В углах на специальных полках стояли пальмы в горшках и папоротники. На стенах висели веселые картины в золоченых рамах. В центре комнаты, на круглом столе, стоял большой медный ярко начищенный самовар.– Простите, что прерываю вас, – раздался от дверей мужской голос.– Боже правый, еще один импресарио! – в отчаянии воскликнула я и повернулась к вошедшему, чтобы без лишних слов указать ему на дверь.Передо мной в безукоризненно белом костюме стоял Стивен Мак-Клелланд собственной персоной и строго смотрел на меня. Лицо его сильно загорело, голубые глаза сверкали на нем, маня, как озера. Выгоревшие на солнце волосы казались еще светлее, чем я помнила.С радостным криком я бросила ноты и лорнет на крышку рояля и бросилась ему навстречу.– О мой дорогой друг! Какой сюрприз!Наши руки встретились, и мы целую минуту стояли молча, зачарованно глядя друг на друга и улыбаясь. На мне был розовый домашний халат со множеством оборок вокруг шеи, на рукавах, по краю подола – везде. Дора утром сказала, что я выгляжу, как огромная камелия.– Ты стала еще прекраснее, чем раньше, – сказал он, как всегда, без обиняков. – Как ты поживаешь? Работа, работа и еще раз работа?– А, ты подслушивал меня, – засмеялась я. – Кому я это сказала, Давид?– Бетховену, – проворчал тот.Я начала было петь, но Давид вдруг остановился и сказал:– Пойду выпью кофе. Вы хотите?– Ты пьешь слишком много кофе, – нахмурилась я. – Лучше пей чай.– Я ненавижу чай. – Он с пренебрежением прошел мимо самовара. – Надеюсь, эта штука однажды взорвется.– Он собирается выкурить одну из своих гадких сигарет, – сказала я, когда Давид вышел. Я взяла Стивена за руку и подвела к мягкому креслу возле самовара.– Давид говорит, что у него не было дурных привычек, пока он не встретил меня. А сейчас он пристрастился к сотням дурных вещей! Он даже стал пить шампанское. По крайней мере позволь предложить тебе чаю, Стивен. Я знаю, что сегодня ужасно жарко, но мне кажется, что чай хорошо освежает.Я налила в две чашки заварку и разбавила ее кипятком из самовара.– Ах, как я рада снова тебя видеть! И как ты чудесно выглядишь. Совсем не усталый. Господи, что я несу!Я действительно разволновалась, словно дебютантка перед премьерой. Передав ему чашку, я опустилась на подушки.– Как тебе нравится мой дом? Чудесный, правда? Я его очень люблю. Мне надоело путешествовать.– Я слышал, ты стала знаменитой, – улыбнулся Стивен. – Я горжусь тобой.– Ты так добр, – сказала я, сжимая его руку. – Я знала, что ты придешь ко мне, когда вернешься. Как твои дети? Родители? Твой отец говорил тебе, что я танцевала с ним в президентском дворце? Только подумать, вице-президент целой страны! Какая честь для меня!– Он больше не вице-президент, – сказал Стивен. – Теперь к власти пришла другая партия. Вместо Полка президентом стал Захария Тейлор.– Новый президент? Уже? – Я удивленно посмотрела на Стивена. – Опять революция?– Нет, – засмеялся он, – выборы.– Ты думаешь, я совсем дура? Да нет, просто я читаю в газетах только о себе. Ах, какой у тебя красивый отец. Совсем как ты!– Он надеется снова тебя увидеть, – сказал Стивен. – И вся моя семья тоже.Он внезапно улыбнулся.– Я буду очень рада… но чему ты смеешься?– Этим утром я прочитал в газете, что ты не знаешь нот и учишь все песни со слуха, а когда я вошел, то увидел, что ты не только читаешь ноты, но и делаешь это с помощью лорнета.Я весело рассмеялась.