– Ты не сможешь выпить больше одного глотка.– Еще, – просила я, – пожалуйста, Сет.– Нет, – твердо ответил он. – Тебе будет только хуже. Я знаю, что это тяжело, но вода возбуждает… Ладно, не думай об этом. Поверь, я не даю тебе воды, потому что при этой болезни так полагается. Съешь еще порошка.– Все врачи дураки, – сказала я. – Ты ненавидишь меня… из-за Стивена. Послушай, Сет. – Я судорожно вцепилась пальцами в край его рубахи и умоляюще посмотрела в глаза. – Возможно, я умру. Я не буду лгать тебе. Мне незачем. У меня были любовники… после того, как ты оставил меня. Пока я не встретила… Стивена. Но он… он никогда не был моим… любовником. Клянусь, Сет. Пусть рука смерти… настигнет меня и утащит в ад… если я говорю неправду. Твой брат… слишком порядочен. Он считал, что до свадьбы… ничего нельзя. – Я выпустила его рубаху и откинулась на спину. У меня так пересохло во рту, что я с трудом могла шептать. – Ты… ты веришь мне? Я хочу, чтобы ты понял… я хочу, чтобы между вами не было вражды… когда я умру. Ты… веришь мне?Сет тихо вздохнул и сказал:– Да, Рони, верю.– Я бы не стала лгать, – настаивала я. – Только дурак… станет лгать… перед смертью.Почему же я солгала, как последняя цыганка, хотя через несколько часов меня, может быть, подкарауливала смерть? Я и сама толком не знала. Мне действительно хотелось, прежде чем я умру, помирить их. А если я останусь жива, Сет не будет слишком на меня в обиде. Ему не придется мучить себя мыслями о том, как я проводила время в постели с его братом.Начался новый приступ боли, и меня снова вырвало. Сет заставил принять еще порошка и дал немного воды. Я была вся мокрая от пота. Случайно посмотрев на свои руки, я обнаружила, что они синего цвета и трясутся, как у прачки. И жажда, жажда была такая сильная, что я продала бы душу за глоток воды. Мне представилось, будто я плаваю в огромном озере с чистейшей прозрачной водой. Я открыла рот и позволила воде наполнить мое тело: она вливалась через рот в желудок, наполняла каждую клеточку, словно воздух, расправляющий воздушный шар. Я снова становилась несгибаемой и твердой. Я пила, пила столько, сколько хотела.Каждый раз, когда меня рвало, Сет заставлял принять еще этого отвратительного лекарства и давал крошечный глоток воды. Но лишь только мой желудок согревался, мне снова становилось плохо. Это длилось до бесконечности.– Когда… это кончится? – спросила я.Его крепкие руки поддерживали мое слабое тело. На лице Сета были написаны доброта, забота и сочувствие. Сет казался мне таким красивым, с торчащими усами, небритый – в пути он совсем зарос щетиной, – что я чуть не заплакала.– Это кончится, когда прекратится рвота, – ответил он. – Тогда ты отдохнешь.– Это будет, когда я умру.Он ничего не сказал. Он знал, что я действительно могу и не увидеть завтрашнего утра.– Я не боюсь умереть, – честно призналась я. – Я не боюсь смерти… после Лондона. Помнишь? Тогда ты тоже спас меня. Помнишь, Сет?– Помню.– Я была тогда… очень молода. Хотела доказать, какая я храбрая. Это… так глупо. Жизнь слишком ценная вещь, чтобы ею бросаться. Но я не боюсь смерти. Мы… старые друзья. И ты тоже с ней знаком…– Да, мы встречались, – сказал Сет.Меня снова скрутила боль, и Сет опять держал меня и вытирал мне рот и лицо.– Я не раз встречал смерть. Но до сих пор мне удавалось выйти победителем. Как и тебе.– Возможно, но если на этот раз не удастся… ты простишь меня? Я не могу умереть без твоего прощения. Пожалуйста, Сет, пожалуйста. – Я потянулась к его руке. Он крепко сжал мои пальцы.