Небольшие сольные фразы, колебания и ускорения создают впечатление, что с нами разговаривает человек. В музыке слышится спокойствие, даже смирение; последующее соло на тромбоне не играет особой роли и не нарушает общего настроения. Затем следует хорус типа „вопрос — ответ“ между кларнетом и пением Армстронга в чуть ускоренном темпе. Армстронг здесь отказывается от хриплых, гортанных звуков, характерных для его пения. Следует соло на фортепиано, а далее Армстронг приступает к последнему хорусу тоном, выдерживаемым в течение полных четырех тактов. Напряжение нарастает и наконец прерывается стремительно ниспадающей фигурой, повторенной пять раз, — это кульминация пьесы. Затем фортепиано делает паузу, и Армстронг заканчивает пьесу простой, затухающей кодой, которая восстанавливает начальное настроение».
В конце 1920-х годов Армстронг окончательно отказывается от корнета и отдает предпочтение трубе. В 1929 году Армстронг переехал из Чикаго в Нью-Йорк. Здесь его ожидал еще больший успех, особенно после его выступления в бродвейском ревю «Горячий шоколад».
Гарлем боготворил Армстронга. В своей книге «Жажда жить» Мезз Меззров рассказывает о том, как почитатели подражали всему, что делал Армстронг: «Луи всегда держал в руке платок, потому что на сцене и на улице сильно потел. Это породило настоящую моду — в знак симпатии к нему все юнцы ходили с платком в руке. Луи имел обыкновение с добродушной непринужденностью складывать руки на животе. Вскоре молодежь тоже стала скрещивать руки на животе, нога чуть впереди, белый платок между пальцами. Луи всегда был аккуратно одет, и самые неряшливые начали заботиться об одежде…»
В 1933 году он совершает большие триумфальные гастроли по странам Европы, удивляясь тому, что его прекрасно знают и что джаз имеет популярность за пределами Америки.
В начале 1930-х годов брак с Лилиан потерпел крушение, Армстронг женился вновь и вновь неудачно, и, наконец, его женой стала Люсилл Уилсон, с которой он прожил до конца своих дней. Период с 1935 года до начала войны был самым успешным в жизни Армстронга, это был подлинный взлет творчества. Помимо концертной деятельности он успешно снимался в многочисленных голливудских кинофильмах, принимал участие в различных шоу и ревю.
В то время Армстронг пишет в своей книге «Моя жизнь в музыке»: «Джаз и я родились вместе и росли бок о бок в бедности и безвестности. Я знал джаз еще до того, как он сделался мягким и податливым после слишком большого и слишком раннего успеха. Я видел, как он ходил босиком по заплеванным тротуарам, прежде чем начал носить ботинки, и я думаю, что подобные вещи мало приятны для любого молодого человека и любого молодого искусства. Я. видел, как он начал свое путешествие в блестящей компании и много лет провел в дурном обществе. Лишь немногие из нас, старых друзей, помнят хорошего парня, которого мы знавали в хонки-тонкс Нью-Орлеана, на пароходах Миссисипи и в танцевальных залах чикагского Саут-Сайда.
Сегодня, когда мне уже тридцать шесть, появился свинг. Я думаю, что еще увижу его великое будущее. Я верю, что идея и душа джаза несут в себе правду и это подлинное высокое искусство Я хотел бы, чтобы наши молодые джазмены разделяли мои чувства. И я говорю им и всем моим друзьям и всем любителям джаза: „Надеюсь, Гавриилу понравится наша музыка“».
В 1946 году Армстронг создает ансамбль «Олл Старз» («Все звезды»), с которым гастролирует по всему миру как трубач и певец. Особенно запомнился любителям джаза замечательный дуэт — Луи Армстронг и Элла Фитцжеральд. Среди наиболее популярных записей этих лет — «Мэкки-Нож», «Хелло, Долли», «Этот удивительный мир».
