Анастасия почувствовала запах горящего можжевельника и услышала негромкий отрывистый разговор нескольких человек. Глаза ее были полузакрыты, и сквозь ресницы она различала неяркий свет. Машинально она облизала губы – они были сухие, потрескавшиеся, а на языке остался незнакомый кислый металлический привкус.
«Я живая! – было ее первой мыслью. – Я не умерла!»
Боязливо приоткрыв глаза, Анастасия увидела, что лежит на расстеленных на полу одеялах. Потолок у нее над головой был сделан из тонких узких балок, густо переплетенных прутьями с содранной корой. Такого потолка ей видеть еще не доводилось, и она с любопытством стала смотреть по сторонам.
Она лежала в маленькой квадратной комнате с голыми глиняными стенами и таким же глиняным полом. Слева на вбитых в стену деревянных колышках висела пара шалей ручной вязки из темно-синей шерсти с сине-зеленой каймой. Рядом с ними она увидела удивительные по красоте тонкой работы ожерелья из серебра, бирюзы, речных ракушек и кораллов. Напротив было окно, заделанное тонким просвечивающим листом гипса, через которое в это странное помещение проникал рассеянный свет.
Анастасия растерянно перевела взгляд на разговаривающих в надежде понять, где же она все-таки находится. Ей смутно припомнилось, что вроде бы Хок говорил, что отвезет ее в Хано, и тут всего в нескольких шагах от себя она его увидела. Радость буквально затопила ее – значит, он действительно отвез ее к своему народу.
Хок, скрестив ноги, сидел перед очагом в дальнем углу комнаты. Рядом с ним сидели и разговаривали пожилая женщина и молодая девушка. Пожилая, не прерывая беседы, что-то делала у огня. Очень скоро Анастасия почувствовала соблазнительный запах горячей еды.
– Хок? – приподнявшись на локте, негромко позвала Анастасия.
Сидевшие у очага окаменели, а в следующий миг Хок уже бросился к Анастасии. Опустившись на колени, он осторожно взял ее вялую руку в свои шершавые, удивительно приятные теплые ладони:
– Как ты, Стейси?
Она попыталась улыбнуться, но это у нее не очень получилось.
– Я рада, что снова все чувствую, – с трудом переведя дыхание, прошептала она.
Хок кивнул.
– Я же говорил тебе...
– Я помню, – перебила она.
– Я так виноват перед тобой, Анастасия, – ровным голосом сказал Хок. Глаза его были полны боли. – Ты сможешь меня простить?
От изумления Анастасия в первый момент даже не нашлась, что сказать. Она пытливо вгляделась в его искаженное страданием лицо, радуясь уже тому, что снова может его видеть.
– Хок, а за что я должна тебя простить?
– Да за мою глупость! Если бы я так не распространялся насчет Латимера, то вовремя заметил бы эту тварь, и...
Губы Анастасии тронула счастливая улыбка, а сердце сжалось от непередаваемой нежности к этому человеку. Мысленно она вознесла короткую молитву Господу за то, что Хок есть на этом свете.
– Глупости, Хок, это был просто несчастный случай. Мне самой не нужно было быть такой беспечной.
– Нет! Ведь я...
Не выдержав, Анастасия слабо засмеялась и вдруг почувствовала, что страшно голодна.
– Давай не будем корить друг друга за ошибки. Я жива, мы вместе, а все остальное чепуха!
Хок кивнул, но остался серьезен, потому что мысленно напомнил себе о данной клятве. Теперь Анастасия будет во всех его делах на первом месте – он с нее глаз не спустит.
– Я обязана тебе жизнью, Хок. Я твоя должница. Спасибо тебе. Но по-моему, одних этих слов постыдно мало за то, что ты сделал. Как же мне вернуть долг?
Хок вдруг расплылся в улыбке и, приподняв бровь, заявил:
– Полагаю, что есть несколько способов это сделать.
