— Ты способна отправиться одна к мужчинам и обсуждать с ними преступление своего брата? — Мерлин, откинув голову, расхохотался. — Они быстро постараются воспользоваться невинностью только что явившейся из деревни простушки.
Синара окончательно обозлилась.
— Ну что ж, может, ты сделаешь это за меня, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — завтра же.
Мерлин встал, выпрямился во весь рост, так что Синара была вынуждена откинуть голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Она ощутила сильный запах бренди.
— Синара, на этот раз Брендон может быть виновен. Он не раз попадал в переделки за карточным столом, когда пытался отыграться. Бедность могла подтолкнуть его на какую-нибудь дурацкую выходку.
— Он не вор! — взорвалась Синара. — Никогда не брал чужого, и хотя стал совершенно безрассудным картежником еще с тех пор как окончил школу, это еще не делает его преступником.
— Ты права. Хотел бы я, чтобы ты так же твердо верила и в мою невиновность.
— Сейчас речь идет не о тебе, Мерлин.
Глаза его потемнели, что-то зловещее мелькнуло в их глубинах. Мерлин не грубо, но твердо взял жену за подбородок, задумчиво оглядел ее.
— Неужели брат так много значит для тебя? — неразборчиво, почти глотая слова, пробормотал он.
«Слишком много выпил», — встревожено подумала Синара, но решила не сдаваться:
— Да. Но сейчас меня больше всего беспокоит состояние матери. Она слабеет с каждым днем и мучается из-за того, что не в силах спасти Брендона.
Воцарилось молчание, с каждой минутой становившееся все более невыносимым. Синара, гадая, что у мужа на уме, попыталась отстраниться, но Мерлин шагнул ближе, сжал ладонями ее лицо.
— Что ты делаешь? — вскинулась Синара, опасаясь, что он попытается поцеловать ее. Она чувствовала себя беспомощным зверьком перед безжалостным хищником, готовым к смертельному прыжку.
— Ты сегодня совсем другой, не такой, как обычно, — прошептала девушка застывшими губами.
— Что, ты знаешь обо мне? — бросил он. — Ничего, дорогая моя! Ничего! Только и можешь, что гордо задирать нос и презрительно глядеть на меня. Думаешь, что способна всю жизнь отказываться выполнять свой долг по отношению ко мне и нашему браку, а я буду смиренно выносить все насмешки?
Его лицо придвинулось еще ближе.
— Отпусти меня, — прошептала она, хотя умирала от желания почувствовать его губы на своих губах. Но намерения Мерлина, по-видимому, были совсем иными. Сердце Синары забилось, когда внезапная улыбка преобразила лицо мужа:
— Что, ты готова быть моей, если я помогу Брендону освободиться? — бархатисто-мягким, почти вкрадчивым голосом спросил он, но девушка сильно толкнула его в грудь. Мерлин рассмеялся: — Ну?
— Я стала твоей женой, как ты добивался. Что тебе еще нужно? — Глядя в эти бездонные глаза, Синара без слов понимала, что хотел муж. — Собираешься принудить меня делать что-то против воли?
— На твоем месте я не употреблял бы столь сильных выражений.
Мерлин порывисто прижал ее к себе так, что Синара всем телом ощутила твердые бугры мышц и упругую плоть, и вместо ожидаемого отвращения почувствовала странную радость, словно муж обещал ей восхитительные наслаждения вместо требований, которые она была не в силах выполнить.
— Ты увидишь и поймешь, что моя цена за помощь Брендону не покажется такой уж страшной жертвой, — продолжал он, скользя губами по щеке, целуя мочку уха, шепча нежные слова.
Решимость Синары на мгновение ослабла, но гнев заставил ее вновь оттолкнуть мужа. К ее удивлению, он тут же разжал руки, продолжая улыбаться.
— Я уже говорила, что не желаю никаких интимных отношений. Ты не имеешь права… — начала она, мгновенно осознав, что у него — все права, и стоит Мерлину пожелать, он может заставить ее подчиниться любому своему капризу. В ту минуту, когда Синара произнесла брачные обеты, она стала принадлежать ему душой и телом. Задыхаясь, словно не понимала этого раньше, она отвернулась.
— Поскольку наш союз не основан на любви и скорее похож на сделку, тебе отлично известно, что я потребую за все усилия освободить твоего сумасбродного братца. Ты должна стать моей женой в полном смысле этого слова. Блек Рейвн нуждается в наследниках, нельзя, чтобы древний род угас.
До сих пор Синара не думала, что муж захочет иметь детей, поскольку еще не имела возможности заметить, любит ли он их вообще, но Мерлин, как и она, был связан узами долга если не по отношению к жене, то по крайней мере к Блек Рейвну. Они оба оказались в безвыходной ситуации, когда ничего уже нельзя изменить, когда главное не их личные желания и прихоти, а благоденствие слуг и других обитателей поместья.