– Это так странно. Я вижу муху на лампе за сотню ярдов, но эти проклятые значки… Я скоро буду такая же слепая, как Давид Тэтчер. И я действительно всем говорю, что не знаю нот, потому что из-за этого, когда публика слышит, как я пою, она восхищается мною еще больше. Разве это плохо?– Ужасно плохо.Он испытующе посмотрел на меня, затем опустил глаза.– В чем дело, Стивен? Что-нибудь не так? Пожалуйста, скажи мне.– Ничего серьезного, – тихо сказал он. – Я не хочу портить тебе настроение.– Нет, Стивен, я не могу быть счастлива, зная, что тебя что-то тревожит. Скажи мне, в чем дело. Я такая эгоистка, болтаю без умолку, когда ты хочешь сказать что-то важное.Он глубоко вздохнул.– Ты здесь уже три месяца. С июля. Ты приняла множество гостей и толпы поклонников. У тебя открытый дом. Ты настолько великодушна, что не можешь никому отказать, даже такому идиоту, как Легранж. Ты очень популярна у молодежи города, да и у их родителей тоже. Ты поешь для них, кормишь их и поишь шампанским и, я слышал, даже немного играешь в карты.– Ты разочаровался во мне, потому что я снова стала играть? – спросила я. – О, Стивен, я вынуждена! Я трачу так много, а зарабатываю так мало. Мне даже пришлось продать кое-что из подарков Людвига. Но если тебе это не нравится, я перестану. Обещаю.– Нет, Рони, – заверил меня Стивен. – Я сам не поклонник карт, но могу понять, как притягательна для тебя и для других людей игра. Однако позволь мне закончить. Один из твоих молодых поклонников – мой младший брат Шон.– Твой брат? – воскликнула я. – А я и не знала. Столько лиц, столько имен. Шон, ты говоришь? Он такой же белокурый, как ты?– У него темные волосы, и он больше похож на… но я не про Шона, он уже достаточно взрослый, чтобы развлекаться так, как ему хочется. Но последние несколько раз с ним была молодая девушка.– Неподходящая партия?– Совсем нет. Наша сестра Габриэль. И моей матери кажется… нам всем кажется, что салон светской, умудренной жизнью дамы не самое подходящее место для впечатлительной молодой девушки… – Стивен смущенно замолчал.– Конечно, – сочувственно согласилась я. – Я благодарна тебе за то, что ты пришел с этим ко мне. Я даже мечтать не смела…– Нам кажется, что она здесь с кем-то встречается, – перебил меня Стивен. – Шон помогал ей, он думал, что это просто девичье баловство. Он говорил нам, что везет ее по делам или в театр, то к одним друзьям, то к другим, но на самом деле они приезжали сюда. Ты ни в чем не виновата, Рони. Он молодой шалопай и больше не будет этого делать, он обещал. Но мы не можем держать их взаперти…– Кто он? – спросила я. – Ты знаешь, ради кого она сюда ездит?– Он русский. Князь Борис или что-то в этом духе.– Борис Леонтьевич Азубин, – сразу догадалась я. – Я его знаю. Он такой же князь, как я баронесса. Игрок и мошенник. О, это ужасно. Просто кошмар! Стивен, мне так жаль! – Я вскочила и в беспокойстве прошлась по комнате. – Я легко могу положить конец их встречам здесь, а если им будет трудно встречаться, ее влюбленность, возможно, пройдет. Надо попробовать. Я закрою свой дом для гостей – для всех, кроме самых близких. А ты должен строго поговорить с твоим младшим братом. Азубин, это же надо! Негодяй из негодяев. Я слышала…– Что? – насторожился Стивен. – Что ты слышала? Я пожала плечами.– Так, всего лишь слухи. Что он в Париже… убил девушку. – У Стивена стало такое лицо, что я испугалась. – О, Стивен, чего здесь только не говорят. Я уверена, что это ложь. Не беспокойся. Послушай, я сама поговорю с Борисом и выясню его намерения. Я хорошо знаю людей такого сорта. Ему скоро наскучит жить в Новом Орлеане, и он куда-нибудь уедет. Может, я подкуплю его… или сама соблазню! Стивен засмеялся.