От п
ервых же стройных ножек, от любых блеснувших глазок он съезжал с катушек.
Хмель ударял ему в голову от такого изобилия девушек, стайками порхавших
вокруг, и всего того, что нетрудно было угадать под одежками. Мне приходил
ось быть бдительнее любой дуэньи, чтобы держать его в рамках. Он говорил: е
сть женщины такой дивной красоты, что я на них и смотреть не решаюсь, боюсь
рухнуть замертво. Да и вообще, при виде каждой понимаю, что мне не место в э
том мире. Они Ц совершенные творения, а я Ц ошибка природы.
Беда, как водится, подкралась незаметно. Однажды вечером Ц день был будн
ий Ц Раймон попросил меня куда-нибудь с ним сходить: ему было одиноко. Я с
огласился. Мы сперва пошли в кино, около полуночи поужинали, а затем отпра
вились по клубам. На ночную жизнь я теперь смотрел как будто издалека, уве
ренный, что мне это больше не грозит. Заведения были все на одно лицо, везд
е одна и та же публика, юные идиоты с пустыми глазами корчились среди адск
ого грохота, старательно изображая из себя буйно-помешанных. Я-то считал
, что это мне в таких местах тяжко, но только теперь понял, насколько круче
приходилось Раймону. С его росточком он едва доставал девицам до груди, а
иным и вовсе до пупка, в котором обычно красовалось колечко или серьга. Бе
дный гном терял голову от такой близости к тайнам наготы. Заплутав в чаще
бесконечно длинных ног и агрессивно торчащих бюстов, он звал на помощь. Т
от, кто не пользуется успехом у женщин, видит их лучше и познает глубже, че
м неотразимый соблазнитель. Раймону все было как нож в сердце Ц пахнуло
ли изо рта или из-под мышки, резанул ли слух язвительный смешок, задело ли
его покатое плечико или круглый животик. Когда он устремлялся в эту варв
арскую толпу, лавируя среди полуголых тел Ц видна была только его высок
о поднятая рука, точно перископ подводной лодки, Ц у меня щемило сердце.

В ту ночь, часов около четырех, когда я уже с ног валился и намекал, что пора
домой, он упросил меня зайти еще на одну танцульку возле площади Пигаль: м
ол, выпьем по последней. На улице Бланш какой-то громила с финкой, вынырну
в из темноты, хотел было заставить нас расстаться с деньгами. Раймон свал
ил его, боднув головой в живот, и после этого раунда немного приободрился.
Дискотека на втором этаже мигала, как огромный глаз циклопа на темной гл
ыбе здания; женщины, одетые только в узенькие трусики, приплясывали в сви
савших с потолка корзинах, несколько амбалов плавно покачивались, точно
канатоходцы на проволоке, перезрелые матроны дрыгали ногами. Был предут
ренний час, когда в ночных вертепах идет в ход залежалый товар и оказавши
еся без пары мужчины и женщины довольствуются тем, что осталось. Скучал т
ам какой-то скелетоподобный ходячий манекен с прозрачной кожей и неесте
ственно расширенными зрачками; чересчур пухлые губы выглядели странно,
будто их на живую нитку пришили к лицу трупа. Разбитные малолетки с откля
ченными задницами, толстушки в лохмотьях ценою в целое состояние собира
лись уже отчалить несолоно хлебавши, во всеуслышание объявляя, что месте
чко, мол, дрянь. Раймон устало присел на продавленный диванчик, из которог
о отовсюду лез волос; рядом с ним целовались взасос два атлета в кожаных ж
илетках. Мой слуга совсем потерялся на фоне высоких фигур и вид имел еще б
олее бледный, чем обычно. Но сработал непреложный закон: кто выделяется, т
от рано или поздно привлекает внимание, Ц и на Раймона, которого обычно н
икто в упор не видел, по крайней мере одна пара глаз в ту ночь посмотрела с
интересом.
Я еще раньше заметил эту шалаву Ц спутника у нее не было, зато самоуверен
ности хватало, чтобы не топтаться в одиночестве, и вокруг нее прямо-таки х
оровод вился. Она с потрясающей непринужденностью висла то на одном, то н
а другом, прижималась всем телом, и ее руки змеями ползали по спине партне
ра. Разноцветные полосы света скользили по ее лицу; она притягивала к себ
е все взгляды своими умопомрачительными округлостями, широкими плечам
и, вызывающе малым количеством одежды. И вот, виляя бедрами под дуэт трубы
и саксофона, она вдруг Ц кто бы мог подумать! Ц направилась прямо к Райм
ону и пригласила его на танец. Он сперва подскочил, как будто его током уда
рило, и чуть было не обратился в бегство. Она удержала его за руку, да так вл
астно. Он еще поупирался, потом скрепя сердце подчинился. Это надо было ви
деть: мой недомерок выкатывается на площадку и выделывает кренделя вокр
уг красавицы Ц ну прямо как планета вокруг Солнца. Надо думать, ночная пу
блика всякого насмотрелась, раз не выпала в осадок при виде этой невероя
тной парочки! Тянулись минуты, Раймон корчился, как припадочный, а партне
рша бросала на него недвусмысленные взгляды. У него глаза на лоб лезли, он
не понимал, что происходит. Около шести, перед закрытием, диск-жокей выдал
подряд несколько слоуфоксов, и, когда простуженный голос Барри Уайта за
хрипел Only want to be with you , девица прижала Раймона к груди, умо
стив между двух полушарий, которые были больше его головы. Будто танцева
ла с плюшевым медвежонком. А вскоре после этого она уволокла моего спутн
ика, увела за ручку, как старшая сестра маленького братишку. Вот так и зава
рилась эта каша.
