Кеннет Чартер с готовностью кивнул, словно принимая на веру обещание, затем вынул из кармана связку ключей и отпер центральный ящик стола. Времени на поиски тратить не пришлось. Он вынул небольшую тоненькую записную книжку в черном переплете и положил на стол перед собой. Лицо утратило насмешливое выражение, стало серьезным, даже мрачным.— Этому парню можно доверять? — спросил он у Джерарда.— Думаю, да.Чартер вздохнул и открыл книжку сразу же на нужной странице. Видно, он неоднократно открывал ее здесь.— Вот, прочтите, — сказал он и развернул книжку ко мне, продолжая придерживать страницу кончиком пальца. — Вот тут…Я увидел телефонный номер из длинного ряда Цифр, начинавшийся с 0735, — код Ридинга. Под ним были выведены от руки две строчки текста: «Сказать 3. UNP786Y забирает „Б“ джин пон. ок. 10утр.».— Спасибо, я прочел, — сказал я, не совсем понимая, что от меня ждут.— Это вам что-нибудь говорит?— Ну, наверное, это номер «Серебряного танца луны». А «3» — это Зарак, да?— Верно. A «UNP786Y» — регистрационный номер моей цистерны, — голос его звучал сухо, отстра-ненно.— Понимаю, — сказал я.— Завтра исполнится ровно месяц с тех пор, как мы в 10.15 утра отправили отсюда джин «Бергере». В Шотландии джин выгрузили. Затем цистерну промыли в Глазго и загрузили разливным виски на складе Фэарли, что у Хеленсбурга, в Данбартоншире. Машина выехала оттуда в среду утром. В четверг утром мы узнали, что она припаркована возле кафе для водителей-дальнобойщиков на окраине Эдинбурга. Вообще-то о том, что это наша машина, мы точно узнали только в пятницу. Таможенное и акцизное управления конфисковали ее, вернуть цистерну до сих пор не удалось.Я переводил взгляд с Джерарда на Чартера.— Вам, разумеется, известно, кто автор записки, да? — осторожно спросил я.— Да, известно, — ответил Чартер. — Мой сын. Да, дело явно непростое, на что, собственно, и намекал Джерард.— Гм… — буркнул я, а затем, стараясь копировать тон Чартера, небрежно спросил: — И что же говорит ваш сын? Знает ли, куда исчезло виски? Потому как… э-э… шесть тысяч галлонов не так-то легко спрятать. А что касается ресторана, так им его и за шесть лет не перевезти, не говоря уже о шести месяцах… если вы, конечно, понимаете, о чем это я.Голубые глаза пронзительно сверкнули.— Я не говорил с сыном. Две недели тому назад он отправился на каникулы в Австралию. Вернется не раньше, чем через три месяца.В словах его явно сквозил подтекст: с глаз долой — из сердца вон. Похоже, он не слишком скорбел по поводу возможного предательства своего отпрыска, хотя и понимал, в каком щекотливом положении оказался. Я чисто автоматически улыбнулся ему и, к удивлению своему, вдруг увидел, что он ответил широкой радостной улыбкой.— Вы правы, — сказал он. — По мне, так пусть этот стервец хоть всю жизнь там проторчит. Я вовсе не намереваюсь заставлять его вернуться. Не хочу, чтоб мерзавца арестовали и отдали под суд, а потом, еще чего доброго, упекли за решетку. Нет, не хочу, чтоб один из моих сыновей оказался в тюрьме, позоря тем самым всю семью. Чтоб мать его лила слезы, чтоб свадьба сестры, назначенная на весну, не состоялась, чтоб его братишка упустил возможность получить степень юриста. И если дойдет до того, что придется продать фирму, что ж… я продам. И у меня останется достаточно, чтоб начать новое дело. Вот максимум неприятностей, которые может доставить мне эта дрянь. Но чтоб он бросал тень на семью… не хочу!— Да, конечно, — тихо заметил я. — Так когда, вы сказали, он отправился в Австралию?— Две недели тому назад, дружище. Я сам отвез его в Хитроу. А вернувшись домой, нашел эту книжонку на полу в машине. Должно быть, выпала у него из кармана. Представляю, как он сходит теперь с ума, моля Бога о том, чтоб она не попала мне в руки… Я и открыл-то ее только для того, чтоб убедиться, что это его. — Чартер пожал плечами и сунул книжку обратно в стол. — Оказалась его… Его почерк. Почти все страницы пусты. Лишь несколько телефонных номеров да список срочных дел. Он всегда составлял список дел, с тех самых пор, как был еще маленьким.Уголки губ Кеннета Чартера дрогнули, в выражении их читалось нечто похожее на сожаление. Каждого сына любят, пока он маленький, подумал я. Пока не вырос и не стал источником разочарований.