В течение двадцати пяти лет после 1946 года, когда большинство биг-бэндов уже распалось, Луи Армстронг продолжал записываться на пластинки как со своим оркестром «Олл Старз», так и с другими. Он снялся примерно в пятидесяти фильмах.
Продюсер Джо Глейзер поставил творчество Армстронга на коммерческую основу, вынуждая его исполнять банальные песенки, сниматься в фильмах коммерческого плана. Но Армстронг и сам себя считал эстрадным артистом и не был отягощен представлением об образе гениального художника, не потворствующего вкусам недалекой толпы. Тем более что его мастерство никогда не теряло своей силы и самобытности.
Скончался Армстронг 6 июля 1971 года.
Свое отношение к творчеству он выразил так: «Быть настоящим мастером джаза значит быть одновременно композитором и виртуозом-исполнителем. Джазовый музыкант должен творить, а не имитировать». И Луи Армстронг был подлинным творцом, посвятив свою жизнь служению джазовому искусству.
Ни у кого не было такой объемности в крайнем верхнем, среднем и низком регистрах, такого мощного звука, как у Луи Армстронга. «Это не у тебя труба, — имел обыкновение говорить Кинг Оливер, — а ты у трубы». А Майлс Дэвис как-то сказал «Невозможно сыграть на трубе что-нибудь, чего Луи уже не сыграл до вас».
Один из горячих его поклонников высказался еще более категорично: «Мелодическая концепция Армстронга была почти совершенной, а его ритм — абсолютно безупречным. Никогда прежде в истории негритянской музыки один человек не царил столь безраздельно в любой области музыкального искусства, как великий мастер Дэниел Луи Армстронг. Не будь его, не было бы и никого из нас».
Коллиер пишет: «В чем же неповторимость игры Армстронга? Прежде всего в виртуозном владении инструментом. Его тон во всех регистрах был теплым и насыщенным, как мед. Его атака — мощной и чистой. Там, где многие джазовые музыканты, играющие на духовых инструментах, демонстрировали на фоне легато нечеткое, расплывчатое стаккато, Армстронг мгновенно извлекал звук острый как бритва. Его вибрато было широким и более замедленным, чем несколько нервное вибрато Оливера и других музыкантов Нового Орлеана. Хотя, по нынешним меркам, его владение верхним регистром вряд ли кого-нибудь удивит, следует помнить, что именно Армстронг впервые привнес в джаз игру в высоком регистре и в этом далеко опередил своих современников. Короче говоря, Армстронг обогатил палитру джаза уникальными звуками. Яркие и теплые, они узнаются мгновенно».
«…Его возвышает над всеми остальными прежде всего сила его личности», — писал И.Э. Берендт и, можно было бы добавить, его редкостная, покоряющая человечность.
БИКС БЕЙДЕРБЕК
/1903-1931/
Бейдербек вошел в историю джаза как первый выдающийся белый музыкант. Им восхищались, перед ним преклонялись его коллеги — белые и негры. Бейдербеку подражали, копируя по нотам его лучшие соло. Емуне было равных среди джазменов его времени, за исключением Луи Армстронга.
Влияние Бикса на современников было огромным, по всей стране сотни корнетистов пытались ему подражать.
Леон Бикс (Бисмарк) Бейдербек родился в Давенпорте, штат Айова, 10 марта 1903 года. Он был сыном угольного предпринимателя и внуком банкира. Бикс воспитывался в семье, где строго соблюдались аристократические традиции в поздне-викторианском духе. Мальчик, следуя таким традициям, должен был стать врачом, юристом или дипломатом, но не музыкантом. Всю жизньродители Бейдербека стыдились профессии своего сына и тщательно скрывали ее от друзей и знакомых.
Еще ребенком Бикс начал одним пальцем подбирать мелодии на фортепиано. Будучи подростком, он продолжал «баловаться» игрой на фортепиано, какое-то время даже брал частные уроки музыки, но всерьез учиться не захотел.