Идиллия продлилась неделю; о своих обязанностях мой слуга начисто забыл
. Его пассию звали Мариной; он был ее капризом: ей взбрела фантазия попробо
вать карлика, переспать с человеком-фаллосом. Захотела игрушку и получи
ла. Она клялась ему, что у нее никогда не было такого любовника, Ц тут она н
е врала. Раймон же из этого заключил, что нравится ей, Ц но он ошибался.
Девица им просто попользовалась, а он, простак, раскатал губы. Как те бедня
ки, что, сорвав куш в лотерею, теряют рассудок, мой приапчик совсем разума
лишился от Марины. И неудивительно: женщина давным-давно была для него че
м-то вроде далекого Китая, о котором он мог только мечтать. Оттого что одн
а из них, да еще какая, положила на него глаз, он весь завибрировал, а оттого
что она сама выбрала его в дансинге и чуть ли не силком утащила, просто спя
тил. Раймон кинулся очертя голову в пламя, имя которому Ц женщина, и разго
венье после долгого поста ударило ему в голову. Наконец-то он сравнялся с
о своим хозяином в том, в чем тот всегда мог дать ему сто очков вперед. Буйс
тво плоти подействовало на него, как солнечный свет на долго пробывшего
в шахте человека. Он ослеп, ошалел и совсем потерял волю. Дома появлялся не
надолго, только переодеться и помыться, успевал купить кое-что, состряпа
ть на скорую руку, позвонить Стейнеру и наврать ему с три короба. Меня он у
молял помочь выбрать костюм, причесаться, пригладить жесткий, как щетка
трубочиста, ежик волос. Уходя, спрашивал, не пахнет ли у него изо рта, задар
ивал меня подарками. Изредка откровенничал со мной, живописал, облизывая
сь, как не пробовавший женщины мальчишка, прелести своей любовницы, расс
казывал, что она выделывает в постели. В такие минуты лицо его расплывало
сь от похоти, и мне приходили на ум жабы, которые раздуваются вдвое, когда
поют брачную песню.
Марина быстро смекнула, что Раймон рожден прислуживать; она заставляла е
го делать все по дому, готовить и только после этого допускала к телу. Вооб
ражаю, как карлик-субретка в одних кальсонах и носках, повязав передник, ш
уровал пылесосом, драил ванну, усердствовал в предвкушении награды. Но н
а седьмой день к вечеру красавица дала ему отставку. Наигралась и бросил
а, просто сказала, чтобы он больше не приходил. Жизнь для него утратила смы
сл, как будто Бог сперва осенил его своей благодатью, а потом оставил.
Отвергнутый гном стал еще безобразнее, просто смотреть было страшно. Он
никак не мог поверить в случившееся. Удар был особенно жесток от того, что
все произошло слишком быстро Ц еще вчера он был на коне, а сегодня потеря
л все; Раймона это сломило. Как он ни пытался вернуть благосклонность люб
овницы, та и знать его не желала. Он был раздавлен, не ел, не спал, бродил, как
тень, стал заговариваться. Целыми днями кружил вокруг телефона, все ждал,
что она позвонит, попросит прощения, вновь призовет в свои объятия. Ходил
он нечесаный, небритый, то и дело прикладывался к бутылке, от него попахив
ало перегаром Ц в общем, совсем потерял человеческий облик. Пуще всего о
н теперь боялся хозяйского гнева, все канючил, мол, поклянитесь, что ничег
о не скажете. Он был у меня в руках, я мог бы запросто выторговать свободу, н
о и на этот раз проморгал свой шанс. Его нытье мне осточертело, работу он с
овсем забросил, дом запустил, кормил меня недожаренной или пересоленной
дрянью, когда вообще находил в себе силы что-нибудь приготовить. Я не выде
ржал, тайком позвонил Жерому и выложил все про его слугу. Хозяин ничего не
подозревал; новость его огорошила. Я удостоился слов благодарности: он з
нал, что на меня можно положиться.
Долго ждать не пришлось. В ту же ночь, около часу, в Париж прикатила Франче
ска Ц всю дорогу от Безансона мчалась на предельной скорости. Она заста
ла Раймона в гостиной Ц в одних трусах, пьяный, он тупо таращился в телеви
зор. При виде ее он затрясся: то был Командор, явившийся покарать преступи
вшего закон. Хозяйка с ослушником не церемонилась, с размаху влепила ему
пощечину, схватив за волосы, уволокла в другую комнату и заперлась с ним т
ам. Всю ночь до меня доносились приглушенные отзвуки рыданий и криков. Я п
очти не спал, а ранним утром обнаружил Стейнершу в кресле в гостиной пере
д полной окурков пепельницей и наполовину опустошенной бутылкой джина.
