https://wodolei.ru/catalog/garnitury/Grohe/
Мадам пожалела бедную девушку, совсем еще ребенка. Она взяла ее к себе и стала заботиться о ней. Девушка родила ребенка в публичном доме. Ребенку было только несколько часов от роду, когда молодая мать умерла от родильной горячки. Мадам хотела оставить ребенка у себя и воспитывать его как своего собственного. Однако власти узнали о ребенке и забрали его. Ребенка поместили в сиротский приют, — Дама в черном замолчала и взглянула на Кей. Кей тихо произнесла:— Ребенком был Ник. — Это было утверждение, а не вопрос.— Да.— А вы были…— Мадам, — спокойно подтвердила Дама в черном. Потом она добавила с задумчивой улыбкой: — Я была не такой женщиной, как вы, капитан. Были времена…— Не я вам судья.Дама в черном похлопала по крепко сжатым рукам Кей.— Я знаю это, дорогая. — Она вздохнула, взяла свою чашку и отхлебнула чаю.— Итак, Ник вырос в сиротском приюте? — Кей хотела узнать о нем больше.Дама в черном нахмурилась.— Это было худшее место, какое только можно вообразить. Старое здание, кишащее крысами, холодное и сырое зимой, душное и жаркое летом. Живущие там дети не знали любви и ласки. Их жестоко наказывали за малейшую провинность и часто отсылали спать без кусочка на ужин.Кей ничего не говорила. Она увлеченно слушала, пока Дама в черном рассказывала о милом, печальном темноволосом малыше, выросшем в грубоватого, непокорного уличного юнца.— Ник был маленьким чертенком. Дерзкий, упрямый, выглядевший старше своих лет. Он был негодником, но ведь мальчишки так часто вытворяют шалости из-за избытка энергии, а не от злости. Люди, работавшие в приюте, так не считали. Ник несколько раз убегал. Его ловили, присылали обратно и наказывали. В последний раз он убежал, когда ему было только четырнадцать. Его опять нашли, но на этот раз он сказал, что пусть его лучше убьют, чем вернут назад. И он говорил это серьезно.Уже в этом юном возрасте Ник был красивым и самоуверенным. Прошло совсем немного времени, и он уже сдавал карты в фараон в одном из клубов Барбари-Коуст.Дама в черном светилась от гордости, говоря о Нике. Это было видно по ее глазам: все, что он делал, было хорошо.— Ник вырос сильным и одиноким. Он научился рассчитывать только на себя. Юноша, вышедший с самого дна, посещавший игорные дома и якшавшийся с проститутками. Теперь он бесшабашный владелец салуна, прозябавший когда-то в страшной бедности и закаленный уличной жизнью Барбари-Коуст. Женщины не в силах устоять перед его обаянием, самообладанием и внешностью. — Она улыбнулась и тепло добавила: — И все же во всех его поступках — всегда — чувствуется маленький мальчик. До сих пор. — Дама в черном вдруг засмеялась звучным, гортанным смехом: — Лет с семнадцати или восемнадцати Ник слыл в Барбари-Коуст плохим мальчиком, но удачливым, несмотря на свое упрямство.Дама в черном замолчала, а Кей подтвердила:— Он и вправду бывает очень упрямым. — Дама снова засмеялась:— Дорогая моя, он мне то же самое говорил о вас.— Ник говорил с вами обо мне?— Ну, не надо так волноваться. Ник восхищается вами; если бы это было не так, он бы не отзывался о вас столь лестно. Он бы совсем не говорил о вас. Под этой грубоватой внешностью скрывается добрый, отзывчивый человек. Он очень добросердечный, но пытается скрыть это.На этот раз засмеялась Кей:— И весьма успешно, должна заметить. — И потом: — А дети в Бэттери-Плейс?— Ах да. Маленький Джой. Он подарил мальчику щенка и… если я расскажу вам кое-что еще о Нике, вы должны обещать хранить это в тайне.— Обещаю.— Как я вам рассказывала, Ника поместили в тот жалкий старый сиротский приют. — Кей кивнула, — Ну так вот, когда Ник вырос и превратился в процветающего владельца своего собственного клуба, он однажды пришел ко мне. Он был взволнован, как мальчишка. Под мышкой он держал большой рулон каких-то чертежей, которые немедленно расстелил на полу. — Ее темные глаза вспыхнули от нахлынувших воспоминаний. — Он улегся на живот прямо на полу и попросил меня сделать то же самое. Ну кто может устоять перед Ником? Я растянулась рядом с ним на полу и слушала его пояснения по поводу планирования комнат для приюта, который он собирался построить. Как только, сказал он, накопит еще пятьдесят тысяч.