— Ну вот… и в глаза мне бросился номер цистерны, — продолжил он. — Честно сказать, мне прямо дурно стало. Чтоб собственный сын… А кругом так и шныряют люди из полиции и таможни, ищут негодяя, который дал ворам наводку. А этот негодяй, оказывается, сидел тут, у меня под носом, в доме! — Он удрученно покачал головой. — Ну и тогда я посоветовался с кое-какими знакомыми людьми, которым в прошлом удалось тихо и мирно уладить свои проблемы, и вышел на «Диглетс», а уже потом — на мистера Макгрегора. Вот таким образом, приятель…Сын Кеннета Чартера, размышлял я, отправился в Австралию через десять дней после кражи виски и через неделю после того, как фургон врезался в шатер на празднике у Готорнов. Если он действительно находится в Австралии, то никакого отношения к исчезновению запасов спиртного из «Серебряного танца» не имеет. Как не имеет отношения и к убийству Зарака. Хотя бы за это отец должен быть ему благодарен.— А скажите, вашему сыну было легко узнать, когда именно цистерна отправится за виски? — спросил я.— В апреле да, легко. В июне уже сложнее. А в прошлом месяце, скажу я вам, чертовски сложно! Однако же он узнал. Мне, видите ли, и в голову не приходило, что я должен что-то скрывать от родных. — Кеннет Чартер поднялся во весь свой немалый рост. Взялся за раму карты Британских островов, дернул — карта отошла от стены, словно дверца, и под ней открылась какая-то таблица.Точнее, то был деловой календарь с длинными колонками номеров машин слева и датами наверху.— Цистерны, — коротко пояснил Чартер, указывая на номера. — Тридцать четыре штуки. Вот он, «UNP786Y», шестой сверху.Графа против этого номера была прочеркнута пунктиром: цистерны в наличии не было. Против многих других номеров были приколоты разноцветные бирки — синие, зеленые, красные, желтые, серые, малиновые, оранжевые. На каждой было написано что-то от руки.— Используем эти бирки для экономии времени, — пояснил Чартер. — Малиновый, к примеру, означает, что в этой цистерне перевозится только гидрохлорная кислота. Сразу видно, в какой ее перевозят цистерне, а надпись показывает, откуда везут и куда. Серая — это джин, желтая — виски. Красная — вино, синяя — серная кислота, зеленая — всякие там дезинфектанты. Ну и так далее. Моя секретарша — надо сказать, я ей полностью доверяю, проработали вместе двадцать лет — делает надписи на бирках, ведет учет. Водители узнают, куда едут и что везут, только в самый последний момент, перед отправкой. И регулярно меняют цистерны. Часто мы заменяем водителя в последнюю минуту. Дело в том, что некоторые из наших грузов могут оказаться опасными, попади они не в те руки. И еще наши люди придерживаются строжайшего правила: Двери машины должны быть заперты даже в том случае, если водитель выходит всего на секунду. Так вот, во всех трех случаях водители клянутся и божатся, что поступили именно так и что, вернувшись, не заметили ничего странного или подозрительного. Мы всегда старались соблюдать все меры предосторожности, и вплоть до этого года нам везло… — внезапно в голосе его зазвенела плохо сдерживаемая ярость. — И надо же, чтоб мой сын… мой родной сын, разрушил всю эту систему!— Он мог заглянуть к вам в кабинет, — предположил я.— О, он заходил крайне редко. Я с самого начала сказал ему: не желаешь работать в компании, нечего тебе здесь ошиваться… Должно быть, все же прошмыгнул незаметно. А вот когда, не скажу. Ну и, разумеется, он знал об этой таблице. Хотя после первых двух краж я запретил надписывать бирки для виски — просто на тот случай, если утечка информации происходит отсюда. Вот, видите, желтые? Все пустые. Так что если он и видел желтую бирку против номера цистерны, которая должна была взять товар в среду, где именно предстояла загрузка и какой был маршрут, узнать не мог. А вот серая, джин, в понедельник. Записан только пункт загрузки, место назначения не указано. И если кто-то хотел украсть виски, они должны были следовать за машиной на всем пути, от самого завода Бергера, где делают джин, чтоб выяснить, куда она направляется дальше.Я нахмурился, считая эту версию маловероятной, но Джерард закивал, словно подтверждая, что подобная тактика при ограблениях практикуется довольно часто.— Несомненно, именно так оно и было, — сказал он. — Весь вопрос в том, кому в свою очередь передавал информацию Зарак? Ведь сам он в ограблениях не участвовал. Ни на шаг не отходил от ресторана, присутствовал на работе и во вторник, и в среду днем. И вечерами тоже там торчал, до полуночи. Мы проверяли.Я не стал размышлять над этим вопросом, считая, что ко мне он имеет отдаленное отношение (к тому же и ответ на него вряд ли удастся получить), и сосредоточил внимание на нескольких красных бирках, приколотых к таблице. Все написанное на них было перечеркнуто, впрочем, на серых бирках тоже. Кеннет Чартер проследил за моим взглядом и приподнял кустистые шотландские брови.— Вино, — почти извиняющимся тоном заметил я. — Вроде бы вино у вас обозначается красным?