радостное тепло пронизывало все ее существо, а поцелуй становился все более страстным, все более требовательным. И она отвечала. Как можно было не ответить, когда она совсем потеряла голову?
— Господи милостивый, что же это? Что в тебе так опьяняет, Синара, и лишает меня разума? — пробормотала он, поднимая голову, чтобы взглянуть ей в глаза. — КТО ты, любимая? Ведьма, заколдовавшая меня? Кажется, я искал тебя всю жизнь, но теперь, когда держу в объятиях, знаю, что ты мне не принадлежишь, потому что лишен твоей любви, знаю, что растоптал твою гордость в ту ночь. Но теперь мы оба кое-что усвоили, не так ли?
Синара потрясенно уставилась на мужа. Никогда раньше она не слыхала от него таких нежных слов. Это он казался волшебником, его слова оплетали магической паутиной грез ее сердце, так, что горячая волна счастья захлестнула Синару. Ей неожиданно показалось, что они знали друг друга всегда. Беспредельность этой мысли испугала ее, и она поспешно отстранилась. Мерлин разжал руки:
— Как мне заставить тебя понять?!
— Что именно? — резко спросила она, поднимаясь, расправляя платье и изо всех сил стараясь казаться безразличной.
— Что есть нечто, всегда соединявшее нас, то, чего мы не можем точно определить.
Он прав, прав и говорит вслух то, о чем не осмеливалась подумать Синара. Между ними существует какая-то внутренняя глубинная связь, которую почти невозможно объяснить… и оба произнесли брачные обеты перед священником, клятвы, которые она не могла нарушить, а теперь и не хотела, особенно после той ночи… Отныне Синара навеки принадлежит этому темноволосому красавцу, сумевшему зажечь в ней пламя. Однако пока еще не время открыть мужу свои пробудившиеся чувства.
— Ощущение, что мы связаны невидимой нитью, не меняет того обстоятельства, что наш брак — брак по расчету.
— Это зависит от того, сколько еще времени ты будешь стараться сохранять его таковым.
— Не возлагай вину только на меня, Мерлин. Синара направилась было к лестнице, но муж остановил ее:
— Не уходи, подожди немного. У меня для тебя подарок.
— Подарок?
Мерлин вытащил из кармана маленький сверток и вручил жене.
Синара открыла бархатную коробочку и на мгновение прикрыла глаза, ослепленная радужным блеском. Внутри оказались золотые серьги в виде капель. В середине каждой сверкал большой бриллиант чистой воды.
— Они похожи на слезы, пролитые тобой, когда мы впервые любили друг друга. Они всегда будут напоминать тебе нашу ночь…
Синара вспыхнула от смущения:
— Не знаю, захочется ли мне вспоминать такое. — Опустив крышку, она протянула мужу коробочку. — Не вижу причин отмечать это событие.
Что-то мрачное, болезненное мелькнуло в его глазах, но Мерлин молча взял коробочку и сунул обратно в карман. Синара тут же пожалела о некстати вырвавшихся жестоких словах:
— Я… не хотела обидеть тебя, — запинаясь, пробормотала она.
— Серьги очень красивые, но я предпочла бы забыть ту ночь.
«ЛГУНЬЯ»! — упрекнула она себя.
Губы Мерлина невесело скривились:
— Твое желание для меня закон. Завтра утром едем в Лондон. Успеешь собраться? Я сам буду готов тебя сопровождать.
Он отвернулся, откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.
— Разве ты не собираешься лечь в постель? — спросила Синара, не зная, что сделать и сказать. Так не хотелось оставлять мужа, особенно сейчас, когда пропасть между ними еще больше расширилась. Ведь что ни говори, а он сумел увидеться с Брендоном.
— Я думал, тебе все равно.
Он взглянул на нее сквозь полуопущенные ресницы, и Синара вздрогнула от холодного безразличия, сменившего пылкую страсть. Не сказав больше ни слова, она вышла. Может, она зря не приняла подарок? Серьги такие изящные, но, вспоминая ту ночь, она вновь и вновь переживала невероятное унижение. Правда, в душе росло новое чувство — острое, настойчивое желание, ПОТРЕБНОСТЬ узнать, изведать освобождение от головокружительного напряжения, державшего ее в плену каждое мгновение, которое она проводила с мужем. Он, очевидно, понимал это.
Синара разделась с помощью Тильда и после ухода горничной услышала шаги Мерлина в соседней комнате. Она настороженно прислушалась, и желание быть с ним охватило ее с новой силой. Но теперь между ними была не только стена. Однако она заплатила за согласие помочь Брендону, так откуда же угрызения совести, ставшие последнее время ее постоянными спутниками… если не считать неотвязного стремления оказаться рядом с мужем. Она никогда не думала, что способна так увлечься.
Прижав ухо к двери, Синара пыталась понять, что происходит в соседней комнате, но там уже было тихо. Прислушивается он к тому, что делает жена?
