Руслан Белов
Сердце Дьявола



Руслан Белов
Сердце Дьявола

Глава первая
Волосы Медеи

1. Все бабы – кошки. – Пора закапывать грабли. – В забегаловке запахло морем.

Мы сидели в забегаловке. Настроение было хуже некуда. Баламут разругался с женой Софией по поводу ее неожиданных исчезновений, Бельмондо проиграл очередное сражение с тещей и женой (или с женой и приемной дочерью, но это – детали). И вдобавок июнь был дубарным и мерзким. Час назад мы созвонились и решили оттянуться и не в чопорном ресторане с чистенькими толстомордыми официантами, а в какой-нибудь пролетарской забегаловке. Как раньше...
– Все бабы – кошки... – глубокомысленно сказал Баламут после первого стакана.
– А все кошки – бабы... – добавил я, разорвав сочный чебурек надвое. – На, заешь.
– После первого ее исчезновения я собрал чемодан и хотел уйти, но она не отпустила, – продолжил Баламут, глядя себе под ноги. – Люблю, – говорит, – до посинения, жить без тебя не могу. Но гулять буду, хоть убей. И Макаревича поет: «Вчера это был последний раз». Знает, стерва летучая, что руки на нее поднять не могу... Люблю... Как увижу ее личико – внутри все сжимается...
– Все сжимается? – удивился Бельмондо. – А у меня знаешь, все наоборот... Как увидел ее на прошлой неделе, мой организм с одного конца увеличиваться начал... Клевая киска, ничего не скажешь. Высшего класса женщина... Высшего...
– Дурак ты... – не обиделся Баламут. – Не знаю, что и делать... Куды бечь?
– А ты никуда не беги... – посоветовал я, разливая водку по стаканам. – Если бы она другой была, ты бы ее так не любил... И поэтому я предлагаю выпить за то, чтобы все оставалось, так как есть... Изменится она – и ты разлюбишь...
Мы чокнулись и выпили по полстакана; Баламут поспешил, и струйка водки потекла у него по подбородку и шее... Поставив стакан на стол, он отерся ладонью, откинулся на спинку стула и стал ждать проникновения алкоголя в мозг... Когда это произошло, и глаза у него потеплели, я вспомнил любовную историю и, доев чебурек, начал рассказывать:
– Кстати, о любви... Знаешь, Коля, друг у меня был школьный, Карнафель Игорек. Парень видный, раз женился, два женился, три женился и между женитьбами пару раз подженивался... Женки неплохие были, симпатичные, породистые, но ни одна его надолго задержать не могла... Так и жил, пока не познакомился с последней, Лизкой-Лизаветой... Высокая, стройная, настоящая русская женщина... Влюбился, ни о чем и ни о ком, кроме нее думать не мог... Видели вы наркоманов? Как голову держат, как смотрят, как разговаривают с вами, когда заветная доза, там, в квартире на Ордынке? Вот Карнафель ее наркоманом и стал...
– Ну и что? – пожал плечами Баламут. – Любовь – это всегда наркотик...
– А дело в том, что Лизка эта была горькой алкоголичкой и вдобавок мужиков к себе таскала... И вовсе не периодически. Приведет хахаля и сутки с ним пьет и трахается, а Игорек мой в это время утки ее парализованному отцу меняет и сына, тоже ее, первоклассника, в школу собирает-встречает, уроки готовит... Видел я все это своими глазами и чувствовал – согласный он на все это, лишь бы она была рядом... И глаза у него – не забуду... Счастье в них какое-то просветленное, вещественное, тутошнее... Как будто бы он им изнутри вымазался...
– Хотел бы я тебе, Черный, такие слова говорить... «Забудь», «Не бери в голову», «Все образуется», – вспомнив, видимо, мою принципиально верную подругу Ольгу, горько усмехнулся Баламут. И, желая сменить тему разговора, обратился к Бельмондо, с аппетитом разделывающегося с третьим по счету чебуреком:
– Ну, а ты как со своими дамами управляешься?
– А я не управляюсь... Как начнут на меня накатывать и сказать нечего, я иду пиво пить. И пью, пока они за мной не придут. Первый раз три дня пил, предпоследний – пятнадцать с половиной минут. Но здесь, я думаю, не скоро найдут...
– Дык на ком ты все же женился? – поинтересовался я. – На маме или на дочке?
– На дочке, естественно... Так Диана Львовна, теща моя нынешняя решила...
Мы немного помолчали – Бельмондо ходил за второй бутылкой водки и десятком чебуреков с пылу, с жару.
– Какой зад!!! – похвалил он буфетчицу, вернувшись. – Нет, братцы, это не зад, это божественный зад!
– А как там Ольга поживает? – спросил меня Баламут, разливая водку по стаканам. – Давай, что ли, выпьем за ее здоровье...
– Нормально поживает... – ответил я, выпив. – Я и не думал, что она такой заботливой мамашей окажется. Как Ленку родила – такой клушкой стала... Где ты видел, чтобы ребенка до тринадцати месяцев грудью кормили? Правда, от них одни тряпочки остались... Но она уже договорилась, где надо... И мы уже обсуждали, какого размера ей сиськи делать будем...
– Больших не делайте, – посоветовал Баламут. – Все должно быть естественно. А сколько сейчас Ленке?
– Скоро два годика будет. Большая совсем стала. Настырная и злая. Чуть что не по ней – прямой в челюсть. Вся в мать...
– Да... Дочки, дачки, тишь и гладь, сама садик я садила, сама буду поливать, – удрученно закивал Бельмондо. – Затянул нас быт, господа присяжные заседатели... А может быть, рванем куда-нибудь за животрепещущими ощущениями? В южные моря, например... Абордажи, мулатки с квартеронками, на сундук мертвеца и бутылка рома? Представьте – Черный загорелый, худой, как черт, – с ножом в зубах и пистолетами за поясом лезет на борт океанского прогулочного лайнера, набитого бриллиантами и томными худенькими красотками в норковых шубах и сигаретками в белоснежных зубах от «Орбит» без сахара? Ренессанс...
– А жены тебя отпустят на борт лайнера? – усмехнулся я, вспомнив очень сложную по характеру Диану Львовну и кошечку Веронику.
– Отпустят... Похоже, орелики, я подругу свою надул. Скоро им не до меня будет...
– И Ольга будет не против... – вздохнул я. – Недавно говорила, что надо бы мне встряхнутся. Я на даче в огороде возился – улиток собирал, горошек зеленый подвязывал... А она вышла на крыльцо, увидела меня на карачках и в глазах ее появилось...
– Что появилось? – не вытерпел паузы Бельмондо.
– Что-то очень похожее на презрение. А я не могу ничего с собой поделать... Люблю сажать, видеть, как растет, собирать потом... Но если у бабы такое в глазах появилось – самое время закапывать грабли...
– Наточить палаш и на коня садиться... – закончил за меня Бельмондо. – Класс... Помните, как мы в Красном море зомберов топили? А потом Баламут подошел к их хозяину и спросил на хорошем арабском языке: Барбамбия хургады?
– А Черный добавил: Барсакельмес кергуду! – просиял, наконец, Баламут.
– А Бельмондо просто врезал ему по яйцам! – присоединился я к воспоминаниям.
– А Ольга... – продолжил Баламут, но, увидев, что я помрачнел, осекся.
– А Ольга всех перестреляла... – сказал я и, сникнув, уставился в пустой стакан.