– Я прощаю тебя, – тихо сказал он, – за все, что ты сделала в жизни не так.Он помедлил, и я вспомнила все, за что ненавидела его столько лет: разные города, разные грехи. Париж. Лондон. Вена.– А ты прощаешь меня, Рони?Я закрыла глаза. Неужели это можно простить? Я должна, если хочу уйти из жизни с миром.– Да, – прошептала я. – Я прощаю тебя.Его рука ласково и ободряюще погладила мою.– И еще. Еще одна… правда, – сказала я. – Я люблю тебя. Всегда. И навеки. Ты часть меня. И я люблю…Сердце мое переполнилось, и слезы, смешиваясь с потом, потекли по щекам. Я надеялась, что Сет не понял, что я плачу. Что-то теплое и колючее коснулось моего лба. Поцелуй.Приступы боли и рвота продолжались всю ночь. Затем наступила новая фаза болезни. Стало трудно дышать, я страшно замерзла. Особенно мерзли руки и ноги. Позже Сет объяснил мне: когда организм теряет столько воды, кровь сгущается. Но тогда я ничего этого не знала. Я только чувствовала, что мне плохо, как никогда. Я ждала смерти как избавления от страданий и боли.Дождь прекратился. Сет вынес меня из палатки на солнечный свет. Разведя большой костер, он растирал мне руки и ноги, чтобы усилить ток крови. Потом заставил меня пить, хотя я была почти без сознания и давилась водой. А когда снова наступила ночь, он лег рядом со мной, чтобы согреть своим теплом. Это было справедливо. Не так давно я делала то же самое для него.Снова рассвело. Я проснулась и обнаружила, что моя голова лежит на сгибе его руки. Сет крепко спал. Мне не хотелось будить его. Но как только он пошевелился, я сказала:– Можно мне немного воды, Сет? Я страшно хочу пить. Он ласково обнял меня и протянул чашку с водой. На этот раз он позволил мне пить столько, сколько я захочу и сколько смогу выпить.Я оглядела себя. Худющая! Кожа да кости! Я походила на ощипанного цыпленка и весила, наверное, не больше девяноста фунтов.– Все кончилось? – спросила я Сета.– Да, – ответил он, и в его голосе прозвучали победные нотки, словно мое выздоровление было делом только его рук. Возможно, так оно и было. Он по праву мог гордиться собой. – Ты жива, цыганка. Можешь снова мучить, дразнить и ослеплять меня своей красотой и глупой ложью. – Он усмехнулся. – Теперь тебе нужно много пить, чтобы восполнить потерю жидкости. А я дам тебе немного соли…– Икра, – слабым голосом подсказала я. – На дне чемодана. Там две банки.– Точно! – засмеялся он.Я выздоравливала удивительно быстро. Через два дня мне уже казалось, что я никогда не болела. Я все еще была слаба и подозревала, что недолго смогу держаться в седле, но я снова была сама собой. Я выжила!– Камфара, конопля и икра тебя никогда не подведут, – сказал Сет.– А ты? – с беспокойством спросила я. – Ты не заболеешь?– Не знаю. Может, и нет. Холера – странная болезнь. Она очень часто щадит людей, ухаживающих за больным, и они потом никогда ею не болеют, но поражает многих, которые не имели контакта с заболевшим. Похоже, холера передается по воздуху.– Как слухи, – вздохнула я. – Надеюсь, ты не заболеешь.– Почему? Тебе надоело ухаживать за мной? – спросил он, улыбаясь такой дьявольски обольстительной улыбкой, что у меня гулко забилось сердце. – Мы оба славно потрудились. Но хватит медицины. Больше никаких болезней или несчастных случаев. Правильно?– Правильно.Он стоял без шляпы, в расстегнутой до пояса рубахе с закатанными на загорелых руках рукавами. В солнечных лучах его волосы приобрели красноватый оттенок. Странно, я всегда считала, что у Сета волосы черные, как смоль.