И он медленно и весьма откровенно оглядел Анастасию с головы до ног, задержав взгляд на ее бедрах и груди.
Она снова засмеялась, но тут же закашлялась и, улыбнувшись, покачала головой:
– Если у тебя на уме то же самое, что и у меня, тогда я могу этот долг возвращать тебе постоянно.
– Вот и отлично, – сказал Хок, вложив в эти слова всю глубину своих чувств. Он перестал хмуриться, лицо его приобрело умиротворенный вид.
В животе у Анастасии заурчало.
– Хок, я хочу есть. Мне кажется, я не ела несколько дней.
– Это правда, – рассмеялся он.
– Да что ты? – удивилась Анастасия. – Сколько же времени я здесь провела?
– Ты беспробудно проспала полных два дня.
– Что?!
– Тебе было ужасно плохо. Единственное спасение в этом случае – это сон. Вот тебе и дали травяного настоя, от которого долго спят, а вместе с ним лекарство от укусов змеи. К этому ты добавила желание жить – вот так и выкарабкалась.
– Спасибо, Хок, – только и нашлась, что сказать, Анастасия. Никакие другие слова сейчас не шли на ум, все они казались невыразительными и малозначимыми. Он привез ее сюда, чтобы спасти. Но ведь есть и те, кто ее лечил, кто ухаживал за ней.
– Хок! – позвала она.
– Да? – повернулся он к ней.
– Кого еще я могу поблагодарить за доброту и заботу? Ведь кто-то...
– Конечно, милая, конечно, – улыбнулся Хок и, обернувшись к очагу, позвал сидевших там женщин.
Они подошли и присели на колени около лежавшей Анастасии. Обветренное лицо пожилой женщины дышало достоинством, волосы были разделены прямым пробором и собраны в две длинные, туго заплетенные цветными лентами косы. Нежному овалу лица молодой девушки придавали прелесть большие темные умные глаза. Волосы ее были также разделены пробором, но косы были высоко подвязаны по обе стороны аккуратной челки на лбу.
Одеты обе они были очень просто, в свободную одежду из мягкой, явно ручной выделки ткани цвета индиго, украшенную по нижнему краю подола красной и зеленой вышивкой, перехваченной в талии широкими, тоже вышитыми разными цветами поясами.
– Хочу представить тебе Несиэнгнум, мою тетю, – церемонно начал Хок. – Ее имя можно приблизительно перевести как Та, Которая Несет Цветок во Дни Торжества. А это ее дочь, Кайуамана, что означает Девушка-Кукуруза.
Анастасия молча улыбнулась обеим, зная, что никогда в жизни не сумеет правильно произнести ни одно из этих имен.
Хок повернулся к тете и племяннице и заговорил на непонятном языке. Говорил он долго, и Анастасия не поняла ничего, кроме слов «Анастасия, или Стейси, Спенсер», произнесенных в самом конце торжественной речи.
– Хок, скажи им, пожалуйста, что по-гречески мое имя значит Та, Которая Возрождает, или еще Весна, Когда Все Живое Возвращается к Жизни.
Хок с явным удовольствием кивнул, повернулся к женщинам и перевел ее слова на их язык.
Обе сразу заулыбались, что-то проговорили и согласно закивали.
– Они говорят, что твое имя очень красивое и очень тебе подходит, потому что твои волосы цвета спелой сладкой кукурузы, которую так любит наш народ и почитает священным даром Матери-Земли.
– Я очень рада, Хок. Они помогли мне – я им очень признательна. Скажи, что я благодарна за заботу обо мне и за то, что они спасли меня от смерти.
Хок снова заговорил на непонятном для Анастасии языке, звучание которого ей все больше и больше нравилось. Она перестала чувствовать свое одиночество.
Когда Хок договорил, обе женщины улыбнулись Анастасии, а потом Девушка-Кукуруза обратилась к ней на ломаном английском языке:
– Мы рады здесь тебе, Женщина Весны. Останься столько, сколько захочешь.