– Ты опасный человек, баронесса. Но я прошу тебя не делать этого. Я уверен, что мы зря беспокоимся. – Мы оба встали. – Когда я снова тебя увижу?– Я рада тебе в любое время, – ответила я, разочарованная, что он так быстро уходит. – И не беспокойся за Габриэль. Все будет в порядке, я обещаю.Когда он ушел, я позвонила. Вошла Анна.– С сегодняшнего дня меня ни для кого нет дома. Ты поняла? Только для Стивена и членов его семьи. Всем остальным говори, что я готовлюсь к концерту и мне нужен абсолютный покой. Но если приедет князь Азубин, для него я дома.Я вздохнула и подошла к окну. Я уже начала забывать, как красив Стивен. Как добр и нежен.Интересно, приехал бы он ко мне, если бы с его сестрой не случилась эта неприятность? Наверное, нет. Тот замок остался где-то далеко, а здесь он был совсем другим человеком: уважаемый семьянин с добрым именем, обязанностями и ответственностью. Теперь он, наверное, не захочет иметь дело с баронессой Равенсфельд.– И еще, Анна. Больше никаких карт. Мне придется снова зарабатывать на жизнь. Пошли за Давидом и портнихой. Мне для концерта нужно новое платье. Что-нибудь безумно красивое и совершенно необычное.Спустя пять минут в комнату с недовольной миной вошел Давид.– Вы хотите сказать, что действительно собираетесь сегодня петь? Просто не верится. Ваш друг уже ушел?– Я наконец решила дать здесь концерт, – заявила я. – По-видимому, после Рождества, когда закончатся каникулы. Я хочу, чтобы программа была самая изысканная, понятно? Здесь живут культурные люди, и они умеют ценить хорошую оперную музыку. Я хочу петь Бетховена, Моцарта, Брамса! И только самые лучшие их произведения!– Вы хотите сказать, что не собираетесь покорить публику такими песнями, как «Дом, любимый дом»? – язвительно переспросил Давид.– Я спою «Пять цыганских песен» Листа, и все. Тебе не придется притворяться, что концерт сделан со вкусом.– Я не собираюсь притворяться. Просто я не могу поверить, что, потратив столько времени, я все-таки чему-то вас научил. – Он сел за фортепиано и привычно сыграл арпеджио.Князь Азубин появился у меня через два дня. Я приняла его в гостиной на первом этаже и велела сервировать чай. Князь был уже не первой молодости, лет тридцати пяти, потасканного вида, с обрюзгшим от постоянного распутства лицом. Его светлые волосы уже поредели на висках и макушке, щеки прорезали глубокие морщины. Белки светлосерых глаз покрылись красной паутиной сосудов – результат многочасового напряжения в тумане сигаретного дыма за карточным столом. Хоть меня он совсем не привлекал, я легко представляла себе, что молоденькие девушки вроде Габриэль Мак-Клелланд могут находить его скучную компанию очаровательной.– Я слышал, вы стали затворницей, – сказал Борис. – Ай-яй-яй. Все будут скучать по чудесным вечерам, которые вы устраивали у себя дома.– Ах… – Я вздохнула, словно мученица на костре. – Боюсь, я вынуждена лишить себя всяких развлечений на несколько месяцев.– Я уверен, вы не лишите себя совсем уж всего, – заметил он сухо.– Знаете, князь, мне удивительно видеть такого утонченного джентльмена, как вы, в этом скучном, провинциальном городе. А вы не находите его скучным?– Ни один город не скучен, если в нем живете вы, баронесса, – грубо польстил он. – Вы самая очаровательная женщина, какую я встречал после моего приезда в Америку. Я не удивился, узнав, что вы русская.