* * *

...Да, нам было что вспомнить... И хорошее, и плохое... В былые времена мы редко знали, что будет с нами завтра или даже после обеда... А сейчас каждый из нас смог бы расписать свое будущее с точностью до недели...
– А давайте и в самом деле затеем что-нибудь эдакое? – первым ожил Баламут. – Мне, братаны, сейчас попасть в какую-нибудь задницу во как нужно развеяться! Давайте придумаем что-нибудь, а?
– Извините бога ради... – раздался голос от соседнего столика. – Я совершенно случайно подслушал вашу беседу и понял, что у нас родственные души. И еще мне кажется, я смогу вам помочь попасть в одну очаровательнейшую задницу...
Мы враз повернулись к говорившему и застыли от удивления – перед нами стоял, вы не поверите, Сильвер, пиратский главарь из «Острова сокровищ» Стивенсона!!! Ну, почти Сильвер – лет тридцать, деревянная нога-бутылка (другая в сапоге с коротким голенищем), грязно-зеленые галифе (откуда он их взял?), старый засаленный бушлат, тельняшка под толстым свитером (видна по выбившимся рукавам), нашейный платок и длинные, до плеч, прямые волосы. И лицо... Багровое лицо от подбородка до правой брови рассеченное рваным шрамом...
– Подойдите-ка, милейший, поближе! – почти по буквам попросил донельзя изумленный Бельмондо. – Я вас должен, извините, пощупать... А то глазам своим не поверю...
Человек подошел, стуча протезом, и Борис осторожно коснулся его плеча указательным пальцем.
– Кино! – выдохнул он затем, недоуменно качая головой. – Совсем настоящий, клянусь... И зовут вас, конечно, Сильвер?
– Да... – чистосердечно улыбнулся человек, садясь на свободное место (пересеченный шрамом рот его разверзся раной). – Мне кажется, что в этом дурацком маскараде и с этим дурацким именем я выгляжу наиболее органично. Видели бы вы меня с такой рожей в английском костюме с жилеткой и на немецком протезе...
– Если у вас есть немецкий протез, значит, нашлись бы деньги и на косметическую операцию? – спросил я, с интересом рассматривая ужасающее лицо неожиданного собеседника.
– Это лицо мне еще понадобится. Мечтаю, понимаете, о театральной карьере. Хочу поставить в своем районном клубе одну премиленькую пьеску-триллер со мной и моими старыми друзьями в главных ролях. Похищения, месть, издевательства и тому подобное. А потом, конечно, личико себе подправлю... Но вернемся, однако, к вашим мечтам о неспокойном будущем... Насколько я понимаю, вас быт заел? Туда-сюда, одно и то же? Страху давно не испытывали? С адреналинчиком туговато? Могу вам помочь. Скажу сразу, вы не поверите ни единому моему слову. Но это, как говорится, ваша трагедия. Не сегодня, так завтра я найду себе других компаньонов-помощников, а вас оставлю кусать свои локти...
– Слушай, дорогой, – сказал ему Баламут, внимательно изучая отпечатки своих пальцев на стакане. Было ясно, что Сильвер ему не понравился с первого взгляда. – А почему бы тебе не оставить нас кусать свои локти прямо сейчас? Короче, не пойти ли вам на?
Мы с Бельмондо не ожидали такой реакции друга и уставились в его покрасневшие глаза. Глаза у Николая краснели либо после всенощного пьянства, либо перед дракой. Драки нам с Борисом совсем не хотелось (объелись чебуреками) и Бельмондо, виновато улыбаясь, попросил огорошенного Сильвера:
– В общем, ты иди прямо сейчас... Ну, не «на», конечно, а искать других компаньонов-помощников...
– А что так? – удивился одноногий. – Вы послушайте, что я вам скажу, обалдеете...
– Вали отсюда... – уже не улыбаясь, сказал Бельмондо.
– Понимаешь, дорогой, – начал я объяснять Сильверу ситуацию, – если ты через десять секунд не сделаешь ноги, извини, ногу, то этот товарищ, – я кивнул в сторону Баламута, – ноги тебе вырвет... Это бы, конечно, ничего, но понимаешь, он ведь стол перед этим опрокинет, водку прольет, чебуреки вкусные попортит... А это, как понимаешь, нам совсем не надо...
Сильвер, огорченно покачав головой, ушел к своему столу. Сел за него к нам лицом. Через минуту к нему подошла официантка, он ей что-то пространно заказал. Когда она удалилась, пристально перед этим на нас взглянув, он принялся сосредоточенно черкать что-то золотой ручкой в голубенькой записной книжке.