— Да, красным. Все эти поставки были отменены. Видите ли, обычно мы покупаем вино во Франции и доставляем его прямиком на разливочную фабрику, неподалеку отсюда. Когда-то мы занимались почти исключительно вином, но теперь французы предпочитают разливать его по бутылкам у себя. Собственно, поэтому и позакрывались многие наши фабрики по розливу. Трудные времена, дружище, предприятия разоряются. Не по своей вине. Просто мир движется вперед, все меняется. Все время что-то происходит. Человек всю жизнь учится делать луки со стрелами, и тут вдруг кто-то изобретает пистолет.Он прикрыл таблицу географической картой и вытер ладони о брюки, словно стремясь очиститься от грязи и предательства сына.— Но цистерны пока что еще никто не отменял, — добавил он. — Хотите на них взглянуть?Я сказал, что да, с удовольствием, потому как понимал, что они представляют предмет его гордости, и вот все мы вышли из кабинета, и он аккуратно запер за собой дверь. И повел нас, но не на улицу, а по коридору, вдоль которого тянулись двери офисов. Затем отпер тяжелую массивную дверь в конце, открывавшуюся в просторный ангар, где, по всей видимости, производились ремонт и чистка его серебристого автопарка. Вообще помещение походило на авторемонтную мастерскую: яма для осмотра машин, мощные домкраты, верстаки с тисками, сварочное оборудование, целая шеренга огромных новых шин. С потолка свисали цепи и приспособления для поднятия тяжестей. В ангаре стояли две цистерны, вокруг которых суетились рабочие в коричневых комбинезонах. Похоже, они знали, что, несмотря на воскресенье, шеф их находится на работе, и мельком окинули меня с Джерардом безразличными взглядами.— Вот здесь, — указал Чартер, — в этой закрытой секции, мы моем цистерны. Видите, разные насосы, клапаны, шланги… Есть и обычная мойка для машин, на улице. — Он зашагал вперед, мы двинулись за ним. Механики позвали его по имени, Кен, и начали рассказывать о какой-то проблеме с осью; я же с интересом разглядывал ближнюю цистерну, которая здесь, в закрытом помещении, казалась особенно огромной.Овальная в поперечном сечении, она надежно покоилась на шасси, отчего, как я догадался, имела смещенный книзу центр тяжести, что сводило к минимуму риск перевернуться на дороге. В задней части к кузову крепилась лесенка, по которой можно было взобраться наверх, туда, где виднелись крышки люков и приспособления для загрузки. Серебристый металл корпуса не был выкрашен, никаких надписей о принадлежности тоже не видно. Только в самом низу мелкими красными буквами значилось: «Огнеопасно».Да и на кабине, выкрашенной в темную красно-коричневую краску, тоже не было ни имени, ни адреса, ни телефона. Цистерна сохраняла полную анонимность, как и весь остальной автопарк Чартера, в чем я убедился чуть позже. Наверняка эти меры предосторожности в течение долгих лет уберегали его от грабителей, но против внутреннего врага и предателя оказались бессильны.— Почему… почему он сделал это? — произнес над моим ухом Чартер. Я отрицательно помотал головой, давая понять, что не знаю. — Еще малышом он был страшно завистлив. Но мы считали, с возрастом это пройдет, — он вздохнул. — И чем старше становился, тем труднее было найти на него управу. Вспыльчивый, злобный, невероятно ленивый. Я много раз пытался поговорить по-хорошему, но он только и знал, что огрызаться. Прямо руки чесались врезать ему хорошенько… — он сделал паузу, наверное, в тысячный раз пытаясь найти свою вину в случившемся, но не нашел и со вздохом продолжил: — Работать не желал. Считал, что осчастливил мир одним своим появлением и что все кругом ему обязаны. Где-то подолгу пропадал, а потом отказывался говорить, где был и с кем. И пальцем ни разу не пошевелил, чтоб матери помочь по дому. Вечно дразнил и высмеивал брата с сестрой, которые, в отличие от него, не дети, а золото. Я оплатил его поездку в Австралию и на карманные расходы тоже дал, и он сказал, что, так и быть, поедет. Я, знаете ли, почему-то надеялся, что там выбьют дурь у него из головы, — он передернул плечами. — Но то, что он мог стать преступником… прямо до сих пор не верится. Хоть и нахлебались мы с ним горя… Неужели он не понимал, что творит? Что разрушает дело, которому я отдал полжизни? А может, ему плевать? Может, он этого и добивался?..На мой взгляд, сынок его был неисправим. И я от души надеялся, что он никогда не вернется — Ради блага самого Чартера и всей его семьи. Но как знать… Жизнь полна неожиданностей.— Думаю, мистер Макгрегор поможет вам спасти бизнес, — сказал я, а он рассмеялся (о спасительно-переменчивый нрав!) и похлопал меня по плечу.— Да вы, я смотрю, настоящий дипломат! Может, и поможет, дружище. Может, и так, особенно если учесть, как недешево обходятся мне его услуги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42