— Я тебе никогда не говорил, как мне нравится смотреть, когда ты танцуешь?Она отрицательно покачала головой.— Неужели нет? Я больше всего люблю наблюдать, как розовеют твои щеки, а глаза блестят от удовольствия, когда ты скользишь в танце. Я никогда не видел, чтобы кто-то так же наслаждался танцами, как ты.У Пенелопы округлились глаза от неожиданной мысли.— Так ты беспокоишься, что я расстроюсь, если пропущу эти танцы? Все из-за этой ерунды? — Она направилась к нему. — Ради Бога, Сет. Для меня гораздо важнее остаться здесь и знать, что с тобой все в порядке, чем присутствовать на этих глупых танцах. — Остановившись перед ним, она добавила: — Я очень хочу заботиться о тебе, правда.— И я больше всего хотел бы лежать в постели, чтобы ты ухаживала за мной. Но я не могу. И не только потому, что боюсь расстроить тебя. Я хорошо знаю, что для тебя мое здоровье куда важнее любых развлечений.— Тогда почему? — простонала она в полном недоумении. — Что такого важного в этих танцах?— Моя мать.Он прошептал эти слова, но Пенелопу они оглушили так, словно он громко выкрикнул их.— Твоя мать?В темных глазах Сета смешались самые противоречивые чувства.— Я солгал, когда сказал, что приехал в Денвер из любви к Западу. Единственная причина моего приезда — это стремление отыскать свою мать. Детективы нашли ее здесь. Случайно я узнал, что она будет на танцах сегодня вечером, и я хочу увидеть ее.— Ты столько времени здесь и даже не познакомился с ней?Он отвел взгляд, но она успела заметить боль, промелькнувшую в его глазах.— Я не знал, что сказать ей.У Пенелопы сердце дрогнуло от прозвучавшего в его голосе страдания, она обняла его и крепко прижалась к нему. Стараясь заглянуть Сету в лицо, она посоветовала:— Можно просто представиться для начала. Сет покачал головой, тень от его волос мешала увидеть выражение его лица.— Мне сначала легче встретиться с ней, не открывая своего имени, и лучше среди людей. Немного изучив ее, я смогу определить, как подойти к ней.— И сегодняшний бал — для тебя первая возможность увидеть ее, — сказала Пенелопа.Он кивнул.— Не знаю, будет ли у меня еще такой отличный шанс. — В его голосе звучало тихое отчаяние, которое больше, чем слова, убедило Пенелопу в правоте Сета. Ей ничего не оставалось, как заявить:— Тогда нам лучше поторопиться. Мне понадобится много времени, чтобы привести в порядок твою гриву.Сет поднял голову и благодарно улыбнулся. Эта нежная улыбка проникла прямо в душу Пенелопы, согрев все ее существо. Удовлетворенно кивнув, она проводила Сета к туалетному столику и помогла сесть. Потом принесла тазик с теплой водой и несколько чистых полотенец и приступила к расчесыванию волос.Пенелопа работала молча и сосредоточенно, прядь за прядью промывая и расчесывая его волосы. Когда она добралась до раны, то замерла и с сомнением посмотрела на его отражение в зеркале. Сет, казалось, полностью расслабился и сидел с закрытыми глазами и легкой улыбкой на губах.— Сет?— Да? — Он приоткрыл один глаз.— Мне нужно сейчас обработать вокруг раны. Он открыл глаза, встретившись в зеркале с ее встревоженным взглядом.— За все годы я выдернул столько спутавшихся волос из этого крысиного гнезда, что моя голова стала не слишком изнеженной. Делай смелее все, что надо.Когда Пенелопа разделяла окровавленные пряди, тщательно удаляя темную запекшуюся кровь мокрым намыленным полотенцем, она заметила:— Неудивительно, что у тебя такая крепкая голова. Я ни у кого не видела таких густых волос. Он с любопытством взглянул на нее.— Думаешь, мне надо коротко постричься, как подобает джентльмену? — Похоже, он говорил вполне серьезно.— Не вздумай! — воскликнула она, погладив рукой по длинным волосам. — Мне нравятся твои волосы! Они такие красивые и необыкновенные, как ты сам. Да я вряд ли узнаю тебя без них.— После двадцати лет жизни с такими волосами сомневаюсь, что сам узнаю себя, — улыбнувшись, добавил он.— Двадцать лет? Господи, ты столько лет носишь длинные волосы?— Да. Вспоминая об этом, я чувствую себя таким древним! — Он задумчиво потрогал влажную прядь волос. — Когда я был ребенком, то работал на мельнице, где нас, мальчиков, каждый месяц собирали и стригли наголо. После этого я поклялся, что больше не буду носить короткие волосы.Пенелопа быстро сделала подсчеты в уме.— Так, значит, ты начал работать, когда тебе было только…— Шесть лет, — спокойно уточнил Сет.— Шесть! Господи, Сет! Я знала, что дети работают в подобных местах, но я и понятия не имела, что некоторые из них так малы.— Большинство, конечно, постарше. Но я был высоким и шустрым для своего возраста, так что в приюте никто и не позаботился указать мой настоящий возраст.