– Наполовину, – поправила я, – но и этой половины достаточно, чтобы сделать меня очаровательной, правда? А теперь, когда я закрыла свой дом для увеселений, что вы будете делать? Переедете в другой город?Борис пожал плечами. Под глазами у него набрякли мешки, как у черепахи, ресницы были белесыми, как и волосы.– Я везде могу найти развлечения, – вяло сказал Борис. – Должен признаться, баронесса, что в этом городе меня, кроме вас, удерживает еще одна женщина.– Правда? Расскажите мне о ней.Азубин усмехнулся, и улыбка придала его лицу хищное выражение.– Не думаю, что вам будут интересны мои маленькие сердечные победы. Но раз об этом зашла речь, – я пленил сердце единственной дочери очень известного человека, человека, который когда-то был вице-президентом Соединенных Штатов!– Неужели! – Я попыталась сделать вид, что поражена. – Как же вам это удалось, князь? Но, верно, она простая, глупая провинциалочка без всякого жизненного опыта, которая даже не умеет поддержать разговор. Мне кажется, она вам быстро наскучит.– Но я не скучаю, когда думаю о ее… нашем будущем, – хищно улыбнулся князь. – Ее уважаемые родители баснословно богаты.– А, – наконец поняла я, – вы хотите на ней жениться! Замечательно, князь, очень умно, примите мои поздравления.– Но это не все. Есть другие варианты. Несомненно, вице-президент с готовностью расстанется с частью своих богатств, чтобы нежелательный поклонник оставил его дочь в покое. Как вы думаете?– Я думаю, вам крупно повезет, если ее брат не убьет вас, – сказала я.– К счастью, в Америке дуэли запрещены, – усмехнулся он. – Вы ведь, кажется, знаете ее брата? Этот педант Стивен уже нанес вам визит. Он пошел по стопам отца. Говорят, через несколько лет он станет губернатором штата.– Вы сказали, он был у меня? Я не помню. Приходило столько людей, я даже не знаю, как их зовут.– Да, – сказал Борис, придвигаясь ближе ко мне. – Он заезжал к вам два дня назад, и после этого вы объявили, что прекращаете благотворительные вечера в своем доме. Это, конечно, просто совпадение. Не думаю, что он упоминал обо мне в разговоре с вами.– С какой стати? – холодно спросила я. Борис взял мою руку и поднес ее к губам.– Я думал, он доверил вам свои опасения насчет сестры. Он сказал, сколько они предложат мне, чтобы откупиться?Я выдернула руку.– Не понимаю, о чем вы говорите. – Отрезала я. – Послушайте, князь, ни один настоящий джентльмен не станет домогаться руки девушки, зная, что ее семья не одобряет этого брака. Почему бы вам не избавить ее от неприятностей? Уезжайте из Нового Орлеана. Пожалуйста. Сделайте это… ради меня. – Я бросила на него из-под ресниц соблазнительный взгляд.– Для вас, баронесса? – Он прищурился. – Вы знаете, что для вас я сделаю все, что угодно. – Он нагло положил руку мне на грудь. Я осталась неподвижна. – А что вы в ответ сделаете для меня? – шепнул он. – Вы дадите мне… это? – Он грубо сжал мне грудь. Я с силой оттолкнула его руку.– Как вы смеете? – гневно спросила я. – Уходите сейчас же! – Я тяжело дышала. Он вызывал у меня отвращение. Я не могла соблазнить его, даже чтобы спасти Габриэль. Я бы не смогла этого сделать, даже чтобы спасти собственную сестру. – Убирайтесь! Меня от вас тошнит!Борис Азубин встал и лениво потянулся.– Жаль, баронесса, что мы не смогли прийти к соглашению. Возможно, на некоторых условиях меня можно было бы уговорить оставить мою прекрасную Габриэль.– Сколько вы хотите? – процедила я сквозь зубы.– Для начала десять тысяч долларов, – небрежно сказал он. – Это не слишком много за девственность прекрасной девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71