– Спасибо.
– Если тебе так проще, зови меня Девушка-Кукуруза.
Анастасия кивнула и вдруг покрылась обильной испариной – она была еще крайне слаба, и тот малый запас сил, который у нее был, истощился.
– Спасибо, – со слабой улыбкой поблагодарила она. – Конечно, мне так будет легче, хотя у вас удивительно красивый язык.
– Ты хорошая, – улыбнулась Девушка-Кукуруза.
Тетя что-то быстро сказала Хоку. Тот озабоченно посмотрел на Анастасию:
– Несиэнгнум говорит, что мы отбираем у тебя силы. Ты еще не настолько окрепла, чтобы принимать гостей.
Анастасия несколько озадаченно кивнула. Ей как-то не приходило в голову, что в данный момент она принимает гостей, однако родственница Хока со своей проницательностью и житейской мудростью, несомненно, по сути была права.
– Сейчас мы принесем тебе поесть, и после этого ты сможешь еще поспать.
– Хок...
Он обернулся.
– А мои родители? Они, наверное, с ума сходят.
– Я об этом уже думал. Я написал письмо о том, что с нами все хорошо и что очень скоро мы вернемся домой и тогда все объясним. Один из моих соплеменников согласился отнести им мою записку, хотя для него это путешествие будет небезопасным.
– Спасибо, Хок.
– В письме я ни словом не упомянул о том, что с тобой случилось, чтобы не добавлять им беспокойства, и также ничего не написал про Латимеров – только попросил выставить дополнительную охрану. Это все, что я смог сделать.
– Как ты все хорошо придумал! Я так тебе благодарна за письмо и особенно за то, что человек твоего народа согласился рискнуть жизнью, чтобы доставить его моим родителям. Я всем сердцем надеюсь, что все будет хорошо.
– Я тоже надеюсь на это, – многозначительно добавил Хок, думая о чем-то своем.
Вскоре Несиэнгнум принесла Анастасии глиняную плошку с горячей маисовой кашей. Хок помог больной приподняться и принялся кормить ее, понемногу зачерпывая кашу свежей лепешкой.
Было замечательно вкусно – Анастасия ела с удовольствием, наслаждаясь нежным вкусом маиса, однако довольно скоро с виноватым видом отстранила от себя плошку:
– Хок, эта такая вкуснота, но я, честное слово, больше не могу. Скажи им, что ничего вкуснее я не ела.
Хок улыбнулся и вернул посуду Несиэнгнум, добавив при этом несколько фраз на ее языке, от которых та просияла от удовольствия.
В завершение трапезы Анастасии принесли горячее питье. Хок поднес чашку к ее губам и, пока она пила, рассказал, что хопи редко пьют пустую воду – они предпочитают питье из трав, которое не только хорошо утоляет жажду, но и очень полезно.
Горячий настой согрел Анастасию, ей стало уютно и спокойно. Хок снова бережно опустил ее на одеяла и заботливо укрыл. Глаза Анастасии начали сами собой закрываться, и через минуту-другую она уже спала крепким сном выздоравливающей.
В следующий раз, когда Анастасия проснулась, комната была погружена в сумерки, а окно было темным. Встревоженная, она быстро села на постели.
– Хок! – позвала она.
Ответом ей была тишина, но очень скоро до ее слуха донесся мягкий топоток индейских мокасин, и над ней склонилось улыбающееся лицо Девушки-Кукурузы.
– Все хорошо? – заботливо поинтересовалась она.
– Да. Просто я только что проснулась и удивилась, куда подевался Хок.
– Он здесь. Я его приведу. Не волнуйся. Он тебя не бросит, – с запинками ответила ей Девушка-Кукуруза, старательно подыскивая нужные слова.
Индианка вышла. Время для Анастасии тянулось бесконечно. Наконец в комнату вошел Хок, взял ее за руку и ободряюще сжал.