Мерлин погладил ее по щеке и устремился к выходу:
— Подумай о моем предложении. Если согласишься, я, пожалуй, смогу освободить Брендона, хотя и не уверен, что он этого заслуживает. — Он стоял у двери, чуть прищурив темные непроницаемые глаза, насмешливо скривив губы. — Ты выглядишь необычайно бледной, дорогая. Неужели мои слова вызывают такое отвращение?
Неистовый гнев охватил Синару, но она постаралась не показать этого:
— Тебе нравится изводить меня. Если я могу сделать еще что-то…
— Я уже все сказал. И не удовольствуюсь ничем, кроме полной капитуляции.
Открыв смежную дверь, Мерлин переступил через порог:
— Тебе, пожалуй, лучше повернуть ключ в замке, иначе я могу потерять голову и взять то, что принадлежит мне по праву, прямо сейчас или среди ночи. Мое терпение почти истощилось.
— Ты… ты… самонадеяный НЕГОДЯЙ! Я считала тебя чутким и порядочным человеком, но теперь вижу, как ошибалась.
— А я хотел бы убедиться, что ты разумная женщина, Синара. Сама знаешь, я не собираюсь причинять тебе страданий.
С этими словами он плотно прикрыл за собой тяжелую дубовую створку, оставив Синару весьма взволнованной. Раздраженно скомкав выцветшую красную занавеску, она заметалась по комнате, пытаясь хоть немного успокоиться. Какая наглость! Он просто вымогатель! Ничем не лучше Феликса — тот тоже обещал помочь Брендону, если она согласиться выйти за него замуж! Она загнана в угол. И на этот раз окончательно.
Кто-то постучал, и девушка машинально пробормотала приглашение войти. Появилась Тильди, неся переброшенные через руку платья:
— Я успела их почистить и погладить, — объявила она, развешивая наряды в старинном резном гардеробе, сделанном, как и вся остальная мебель, из потемневшего от времени дуба.
— Я помогла миссис Хоторн лечь в постель и очень расстроилась. Она выглядит измученной, и я заметила, как она плачет, хотя и пытается скрыть слезы.
— Плачет? — воскликнула Синара, прекратив бесцельное хождение.
— Да, и по-моему, ужасно волнуется за вашего брата, мистрисс Сай. Если все будет и дальше также продолжаться, она скоро в могилу сойдет.
Чувство безысходности терзало Синару. Почти рухнув на стул перед туалетным столиком, она молча подчинилась ловким рукам Тильди. Прикосновение щетки к волосам успокаивало, но ничто не могло унять тоски; казалось, навеки поселившейся в сердце. Девушка сознавала, что придется покориться, прийти к Мерлину, и еще больше ненавидела за это мужа. Она надеялась…
Синара сорвала с руки серебряный браслет и швырнула в шкатулку с драгоценностями. На что же она надеялась? Что он станет рыцарем, спасителем, который всегда будет боготворить ее, поклоняться?
— Послушайте, мистрисс Сай, по-моему, хозяин без ума от вас, — вставила Тильди, поднося прядь светлы волос поближе к свету:
— Ну чистое золото, — пробормотала она. — Почему у меня нет таких прелестных волос? — И весело ухмыльнувшись, добавила: — Неудивительно, что он влюблен по уши.
— Вовсе нет! — горячо запротестовала Синара. — Он играет со мной, как кошка с мышкой.
— Хотела бы я поиграть в такие игры, — засмеялась Тильди, — особенно, если бы он оказался в моей постели.
— Тильди! — укоризненно воскликнула Синара, вставая; она была слишком возбуждена, чтобы закончить туалет.
— Можешь идти и попривяжи язык! Времена меняются! Я больше не мисс Синара, а графиня Рейвн, и на мне лежит огромная ответственность…
— Ну и ну, да к вам сегодня не подступиться! Ничего, мистер Мерлин скоро вас успокоит… смирит ваш нрав…
— Вон! — завопила молодая графиня, вне себя от ярости. — Я сама сделаю все, что нужно!
— Как угодно, мистрисс Сай. Ясное дело, делитесь секретами с такими людьми, как мистер Мерлин. А старая горничная уже ни к чему…
— Прости, Тильди, — немного оттаяла Синара, — но ты сама приняла его сторону… против меня… на тебя это непохоже! Кроме того, я… мы… я не делюсь с Мерлином никакими секретами.
Она рухнула на кровать:
— Я до смерти напугана своей новой ролью.
— Не стоит! Вот увидите, вы станете великолепной графиней и женой. Хотя здешние слуги — противный народ, вы скоро их очаруете и покорите своей добротой!
Погладив Синару по руке, горничная вышла. Не успела девушка остаться одна, как мысли, образы и предчувствия начали терзать душу. Иного выхода нет: если она хочет когда-нибудь увидеть брата живым и на свободе, надо во всем повиноваться Мерлину. Если бы она только могла сделать что-то сама! Но Синара не разбиралась в судопроизводстве, ничего не понимала в законах, совсем не имела связей в Лондоне и не знала никого, кто бы мог ей помочь.
Боже всемогущий!