* * *

– Зря ты человека обидел... – проговорил Бельмондо, разливая водку по стаканам.
– А ну его на фиг! – сказал Баламут, стараясь выглядеть веселым. – Я вас сто лет не видел, а вы на этого клоуна глаза пялите. Давайте, выпьем за нас, и пусть наши враги подавятся!
Мы выпили, закусили и принялись болтать ни о чем. В это время в забегаловку зашли, оживленно сквернословя, трое плотных молодых мужчин в новеньких тренировочных костюмах и кроссовках «Адидас». Один из с места в карьер пристал к румяной буфетчице. Она попыталась дать грубияну отповедь, но тот равнодушно ударил ее в лицо. Не успел он вернуть руку в исходное положение, как рядом с ним стоял Баламут с пустой бутылкой в правой руке.
– Валите отсюда, – красный как рак, сказал он, сверля взглядом самого здорового на вид нарушителя общепитовского спокойствия.
– Ты говно, хиляй на свое место, пока я тебя не опидарасил! – ответил ему самый здоровый нарушитель и толкнул Николая в грудь. Николай упал, мы подбежали к нему, помогли подняться. Мужики стояли молча и разглядывали нас как белых мышей, что-то затеявших в коробке из-под обуви.
– Не связывайтесь с ними... – сказала буфетчица, размазывая слезы по пятнисто красному лицу.
– Почему не связываться? – удивился Николай, отряхиваясь. – А если мне очень хочется?
– Побьете тут все, потом хозяин с меня вычтет...
– А там, с черного хода ведь у тебя переулок? – спросил Баламут, усиленно разминая кисти рук.
– Да, тупик... Выход через кухню... – и начала объяснять Коле, как пройти на кухню.
– Ну, что, пойдем, пободаемся? – не слушая ее, обратился к обидчику Бельмондо, но как-то неуверенно обратился. «Опасается, – подумал я, – после второй бутылки махаться...»
– Учти, мордобоем мы не ограничимся... – сказал один из них, неожиданно для нас не употребив ни одного матерного слова. И, призывно махнув своим друзьям, направился на кухню.

* * *

Эти трое оказались не промах. Боксеры-профессионалы, мгновенная реакция... Если бы мы были трезвыми, и не объевшимися чебуреков, и вообще не потерявшими всяческую форму за последний год, то нас, может быть, хватило бы минут на десять-пятнадцать. А так ровно через три с половиной минуты мы были вырублены в чистую. Вернее, это Баламут с Бельмондо вчистую потеряли сознание от серии ударов в голову, а я только притворялся, что умер. Увидев, что противники уже не опасны, тот, который не употреблял матерных слов, указал подбородком на Баламута и бросил:
– Этого давайте.
Подручные «интеллигента» спустили штаны и плавки бездыханного Баламута, подтащили его к метровой высоты жестяному навесу над подвальным окном и положили на него животом вниз так, что голый зад Николая поимел великолепную возможность оценить всю тяжесть ситуации, создавшейся в результате неудачного финиша нашего джентльменского поступка. На это я заскрипел зубами и попытался встать на четвереньки. Заметив мои потуги защитить честь и достоинство друга, один из подручных досадливо покачал головой и направился ко мне, явно желая ударом ноги в живот отправить меня в небытие или хотя бы на железную крышу соседнего дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45