— Бэттери-Плейс, — промолвила Кей.— Бэттери-Плейс, — подтвердила Дама в черном. — Когда он немного остыл, я сказала ему, что буду счастлива пожертвовать на его проект пятьдесят тысяч. — Она засмеялась. — Вы знаете, каков был ответ этого негодяя? Его точные слова?— Скажите. — Кей улыбалась.— Он слегка подтолкнул меня своим мускулистым плечом, подмигнул и сказал: «Вы жертвуете пятьдесят тысяч, дорогая, но вам придется принять мои условия. Ни один человек не должен никогда узнать, что я имею хоть какое-то отношение к строительству приюта».Кей покачала головой.— Итак, Ник Мак-Кейб построил Бэттери-Плейс и он не хочет, чтобы кто-либо знал об этом?— Ник стыдится своих хороших дел, как вы стали бы стыдиться своих грехов. Кроме того, он мудр мудростью побережья, и эта мудрость учит жестокости. Он должен оставаться грубым и суровым, чтобы выжить. И всегда иметь вид грубого и жестокого парня.Удивительная история была досказана.Тайна жестокого, неотразимого Ника Мак-Кейба была разгадана.Две женщины проговорили до вечера. Они говорили в основном о Нике. Камилла Келли призналась также, что она разбогатела на разумных и очень выгодных капиталовложениях. Двадцать два года тому назад она переехала из Барбари-Коуст в особняк на Русском холме. Она со смехом сказала, что, возможно, еще через двадцать два года — если она проживет столько — ее наконец примут в высшее общество.Прямо глядя в глаза Кей, она сказала:— Думаю, если б вы знали, кем я когда-то была, вы бы не пришли ко мне.Кей без промедления ответила:— Меня совершенно не волнует, кем вы когда-то были, мисс Келли. Вы добросердечная женщина, которая помогла устроить для несчастных детей хороший дом. Я надеюсь, вы позволите прийти к вам еще раз.Дама в черном улыбнулась, искренне польщенная.— Неудивительно, что Ник находит вас такой очаровательной.Брови Кей взметнулись вверх.— Ник так сказал?Улыбка слетела с лица Камиллы.— Капитан, я и так уже сказала слишком много. Узнай Ник об этом, не сносить мне головы. Не мне открывать для вас его сердце. Он должен сделать это сам.— Как вы думаете, — Кей опустила глаза, — есть ли какой-нибудь шанс, что Ник откроет кому-нибудь свое сердце?— У него ранимое сердце, хрупкое в твердой оболочке. Но похоже, что маленький рыжеволосый мальчик нашел ключ, отмыкающий это сердце. Кто знает? Может быть, хорошенькая рыжеволосая капитан Армии спасения тоже сумеет сделать это.— Да, — сказала Кей, взглянув на женщину. — Он любит Джоя, быть может, он… — Остальное осталось недосказанным. — Мне надо идти.Она поднялась с дивана. Камилла Келли тоже встала. Трогая пальцами старые часы, висящие у нее на груди, она сказала:— Эти часы подарил мне Ник. Он купил их на первые свои самостоятельно заработанные деньги. Ему было тогда четырнадцать, видит Бог! Часам уже двадцать один год. У меня в сейфах полно бриллиантов, изумрудов и рубинов. Скорее я потеряю их все, чем расстанусь с этими часами.— Вы, должно быть, очень любите Ника.— Как если бы он был моей плотью и кровью, — проговорила Камилла Келли. — Вы можете это понять?Кей сразу же подумала о Джое.— Да, конечно. Для вас Ник всегда будет вашим милым, обожаемым малышом.Камилла Келли взяла руку Кей в свою.— Капитан, вы не только очаровательны, но вы еще мудры не по годам. Обещайте, что еще придете навестить меня.— Можете рассчитывать на это. — Они направились к двери гостиной. — Ах да, и примите мою запоздалую благодарность за то, что выкупили меня из тюрьмы.Тепло улыбнувшись, Дама в черном произнесла:— Не за что, капитан. Не за что. Глава 39 — Приготовь одну из моих выходных белых рубашек. Почисти мою вечернюю накидку. И не забудь золотые запонки. Скажи Джейку, что я сейчас спущусь постричься.