Я хотела спросить его, почему он бросил медицину. Неужели из-за Джули? Но по рассказам Стивена выходило, что Сет забросил занятие наукой до того, как убежал из дома, и до того, как отправился в Техас сражаться с мексиканцами. Из Сета получился бы отличный доктор. Но я знала, что если заговорю об этом, то нарвусь на резкий, оскорбительный ответ. Так что я решила лучше не испытывать судьбу и подумать об этом, когда у меня будет свободное время…– Лошади готовы и можно трогаться в путь, – сказал Сет на четвертый день утром, когда моя болезнь окончательно отступила. – Будем ехать, пока не устанем. Только не надо храбриться. Когда почувствуешь, что тебе нужен отдых, скажи мне, и мы сделаем привал. Караван наверняка все еще в Форт-Ларами.Ни один из нас не вспоминал трогательную сцену у моего смертного одра. В конце концов я осталась жива, а, значит, все мои прощения не считаются. Но, порывшись в глубинах своей души – мы долго ехали по однообразному ландшафту вдоль реки Платт, Сет молчал, и мне больше ничего не оставалось, как только копаться в своей душе, – я обнаружила, что действительно многое простила ему. Собственно говоря, я простила все, кроме Вены, где он бросил меня с ребенком на руках. Мне было все равно, какие демоны гнали его, какие черти преследовали, – он поступил безжалостно и бессердечно. Что ж, вздохнула я про себя, может, когда я буду умирать в следующий раз, я прощу его и за Вену тоже. Если только за это время Сет не прибавит к этому своему греху новые.Дорога поднималась в гору. Мы миновали Большую равнину. Длинные, колышущиеся травы прерии становились все ниже, появились колючие побеги, способные выжить в засуху под палящим солнцем. Мы пересекли южный приток реки Платт, проехали Гору-Суд, которая вместила бы тысячу бюрократов в накрахмаленных манжетах. Мы видели Гору-Трубу, метко названную так за то, что она резко поднимается среди засохшей равнины на сорок футов в высоту. Проехали под разрушенными ветрами скалами, которые назывались Обрывы Скотта.Как и предсказывал Сет, мы застали караван Мюррея в Форт-Ларами. Завидев многочисленные повозки, составленные в кучу возле толстой кирпичной стены форта, я заволновалась. На меня напали какая-то странная нервозность и непонятный испуг. Это был конец нашего путешествия, конец моего путешествия с Сетом. Все было кончено. Теперь мне предстояли возвращение в Новый Орлеан, встреча со Стивеном и откровенный рассказ обо всем, что здесь происходило. Эта перспектива не очень радовала меня. Я чувствовала, что еще не готова. Я трусиха.Мы с Сетом нашли Мюррея, сидевшего в тени у стены форта вместе со своим охранником, волосатым верзилой по имени Джейк. Стоял полдень, но даже мартовское солнце здесь палило так, что за месяц превращало равнину в безжизненную пустыню.Мы обменялись приветствиями. Мужчины не сводили с меня глаз.– Я ищу пару по фамилии Андерсон, – сказал им Сет. – Они могли назваться и другим именем, но я уверен, что такая пара какое-то время ехала с вами.Сет принялся описывать их Мюррею, но тот прервал его.– Они были здесь, но теперь их уже нет, – сказал он и, не отворачивая головы, сплюнул прямо под ноги Сету. Мюррей буквально ел меня глазами. – Они ушли из каравана недели две назад, так, Джейк?Джейк, слишком угрюмый для того, чтобы разговаривать, издал в ответ утвердительное бурчание.– Что вы имеете в виду под «ушли»? – спросил Сет. – С кем они ушли? С другим караваном? Почему? В какую сторону направились?