Дрожащими от волнения руками Синара натянула ночную сорочку, завязала шелковые шнуровки у выреза, накинула на плечи шаль. Тяжелые пряди волос свисали до самой талии, оттягивая шею. В висках стучала настойчивая боль, которая все усиливалась Каждый день, каждый час приносили новые испытания. Именно нечестная игра, сначала Феликса, потом Мерлина, и сопротивление мужу заставили ее так быстро повзрослеть. Теперь жизнь стала чем-то вроде финансовой сделки, и приходилось существовать по новым законам.
Неверными шагами девушка направилась к двери, разделявшей их спальни. Муж, возможно, поиздевается над ее страхами, рассмеется в лицо. Совсем иное замужество представлялось ей в мечтах! Синара верила, что выйдет замуж по любви, а не ради спасения семьи, но сейчас гордо отказывалась поддаваться жалости к себе. Вряд ли мать принудила бы ее обвенчаться с Мерлином, но Эстелла обладала необыкновенной способностью убеждать, а ее огромные карие глаза в такие моменты становились такими печальными! Синара не сможет перенести, если достоинство матери навеки погибнет под бременем бедности.
Глубоко вздохнув, она повернула ручку двери и ступила в спальню Мерлина. В комнате было темно. Однако сквозь раздвинутые гардины виднелось отражение луны, игравшее на водной глади.
— Мерлин? — прошептала она внезапно пересохшим языком. Страх не давал двинуться с места, и все окружающее стало зыбким и нереальным. Муж не ответил, скорее всего он спал. До Синары доносилось ровное дыхание. Она подошла ближе, отчаянно вцепившись в шаль, и крадучись пересекла дорожку лунного света на полу. Видит ли ее Мерлин? Сейчас он, конечно, торжествующе рассмеется, ведь она сама осмелилась прийти к нему.
Охваченная ужасом, но, отказываясь, однако, признать, что побеждена, девушка продолжала медленно продвигаться вперед, пока не оказалась у самой постели. Полог не был опущен. Синара смутно различала на подушке голову мужа. Он лежал без движения. Синара осторожно положила руку на атласное покрывало:
— Мерлин! — снова шепнула она, одновременно надеясь, что он не услышит, и охваченная нетерпением поскорее покончить с испытанием.
Но Мерлин не отвечал. Вместо этого с губ сорвался тихий храп. Синара, не веря глазам, уставилась на него. Он и вправду спит! Неужели муж был так уверен, что она побоится прийти, что решил хорошенько выспаться?
Натянутые нервы не выдержали, волна безрассудного гнева охватила Синару. Она сейчас покажет ему, что храбрости ей не занимать!
Схватив мужа за плечо, девушка решительно тряхнула его:
— Мерлин! Проснись! Я пришла, чтобы выполнить твои условия.
Мерлин зашевелился и, глубоко вздохнув, приподнялся на локте, вглядываясь в полумрак:
— Синара?
— Ты, кажется, успел забыть о нашем договоре? — язвительно спросила она.
Мерлин покачал головой, громко зевнул:
— Нет… но не думал, что ты согласишься. Синара непонимающе уставилась на мужа:
— Считаешь, что я не настолько люблю брата, чтобы пойти на все… даже поддаться шантажу с твоей стороны? Пока мы тут спорим, он, может быть, умирает.
Мерлин, не отрывая взгляда от жены, оперся о подушки. Как хотелось Синаре знать, что скрывается в непроницаемых глубинах этих глаз. Напряжение росло с каждой минутой. Девушка, не зная, что делать дальше, нерешительно встала:
— Может, зажечь свечи?
— Боишься темноты? — хмыкнул он.
Синара не удостоила ответом издевку, повторяя себе, что ей все равно, будет ли освещено это дьявольское лицо, когда он начнет насиловать ее, не говоря уже о том, что ей нет дела до его мыслей. Она здесь, чтобы выполнить долг, подобающий графине Рейвн, собственности графа. В конце концов, она стоит не больше любого фарфорового блюда в этом доме, и если Мерлин решит использовать ее, а потом швырнуть на пол, никто не посмеет вмешаться. Но она готова платить… ради того, чтобы Брендон вернулся.
Гордо выпрямившись, Синара позволила шали соскользнуть на пол, и дрожа от холода, ожидая каждую минуту, что муж рассмеется ей в лицо, развязала шнур у горла. Но все было тихо, хотя Синара чувствовала, что он следит за каждым ее движением. Она едва сдерживалась, чтобы не убежать. Лишь мысль о мужестве матери, не побоявшейся в одиночку покинуть родину, спасаясь от ужасов террора, дала ей силы поклясться пройти через любое испытание. И потом, мать все-таки сумела найти счастье с любимым человеком. Но повторит ли Синара ее судьбу? Вряд ли. Только не с Мерлином Сеймуром.
Глава 8
— Не смотри так, словно идешь на эшафот, — мягко упрекнул Мерлин, зажигая свечу на ночном столике. — Ты не первая, кому приходится делить постель с мужчиной. И поверь… в этом нет ничего дурного, ни боли, ни страданий… лишь ослепительное наслаждение, если ты позволишь себе отдаться на его волю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42