— Конечно, босс, — сказал Линг Тан, кивая. — Особый случай, да?— Особый случай! Нет. — Голос Ника был резким. Даже не взглянув на слугу, он жестом услал его.Лин Тан, скривив лицо, поспешил в спальню, чтобы приготовить одежду Ника для вечера.Растрепанный, без рубашки, Ник развалился в легком кресле, обтянутом черной кожей. Он вернулся из Бэттери-Плейс, где провел первую половину дня.Вытянув длинные ноги в носках, он положил их на оттоманку. Он был небрит, и заросшее щетиной лицо выглядело неприветливым и хмурым Его настроение было под стать его внешнему виду.Ник наклонился вперед и взял коньячную рюмку. Он сделал большой глоток, а потом плотно прижал рюмку к голой груди. Полуприкрыв веками холодные серые глаза, он уставился невидящим взором в серый туман, заволакивающий залив.— Что вас беспокоит, хозяин? — Лин Тан просеменил обратно в гостиную, продолжая деловито чистить черный шелковый цилиндр Ника.Ник не посмотрел в его сторону.— Ничего.Лин Тан поднял худые плечи.— Неправда. Не верю в это. Сидеть два часа, пить, смотреть угрюмо. Что-то не так. Что-то совсем плохо.Ник наконец поднял холодные серебристо-серые глаза.— Неужели человек не может расслабиться в собственном доме и выпить рюмку коньяка перед обедом?Лин Тан поцокал языком:— Полагается пить коньяк после обеда. Не полагается…— Ты приготовил мою одежду? — прервал Ник слугу, всем своим видом показывая, что не расположен к беседе. Он поставил на место рюмку и засунул руку в карман выцветших хлопчатобумажных штанов. Вытащив пачку денег, зажатую золотой скрепкой в виде долларового знака, он вынул из нее пятидесятку и швырнул ее Лин Тану. — Пусть ровно в семь вечера за мной заедет взятая напрокат упряжка.— Теперь я понять. Вы везете сегодня вечером мисс Паккард в театр, — произнес Лин Тан, засовывая банкноту в карман свободного шелкового кимоно. — Но не очень хотеть этого. Так ведь?— Иди! — взревел Ник, указывая на дверь.— Я иду. Быстро, быстро.Оставшись один, Ник налил себе еще коньяку, покрутил рюмку из стороны в сторону и уставился в ее янтарную глубину.Ему не хотелось ехать. Ему не хотелось везти Адель Паккард в театр. Ему никуда не хотелось везти ее. Он не хотел проводить вечер дома у Адель Паккард. Он не хотел видеть Адель Паккард.Ник шумно выдохнул.Ему хотелось увидеть капитана Кей Монтгомери.Ему хотелось, чтобы Кей была снова здесь, у него дома, в его объятиях. Как это было прошлым вечером.Ник покачал головой, досадуя на себя. Он пролежал без сна полночи, думая о Кей Монтгомери. Он все утро провел в мечтах о Кей Монтгомери. Черта с два он будет слоняться здесь весь вечер, думая о Кей Монтгомери!Есть один верный способ выкинуть женщину из головы.Заняться другой женщиной.Ник выпил остатки коньяка и отставил пустую рюмку. Опустив ноги на пол и запустив руку в растрепанные волосы, он встал из кресла. Поднялся на цыпочки, опустился и рассеянно поскреб голый живот.Что ему было нужно, так это стрижка, ванна и бритье. Потом вечер, проведенный в высшем обществе города, и, наконец, визит в особняк к очаровательной Адель Паккард, где он проведет ночь наслаждений.Покинув дворец Дамы в черном на Русском холме, Кей помчалась вниз с холма. Она едва могла дождаться минуты, когда попадет в «Золотую карусель».Чтобы увидеть Ника.Если ей чуть-чуть повезет, она прибудет в клуб около семи вечера, задолго до его открытия. Ник будет наверху в своих апартаментах. Один.Кей улыбнулась и заспешила вниз по крутым ступеням, ведущим к подножию Русского холма. Постукивая каблучками черных ботинок по деревянным ступеням, она спустилась, едва переводя дух, непрестанно думая о смуглом красавце Нике.