– Слишком много вопросов сразу, приятель, – медленно сказал Мюррей. – Молодой шалопай ни с кем из нас особо не разговаривал. Я таких вспыльчивых и упрямых еще не встречал. Он никогда не был на другом берегу Миссисипи, но пытался доказать мне, что я выбрал неверный маршрут. У него была книжка. Этого, как его… Хэнсона. «Руководство Хэнсона», так, Джейк? Он все твердил, что есть более короткий путь через горы, по которому можно попасть в Калифорнию на две недели быстрее. Мы-то с вами знаем, что в этой книге только – прошу прощения, мэм, – бизонье дерьмо. Этот наглец Хэнсон и гор-то, наверное, ни разу близко не видел! Но я не смог вправить мозги этому упрямцу и Джейк тоже, а он знает эти горы, как свои пять пальцев.Джейк откликнулся на похвалу очередным нечленораздельным звуком.– Тогда этот Андерсон повернул свою повозку и поехал один, сказав, что если кто-нибудь из нас попытается последовать за ним, то он продырявит ему шкуру. Я сказал ему, что если человек так хочет сделать глупость, то не мое дело отговаривать его.– А его… жена? – взволнованно спросила я. – С ней… все в порядке?Мюррей пожал плечами.– Наверное, мэм. Мы ее редко видели. Она плохо себя чувствовала и почти все время проводила в повозке.– Плохо себя чувствовала? – запинаясь, переспросил Сет.– Особенно по утрам. Была просто зеленая.Мне показалось, что заросшее густой щетиной лицо Мюррея слегка покраснело.– Иногда я слышал, как она плакала. Бедняжка. Мне было очень жаль ее.Джейк многозначительно крякнул. Сет развернулся и пошел прочь.– Ничего страшного, – пыталась ободрить его я. – Все будет нормально. На свете женщины каждый день рожают детей. Срок еще наверняка небольшой. Пара месяцев. Мы вернем ее домой до рождения ребенка.– Замолчи, – сказал Сет. – Мне нужно подумать. В горах они со своей повозкой никуда не денутся. Мы без труда найдем их. Останемся на два-три дня здесь, отдохнем и сделаем необходимые покупки.Как приятно было снова надеть платье. Солдаты форта не давали мне проходу, но зато я неплохо проводила время с другими путешественниками и золотоискателями, остановившимися здесь. Я затеяла большую стирку, пополнила запасы бренди и даже выиграла несколько долларов в карты. Капитан форта предложил Сету свою комнату и постель, но Сет отказался. Наши отношения, наверное, были для капитана неразрешимой загадкой, но мне не хотелось ничего объяснять ему. В последний вечер нашего пребывания в Форт-Ларами, путешественники каравана Мюррея устроили импровизированный бал и пригласили меня и Сета.Я чудесно провела время. Выучила новые танцы и новые песни и даже слегка захмелела от яблочного бренди. Сет не танцевал, но пристально следил за мной.После особенно бурного рила я подошла к Сету. Он сидел на крышке огромного чемодана и, когда я приблизилась, подвинулся, давая место рядом.– Ты быстро освоила этот танец, – сказал он.– Он несложный, – ответила я, с трудом переводя дыхание и обмахиваясь ладонью. – Не такой сложный, как цыганские танцы.– Только здесь мужчины и женщины танцуют парами, – сказал он и подмигнул. И вдруг без перехода: – Расскажи мне, как ты познакомилась со Стивеном.– Ты имеешь в виду с твоим братом? – глупо спросила я.– Именно.– Как? В Мюнхене. Твоя мать рассказала тебе. Стивен помог мне убежать, когда началась революция.– Революция, конечно, началась из-за тебя, – с усмешкой сказал он.Я покачала головой.– Так говорят, но это неправда. Живя в Баварии, я заполучила нескольких очень могущественных врагов. Например, одного барона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71