— Но ведь ты был совсем ребенком! Как они могли быть такими бесчеловечными? — всхлипнула она, представив себе его маленьким ребенком.— Приют был переполнен, и там были рады избавиться от некоторых детей.— Для тебя, наверное, все это было так ужасно!Сет равнодушно пожал плечами.— Не хуже, чем в приюте. Меня поставили возле мельничного жернова. Я не должен был смотреть за ним постоянно, поэтому в перерывах мне разрешали поиграть с другими детьми. Тяжелая работа началась позже.— Просто удивительно, что ты вырос таким сильным и здоровым, — отметила Пенелопа, проведя рукой по его чистым и гладким волосам. — Я читала столько ужасного про эти мельницы, про детей, которых избивали безжалостные надсмотрщики, и про рабочих, погибавших от несчастных случаев и от болезней легких.— Большинство детей быстро научились, как избегать наказаний, — отозвался Сет. — Одного наказания оказалось достаточно, чтобы выбить у меня всякую мысль об озорстве. Несчастные случаи, конечно, были, да и несколько рабочих получили туберкулез. Но хватит этих мрачных разговоров. Мы идем на бал.Она кивнула и отошла к столу, чтобы взять свою сумочку. Порывшись в ней, она достала смятую розовую ленточку. — Вот, я хочу, чтобы ты взял ее с собой сегодня вечером… пусть она принесет тебе удачу с твоей матерью.Сет улыбнулся.— Это твой знаменитый талисман, на который ты держишь пари?— Он самый.— А почему эта ленточка является для тебя талисманом?— Она была повязана вокруг томика стихов, который ты подарил мне, когда в первый раз сказал, что любишь меня, — ответила она, улыбнувшись. — Это был самый счастливый день в моей жизни. Глава 21 Было уже одиннадцать часов, когда Сет остановил запряженную в двухместную коляску лошадь перед домом Вандерлинов. Бал, судя по громким возгласам и яркому свету, был в полном разгаре.Смех и веселая музыка, доносившиеся из внушительного кирпичного здания, наполняли темную улицу теплом, сравнимым разве с сотней горящих фонарей. Мужчины, курившие и говорившие о вещах, не предназначенных для женских ушей, сгрудились в небольшие кучки на просторном дворе, а женщины в разноцветных нарядных платьях отдыхали на красивой веранде, сплетничая за спинами своих поклонников.Для большинства людей эта картина показалась бы приятной. Но Сету вся эта сцена напоминала червивое яблоко, необычайно привлекательное снаружи и отвратительное внутри, гнилой сердцевиной которого была сама Луиза Вандерлин со всей своей фальшивой добродетельностью.Заплатив пареньку, чтобы тот присмотрел за лошадью и коляской, Сет провел Пенелопу по длинной мощеной дорожке, ловя восхищенные взгляды присутствующих. Он улыбнулся, когда до него донесся шепот женщины, находившей его ослепительным мужчиной из сказки. Да какой мужчина не будет казаться ослепительным, ведя под руку такую красавицу, как Пенелопа? Продолжая улыбаться, он протянул горничной у входа пригласительные билеты, затем прошел в красиво отделанный холл.По внешнему виду этого холла с богато украшенными стенами и изящными резными перилами лестницы можно было сказать, что у Луизы отличный вкус. Сет не рассчитывал увидеть такую элегантную обстановку. Ему были известны размеры всех доходов и убытков Вандерлинов, вплоть до последнего пенни.Возможно, когда им придется продать этот дом, что случится уже скоро, он купит его и сожжет дотла. И это полыхающее здание станет символом разрушенных надежд и разбитой мечты.Сет точно знал, что скоро его месть осуществится, но не ощущал никакого удовлетворения от этого. Его охватили странная растерянность и страх. И когда он остановился возле входа в бальный зал, чтобы отдать шляпу и накидку аккуратно одетой прислуге, этот страх превратился в настоящую панику.«Хватит быть трусливым идиотом», — приказал он себе, недовольный своей собственной бесхребетностью. Разве не об этом моменте он мечтал? Не он ли все так тщательно спланировал? Он должен чувствовать радость, приятное возбуждение, видя, как осуществляется его мечта. И вот он стоит, парализованный страхом, боясь встречи с женщиной, которая была его матерью.— Ты ее видишь? — спросила Пенелопа.Сет недоуменно посмотрел на нее.— Твоя мать. Она здесь? — Она кивнула на мелькавших перед ними людей. Пока он пытался разобраться в причинах своей трусости, оказалось, что они уже прошли в переполненный зал и теперь стояли возле дальней стены.— Ну и что?Когда она спросила в третий раз, Сет покорно осмотрел яркую разноцветную толпу, внимательно вглядываясь в каждую светловолосую женщину, которая присутствовала в зале. Наконец он отрицательно покачал головой. Как ни странно, отсутствие Луизы принесло ему больше беспокойства, чем облегчения.— Ты уверен, что она здесь будет?