Она пожелтела, лицо стало как слоновая кость; сидела, съежившись в старен
ькой парке, и ее бил озноб Ц должно быть, переусердствовала в мордобое и в
оплях. Провинившегося слугу она заперла в спальне.
Франческа обернула ко мне осунувшееся лицо и знаком пригласила сесть ря
дом с ней.
Ц Бенжамен, я ценю вашу лояльность в истории с Раймоном. Вы молодец, что п
редупредили нас.
Похоже, ее здорово выбило из колеи, если она заговорила со мной по-человеч
ески, будто забыв, как глубоко меня всегда презирала. Я вдруг увидел то, чт
о скрывалось за ее неизменно суровой миной: перепуганное существо, котор
ое барахталось в волнах накатывающих лет и взывало о помощи. Она то и дело
доставала из кармана пудреницу, быстро обмахивала пуховкой лицо и заплы
вшую жиром шею, точно хотела окутаться мучным облаком. Пудра, не удержавш
ись на коже, градом сыпалась на грудь.
Ц Он непростительно забылся. Но одну вещь вам следует знать.
Франческа закрыла глаза, тяжелые веки упали, как спущенные паруса. Губы у
нее подрагивали, и казалось, будто большой приоткрытый рот постоянно бор
мочет, но не молитву, а брань в адрес всего света.
Ц Не он один дал слабину. Жером, может быть, рассказывал вам: у меня была бу
рная молодость, которую определяли две страсти Ц любовь и философская м
ысль. Когда я не тешилась в объятиях юношей Ц или девушек, это мне было вс
е равно, Ц то читала труды философов. Я люблю их за то, что они сложны, я ска
зала бы даже, темны, за то, что приходится попотеть, чтобы постичь их: для ме
ня это как сухой фитиль или бомбы замедленного действия. Тома мирно спят
на пыльных полках библиотек, а мысль бродит в умах людей и рано или поздно
подобно взрыву потрясает мир. Я прерывала любовные игры лишь затем, чтоб
ы вернуться к чтению, и откладывала книгу только для того, чтобы продолжи
ть сладострастные забавы.
В девятнадцать лет у меня была мечта: стать ангелом любви. Я хотела, чтобы
тело мое принадлежало каждому, кто его захочет: это было что-то вроде долг
а, моего обязательства перед ними всеми. Меня коробила избирательность ж
елания: почему одним все, а другим ничего? Нет уж, на пир Эроса пусть и изгои
будут званы. В то время мне хотелось, чтобы вихрь удовольствий поглотил м
еня. Однако очень скоро старый, как мир, любовный акт наскучил мне своей пр
остотой, а самые разнузданные сексуальные фантазии на поверку оказалис
ь однообразными, да и надуманными. Каким бы сильным ни было наслаждение, м
не этого было мало, мало. И тогда я поняла, что для плоти есть границы Ц а дл
я мысли нет. Жить плотью Ц значит смириться с рутиной, развивать мысль Ц
преодолеть обыденность, подняться над жалким существованием. Только по
привычке я продолжала вести прежнюю разгульную жизнь; тело мое возбужда
лось все так же легко, но душа к этому больше не лежала. Чтобы сохранить св
ободу, я уже отвергла два предназначения женщины: брак и потомство. Остав
алось отринуть третье Ц собственно секс. Мало-помалу я отдалялась от то
го мира, которым правит любовь, я повернулась к нему спиной, прежде чем он
сам отторг меня. Я уходила со сцены, пусть без меня обольщают и обольщаютс
я, этой горячки, этого безумия с меня довольно. Ведь когда я была хороша со
бой, я сама этого не знала, а когда поняла, от былой красоты осталось лишь в
оспоминание. Я еще держала себя в форме, но время брало свое. Молоденькие д
евчонки, чья единственная заслуга состояла в том, что они родились двадц
атью годами позже, чем я, уводили мужчин у меня из-под носа, затмевали меня.
Недолго мне оставалось покорять: хорошенького понемножку, побыла в сонм
е избранных, а теперь твое место в толпе обычных лиц. Молодость Ц привиле
гия преходящая, а платишь за нее всю оставшуюся жизнь.
В ту пору я и встретила Стейнера; он думал, что я порочна, тогда как я была вс
его лишь безучастной. Он имел зуб на женщин Ц за то, что слишком нравился
им. Он их будто всех наказывал, любовь отождествлялась для него с местью, у
нижение входило в программу, Ц на мой взгляд, это было мелочно. Однако я с
ыграла на его обиде, чтобы привлечь на свою сторону; так мы создали нашу ко
алицию, принесли обет целомудрия и поклялись отказаться от плотских и чу
вственных радостей. Я в то время преподавала философию в выпускном класс
е лицея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31