Узнав о нем много нового, она с легкостью простила ему его прошлые грехи. Был ли у него хоть малейший шанс стать другим человеком, измениться? Что могло бы случиться с ней самой, если бы не любящие, добрые родители, с их наставлениями? А ужасный проступок Керли? А ведь на его стороне были все преимущества. Да, теперь было легко понять и простить, оправдать плохое поведение милого Ника.Даже ведя себя не лучшим образом, Ник был привлекательным и забавным. Когда же он был по-настоящему обворожительным, как прошлым вечером в «Урагане Гасси», ему не было равных.А когда он был охвачен страстью… когда его красивые, отливающие серебром глаза наполнялись теплом, и нежные, прекрасно очерченные губы…Кей поежилась, потом захихикала.Немедленно одернув себя, она поклялась, что повторения вчерашнего упоительного вечера не будет. Капитан Армии спасения ни за что не должна позволять владельцу салуна в Барбари-Коуст держать себя в объятиях и целовать так, как это делал Ник. Она допустила оплошность, слушая, как он дерзко бормочет «Я хочу тебя», и не поставив его на место.
Этого больше не повторится. Она не допустит этого. Но она не должна показать, что сомневается в нем. Не теперь, когда она отчетливо представляет себе маленького брошенного мальчика, каким был Ник в детстве. Одинокий и напуганный, изо всех сил старавшийся выжить, учившийся не принимать все близко к сердцу, в то время как все, что ему было нужно и чего он хотел, — это быть любимым.Когда Кей подходила к «Золотой карусели», начал сгущаться вечерний туман. Густой и тяжелый, он обволакивал ее, и ей приходилось осторожно пробираться по улице. Дойдя до пересечения улиц Пасифик и Грант, она сошла с тротуара, сделала пару шагов и тут же в страхе отскочила назад.На Кей едва не наехал приближающийся экипаж. Душа у нее ушла в пятки, и она схватилась за холодный металл фонарного столба, когда нарядная упряжка завернула за угол. В тумане возница не заметил ее. Она лишь смутно различила пассажира в цилиндре.Кей даже в голову не могло прийти, что это Ник.Ник сидел в экипаже, откинувшись назад, широко расставив колени и глядя прямо перед собой. Он не заметил женщину в униформе, прижавшуюся к фонарному столбу.Нику даже в голову не пришло, что на углу окутанной туманом улицы стоит Кей.Экипаж проехал мимо.Кей перебежала Пасифик-стрит.Она подергала черные кожаные двери «Золотой карусели». Обе были заперты. Она поспешила вдоль стены белого оштукатуренного здания и проскользнула по переулку к черному служебному входу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Этого больше не повторится. Она не допустит этого. Но она не должна показать, что сомневается в нем. Не теперь, когда она отчетливо представляет себе маленького брошенного мальчика, каким был Ник в детстве. Одинокий и напуганный, изо всех сил старавшийся выжить, учившийся не принимать все близко к сердцу, в то время как все, что ему было нужно и чего он хотел, — это быть любимым.Когда Кей подходила к «Золотой карусели», начал сгущаться вечерний туман. Густой и тяжелый, он обволакивал ее, и ей приходилось осторожно пробираться по улице. Дойдя до пересечения улиц Пасифик и Грант, она сошла с тротуара, сделала пару шагов и тут же в страхе отскочила назад.На Кей едва не наехал приближающийся экипаж. Душа у нее ушла в пятки, и она схватилась за холодный металл фонарного столба, когда нарядная упряжка завернула за угол. В тумане возница не заметил ее. Она лишь смутно различила пассажира в цилиндре.Кей даже в голову не могло прийти, что это Ник.Ник сидел в экипаже, откинувшись назад, широко расставив колени и глядя прямо перед собой. Он не заметил женщину в униформе, прижавшуюся к фонарному столбу.Нику даже в голову не пришло, что на углу окутанной туманом улицы стоит Кей.Экипаж проехал мимо.Кей перебежала Пасифик-стрит.Она подергала черные кожаные двери «Золотой карусели». Обе были заперты. Она поспешила вдоль стены белого оштукатуренного здания и проскользнула по переулку к черному служебному входу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46