею предписанный Сэтом обряд.
А потом по собственной воле проглотил смертельную дозу сока, выжатого из цветков Пурпурного Лотоса.
Скаурол не знал, где была и что делала женщина-мутари, пока не прибыла в его крепость. Да это и не волновало его. Сэт исполнил обещанное. Жрица, сама о том не подозревая, привела в действие заклинание, столетия назад вписанное Скауролом в его книгу.
Быть может, она при этом погибла. Если же нет – он знал, как использовать ее в дальнейшем. Он полностью управлял ею, хотя она о том и не догадывалась. Она родит ему множество детей-мутари. Его магия после зачатия придаст плоду в ее чреве ускоренный рост. Роды станут происходить каждое полнолуние. А он, Скаурол, будет отправлять подросших детей во все страны мира. Вестниками смерти и хаоса явятся они униженному, корчащемуся у его ног человечеству… И то, что вынашивание этих детей отнимет у жрицы часть магической энергии, было даже на руку ее повелителю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36