Синара опустила ладонь на дверную ручку, обвела пальцем холодные завитки, гадая, касается ли сейчас Мерлин старого металла. Но только она успела почти поверить в это, как из соседней спальни донесся скрип пружин.
Испытывая отвращение к собственным глупым мечтам, Синара решила лечь в постель. Простыни оказались холодными, хотя Тильда положила нагретый кирпич под пуховое одеяло. Синара долго металась и ворочалась, прежде чем, наконец, уснула. Но хотя тело отдыхало, душа не находила покоя.
Глава 10
Синаре не пришлось испытать радости лондонского Сезона, поскольку Хоторны были слишком бедны, чтобы заплатить за роскошный бал и модные туалеты для дочери. Никто из родственников не изъявил желания помочь девушке и взять на себя расходы. Синара не особенно жалела об этом, потому что не знала, чего лишена — до сих пор она бывала в столице всего дважды. И вот теперь она в Лондоне с Мерлином. Пока карета катилась по Пикадилли, Синара не отрывала взгляда от окна. Какофония звуков завораживала ее, как и толпы, кишевшие на улицах. Разносчики пронзительно выкрикивали названия товаров, и громче всех вопили цветочницы. Телеги и фургоны громыхали по булыжникам мостов, бродячие собаки гонялись за голубями.
Мерлин почти всю дорогу молчал, лишь изредка делая ни к чему не обязывающие замечания. Оказалось, что они должны остановиться в городском доме, принадлежавшем когда-то Россу Сеймуру, а теперь Мерлину.
Это было высокое узкое здание на Албермарл-стрит, в фешенебельном районе Мейфэр. Фасад выглядел простым и элегантным, по обе стороны от парадной двери возвышались колонны, над большими окнами вились гипсовые гирлянды виноградных листьев. Экипаж остановился; полная женщина с седеющими волосами и нездорово-бледным лицом вышла на крыльцо. Большой чепец не давал хорошенько рассмотреть ее, оборки почти скрывали крохотные, похожие на беличьи, глазки. Вид у нее был явно настороженный. Женщина сделала реверанс, с любопытством оглядывая Синару.
— Это Этель Суон, — пояснил Мерлин. — Старая домоправительницы отца. Теперь постоянно живет в Лондоне и присматривает за домом.
— Я сделала сандвичи, мистер Мерлин. Сейчас вскипячу чайник, — объявила миссис Суон.
Синара, пытаясь размять свои затекшие ноги, улыбнулась экономке. Они пробыли в дороге целых четыре дня. Наконец-то путешествие закончено! Конечно, жаль, что Тильди не смогла тоже поехать, но пришлось оставить горничную ухаживать за Эстеллой.
Гидеон Свифт, сидевший рядом с кучером, внес в дом багаж. К этому времени начал моросить дождь, и лондонские улицы окутал запах мокрой сажи и какое-то зловоние, источник которого Синара не могла распознать. Небо приняло свинцово-серый оттенок. Сумерки быстро сгущались.
— Заходите скорей, а то промокнете, — добродушно проворчала миссис Суон.
Она помогла Синаре снять плащ, и та поблагодарила ее с улыбкой.
— Разве здесь нет дворецкого? — осведомилась Си-нара, оглядывая тускло освещенный холл. Полы из каррарского мрамора были выложены узором в черно-белую клетку. Дубовая лестница с изящно изогнутыми перилами вела в коридор второго этажа. Стены были обшиты панелями, на которых в чинном порядке висели фамильные портреты Сеймуров. У парадной двери стояли огромное зеркало в затейливой раме и чиппендейловское кресло.
— Поскольку мы никого не принимаем… то есть, пока хозяева не живут здесь постоянно, кроме миссис Суон, глухого лакея да уборщицы, других слуг нет, — пояснил Мерлин, — и пока мы в трауре, я не считал нужным никого нанимать.
Он вошел в гостиную через двойные двери. Синара заметила, что вся мебель закрыта парусиновыми чехлами. Она последовала за мужем, восхищенно оглядывая изящные кремовые панели, разделенные затейливой гипсовой лепниной. На мраморном камине стояли фарфоровые безделушки и часы из золоченой бронзы.
Твой отец смог многого добиться. Если бы титул принадлежал ему, Росс наверняка бы сумел найти способ восстановить Блек Рейвн, — заметила она. — Как случилось, что остальные братья не обладали его талантами?
Муж взглянул на нее, и Синара в который раз испытала беспощадную силу странного притяжения, существовавшего между ними. Казалось, она с каждым днем все больше поддается его очарованию, все острее сознает его присутствие. Кроме того, Мерлин обладал несомненным терпением. С той ночи, когда Синара отказалась от подарка, он ни разу не попытался предъявить свои права на ласки жены.
— Отец вложил то немногое, что унаследовал, в землю в окрестностях Лондона. Как тебе известно, город быстро разрастается, участки почти сразу же повысились в цене, и отец смог купить еще земли. Скорее всего у его братьев не было деловых способностей. Они не сумели, как отец, вовремя использовать свои возможности.