– Ну как ты? Похоже, силы потихоньку возвращаются?
– Да. Я опять проголодалась.
– Ну, это дело поправимое.
Вскоре он вернулся с очередной порцией маисовой каши. Опять он ее кормил, и на этот раз Анастасия ела с гораздо большим аппетитом. Когда каша уже не лезла в горло, Хок дал ей чашку с питьем и проследил, чтобы она выпила все. Потом поставил пустую чашку рядом с собой на пол и обеими руками обнял Анастасию. В комнате, кроме них, никого не было. Анастасия со вздохом облегчения приникла к груди возлюбленного и задумчиво стала гладить его мускулистую руку.
– Хок, а когда мы поедем домой?
– Тебе не терпится уехать отсюда?
– Вовсе нет. Просто я очень волнуюсь за родителей.
– Я понимаю, – кивнул Хок и поцеловал ее в макушку. – Но со здоровьем шутить нельзя. Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке, и тогда мы сможем уехать. Ты молодая и сильная, так что встанешь на ноги буквально за несколько дней.
– Хорошо. Мне очень нравятся твои тетя и племянница – они так обо мне заботятся.
– Спасибо. Я рад, что они тебе пришлись по душе. Хопи очень мягкий и миролюбивый народ. Мне хотелось бы, чтобы ты пожила с ними подольше и узнала получше.
– Мне тоже этого хочется, Хок.
– Тогда мы вернемся сюда еще раз, когда будет побольше времени и на Литл-Колорадо все уладится.
Анастасия вздрогнула, вспомнив вдруг, что их ждет впереди. Ей нужно быть очень сильной, чтобы вынести все и добиться справедливости. Хок прав – она побудет здесь еще несколько дней, чтобы окончательно поправиться.
– Стейси, тебе сейчас лучше лечь спать, – помолчав, заметил Хок. – А утром посмотрим, как ты будешь себя чувствовать.
– Хорошо. Тогда спокойной ночи.
Хок нежно поцеловал Анастасию в губы и помог ей улечься поудобнее, подоткнул со всех сторон одеяло и напоследок поцеловал снова, на этот раз в лоб, после чего поднялся на ноги и тихонько вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Анастасия заснула почти мгновенно и беспробудно проспала всю ночь. Никакие сны нет мучили ее.
Проснулась она на рассвете. За окном было еще темно, а с улицы уже доносились торопливые шаги, слышалась непонятная речь. В селении начинался новый день. Анастасия обвела глазами комнату и увидела, что Несиэнгнум снова сидит перед очагом и что-то варит на огне. Девушка-Кукуруза убирала расстеленные на полу одеяла и овечьи шкуры, скатывая их в рулоны и один за другим ставя к стене.
Вошел Хок. Увидев, что Анастасия лежит с открытыми глазами, он заторопился к ней и присел рядом на корточки.
– Доброе утро. Вот теперь другое дело – вид со вчерашним не сравнить. Не хочешь подняться на крышу подышать воздухом, пока все вокруг еще не раскалилось?
– На крышу?
– Люди здесь очень много времени проводят на крышах своих домов. Они плоские, и получается вроде как дополнительная комната. В летнюю жару, когда в доме нечем дышать, даже спят на крышах да и вообще разными делами на них занимаются.
– Например, цыплят высиживают? Хок засмеялся и взял ее за руку.
– Есть хочешь?
– Голодна как волк!
– Замечательно. Значит, ты действительно идешь на поправку.
– Послушай, Хок, я так рано проснулась, а люди уже встали. Что-то случилось?
– Хопи так живут. Я тебе сейчас объясню. Как ты уже поняла, встают здесь очень рано. У них, так сказать, два рассвета. Одна утренняя заря сумеречная, когда солнечный свет только-только брезжит, а вторая – когда солнце уже встает над горизонтом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43