— Готов поклясться в этом своей жизнью.Пенелопа задумалась на мгновение.— Может быть, она в комнате отдыха для женщин. Если ты мне скажешь, кто она, я разыщу ее. — Прекрасные глаза девушки, в изумрудной глубине которых светилась нежность, умоляли его раскрыть ей свою тайну. Доказать, что он действительно доверяет ей.Сет с сожалением покачал головой.— Не могу. Пока не переговорю с ней сам. Наедине.Она отвернулась, но он успел заметить горькое разочарование в ее взгляде. Чувствуя себя самым большим идиотом, что стало довольно привычным ощущением для него в последнее время, он попытался загладить нанесенную обиду:— Это не потому, что я не доверяю тебе. Если бы это касалось только меня одного, я бы сразу же сказал тебе. Но здесь затронуты чужие чувства и репутация, и совершенно ясно, что я должен вначале переговорить с ней лично, чтобы не причинить вреда этими разоблачениями.Но его нисколько не беспокоили чувства Луизы Вандерлин или ее репутация. Он просто не хотел, чтобы Пенелопа присутствовала при выяснении отношений между ним и Луизой. Он боялся раскрывать ей свои планы в отношении Луизы.Пенелопу не убедили его объяснения, ее плечи остались напряженными, она даже не посмотрела в его сторону.— Мисс Лерош? — Перед ними возник довольно невзрачный молодой человек с зачесанными назад волосами и в новом, с иголочки, костюме. Его щека слегка подергивалась от нервного тика, когда он страстно смотрел на Пенелопу.» — Вы позволите пригласить вас на танец? — Он бросил в сторону Сета обеспокоенный взгляд. — Конечно, с вашего разрешения, сэр.Сет недовольно нахмурился, глядя на поклонника Пенелопы.— Позже. Сейчас мы с мисс Лерош заняты беседой.Парень смущенно опустил голову и собрался уходить, когда его остановил голос Пенелопы:— Подождите! — Когда он повернулся, она нежно улыбнулась и протянула руку. — Я с удовольствием пойду танцевать с вами, сэр.Новоиспеченный кавалер заколебался, неуверенно посмотрев на Сета. Нахмурившись, тот нехотя кивнул в знак согласия.Сет стоял довольно долго, наблюдая, как Пенелопа и ее партнер быстро кружились в виргинской кадрили. Он прекратил высматривать Луизу, убеждая себя, что вначале ему нужно все уладить с Пенелопой. Но когда кадриль закончилась, Пенелопа была мгновенно подхвачена новым партнером в быстром вальсе, и Сет понял, что больше не может откладывать своего дела. По жадным взглядам, которые бросали на Пенелопу мужчины, проигравшие скачки и поэтому обязанные платить по десять долларов за танец, Сет понял: ему придется ждать всю ночь ради того, чтобы сказать ей хоть пару слов.Новая волна страха охватила его, а голова начала просто раскалываться от боли. Сет осторожно пробрался сквозь толпу и вышел в холл. Здесь было прохладнее, свежий ночной ветер врывался в открытую переднюю дверь, приятно охлаждая его разгоряченные щеки. Он остановился, решая, как лучше действовать, и массируя разболевшуюся голову. Возможно, в этих историях о внутренних повреждениях и фатальном исходе после них есть некоторая доля правды.Выбросив из головы эту неприятную мысль, он прошел к открытой парадной двери. Как радушная хозяйка, Луиза могла находиться на крыльце среди гостей.Но там ее не было. Не оказалось ее и на лужайке перед домом, и в саду. Сет расстроился и вернулся в дом, его все больше охватывало нетерпение. Он сел на нижнюю ступеньку лестницы в опустевшем холле, изучая коридор, который вел в противоположную от бального зала часть дома. Спустя минуту в коридоре появилась Луиза.Сет поднялся на ноги. Слабость и головокружение снова охватили его, на этот раз с такой силой, что он едва не упал на колени. Невольно застонав, он схватился за перила, покачиваясь, как тонкое деревце на осеннем ветру, и дожидаясь, пока пройдет этот приступ.Однако на этот раз головокружение прошло не сразу. И пока он стоял, уцепившись за перила, стремясь изо всех сил подавить приступ тошноты и не упасть, почувствовал, как сильная рука обхватила его за талию.— Сэр, вы хотите присесть на ступенях или сможете дойти до кабинета? — В голосе Луизы прозвучало неподдельное беспокойство. — Вы могли бы прилечь в кабинете.Сет поднял голову и взглянул матери прямо в лицо. Даже сквозь туман, застилавший ему глаза, он увидел, как изменилось выражение ее лица и вместо сочувственной заинтересованности появилось замешательство, сосредоточенность на каком-то внезапном подозрении. Потом, словно отгоняя прочь нелепую мысль, она покачала головой, и ее лицо прояснилось.Если бы Сет не чувствовал себя так плохо, он бы скорее всего хмыкнул. Он был готов побиться об заклад и своей судьбой, и ленточкой-талисманом, что точно знает, о чем она думает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46