Мерлин, помолчав, отодвинул золотистую бархатную штору и выглянул в окно:
— Думаю, Сидни, отец Макса, делал все возможное, чтобы спасти Блек Рейвн, но приходилось постоянно бороться с нуждой.
— Может, нам удастся то, что не удалось ему, — пробормотала Синара скорее себе, чем Мерлину.
Настороженное выражение появилось на его лице, Мерлин пристально вглядывался в нее:
— НАМ? Я считал, что ты не желаешь иметь со мной ничего общего, Синара.
Синара, покраснев, отвернулась. Он слишком многое видел, слишком хорошо ее понимал.
— Мы муж и жена, хотим мы этого или нет, и, возможно, проведем остаток жизни в Блек Рейвне. Лицо Мерлина чуть смягчилось улыбкой:
— Возможно, — согласился он, — но я надеялся показать тебе Лондон. Как только срок траура закончится, мы начнем въезжать в свет, и ты наконец-то, хоть и с опозданием, сумеешь насладиться радостями Сезона. Ты заслужила это после всего того, что пришлось вынести из-за Феликса и нашей вынужденной свадьбы.
Он так заботился о Синаре, изумляя ее каждый раз, когда выказывал безграничную щедрость и великодушие.
— Мне бы очень хотелось этого, — прошептала она.
— Поскольку Сезон кончился, мы вряд ли встретим здесь знакомых, — пояснил Мерлин. — Почти все разъехались в сельские поместья.
— Так или иначе, не думаю, что при нынешнем положении вещей нас захотят принимать. Может, когда ты сумеешь восстановить свое доброе имя…
Она заметила, как напряглось лицо мужа, и почти обрадовалась появлению экономки. Миссис Суон проводила молодую графиню в спальни на втором этаже, и Синара облегченно вздохнула, заметив, что экономка успела постелить обе постели. Очевидно, Мерлин успел уведомить миссис Суон, что они спят раздельно, и та не нашла в этом ничего необычного — супружеские пары, принадлежавшие к высшему обществу, как правило, почти никогда не проводили ночи вместе. Между комнатами не было двери, и Синара немного приободрилась. По крайней мере здесь не придется заботиться о ключах и засовах. Каждый раз, запирая свою спальню в Блек Рейвне, она терзалась угрызениями совести…
— О чем задумалась? — спросил Мерлин, прислонившись к дверному косяку. Синара виновато покраснела:
— Любуюсь комнатой.
Спальня и впрямь была такой же красивой, как и весь дом. Высокие потолки с лепными украшениями, голубые с золотом обои с цветочным рисунком. Стеклянные двери вели на крохотный балкончик с оградой из витого кованого железа, выходивший на задний двор, покрытый клумбами и бордюрами. Двор окружала высокая каменная стена.
— Я рад, что тебе понравилось.
Подойдя к стеклянной двери, Мерлин распахнул створки. Незнакомые звуки и запахи ворвались в комнату, ошеломив Синару: цокот копыт, крики, смех, грохот колес — шум и непрестанное движение огромного города.
— Когда мы сможем навестить Брендона? — спросила Синара, внезапно встревожившись, что теперь, когда она совсем рядом, что-то может помешать увидеться с братом.
— Завтра. Сначала я должен узнать, когда его собираются доставить в Кингстон, на суд. Синара погладила мягкий бархат гардины.
— Даже если нам удастся спасти Брендона, он будет вынужден вечно скрываться.
— Нет, если сумеет доказать, что не крал колье. Бренду, как и мне, придется раскрыть, кому потребовалось обвинить его в преступлении, которого он не совершал.
— Ты считаешь, что кто-то специально заранее подстроил так, чтобы тебя обвинили в убийстве? Что ж, возможно, но кто? Между обоими случаями есть определенное сходство. Если ты и Брендон невиновны, почему этот человек взял на себя труд подставить вас? — задумчиво покачала головой Синара.
Мерлин рассеянно провел рукой по волосам:
— Не знаю, а если бы знал, неужели попал бы в такой переплет? Но преступления, в которых нас обвиняют, различны.
И неожиданно, радостно улыбнувшись, спросил:
— Значит, ты все-таки веришь, что я невиновен?
— Хотела бы верить, — вздохнула Синара, испытующе глядя на мужа.
Выражение глаз мгновенно смягчилось:
— Ты не представляешь, как я счастлив слышать это! Найди сыщики хоть какое-то доказательство того, что я замешан в убийстве отца, немедленно упрятали бы меня в Ньюгейт. На одних слухах обвинения не построишь.
— Но ты должен сделать что-то, чтобы снять с себя подозрения.
— Как будто я мирюсь с этим! — невесело рассмеялся Мерлин. — В эту минуту все мои люди пытаются узнать каждую деталь того, что происходило в ночь гибели отца. А я пытаюсь найти одного человека, который мог бы помочь мне, но пока тщетно.
Лицо Мерлина вновь тревожно потемнело, и Синара с трудом подавила настойчивое желание подбежать к мужу, ласками заставить его забыть тоску, вновь вернуть улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42