Биксу исполнилось пятнадцать лет, когда он впервые познакомился с джазом, слушая записи оркестра «Original Dixieland Jazz Band». Юноша пленился новой музыкой и особенно звучанием корнета Ника Ла Рокки. Раздобыв корнет, Бикс кропотливо, нота за нотой, стал изучать игру Ла Рокки. Бейдербек научился сам, методом проб и ошибок. Но отсутствие профессионального образования не помешало ему со временем извлекать на корнете удивительные звуки: безупречной чистоты, теплого, обворожительного тембра, резкие в атаке и с великолепно контролируемым вибрато.
Освоив элементарные музыкальные приемы, Бейдербек стал играть в школьных оркестрах.
К несчастью, уже тогда у него начали проявляться первые симптомы душевной неуравновешенности, преследовавшей его всю жизнь. Бикс не мог преодолевать обычные жизненные трудности. Он так и не сказал родителям о намерении посвятить себя популярной музыке.
Родители определили Бикса в «Лейк форест академи» — школу-панси-1 онат с военным уклоном, находившуюся неподалеку от Чикаго. Однако^ скоро Бейдербек сошелся с группой мальчиков — любителей джаза. Они тайком по вечерам выбирались в город, чтобы послушать оркестр «NewOrleans Rhythm Kings». Тогда же Бикса стало тянуть к спиртному, и он быстро к нему пристрастился. Именно из-за алкоголя его отчислили из школы еще до окончания первого курса. В 1922 году Бикс становится музыкантом.
В то время Бейдербека нельзя еще считать сформировавшимся исполнителем, хотя за четыре года игры у него выработались хорошая техника, прекрасный слух и джазовая интуиция. Познакомившись с другими молодыми белыми джазменами, он порою вместе с ними импровизировал. Потом они начали регулярно ездить с концертами по Среднему Западу. В 1924 году эти ребята создали оркестр «Wolverines». Бикс в составе оркестра играет в колледжах и театрах. Неплохие деньги приносят продолжительные контракты с владельцами танцзалов в Огайо и Индиане.
В феврале 1924 года «Wolverines» сделали первую серию записей для фирмы «Gennett». Хотя в коммерческом отношении записи имели небольшой успех, они оказали значительное влияние на джазменов. В первую очередь речь шла о влиянии игры Бикса, поскольку другие музыканты «Wolverines» не внесли особого вклада в развитие джаза. В двадцать один год Бикс стал признанной фигурой в джазовом мире.
К сожалению, он все больше и больше привыкал к спиртному. Но пристрастие к алкоголю не мешало Биксу играть. В конце 1924 года он покинул «Wolverines» и поступил в оркестр Фрэнки Трамбауэра. Вместе с Трамбауэром Бейдербек долгое время играл в различных оркестрах. Стиль Трамбауэра и его уверенное музицирование оказали известное влияние на Бикса. Когда Трамбауэр возглавил оркестр Жана Голдкетта, он перевел туда и Бикса.
Осенью 1927 года оркестр Голдкетта обанкротился. Бейдербек, Трамбауэр вместе с некоторыми другими музыкантами ушли в оркестр Пола Уайтмена. Здесь Бикс проработал до конца своих дней. Об оркестре Уайт-мена, пользовавшемся в то время огромной популярностью, хорошо сказал Гюнтер Шуллер:
«Отличное интонирование, прекрасный звуковой баланс и чистые атаки отнюдь не означают поверхностный подход к джазу. В лучших композициях оркестра Уайтмена есть чувство, есть настроение, по-своему столь же прекрасные, как у Эллингтона или Бейси. И хотя эта музыка не имеет джазовой природы, мы не вправе бездумно отвергать ее».
Именно в оркестре Уайтмена Бейдербек достиг вершины своей карьеры. Он был в числе лучших американских музыкантов — и ему больше нравилось положение солиста, «звезды» у Уайтмена, чем скромное существование в непризнанном мире джаза.
У Уайтмена Бикс много времени проводил за фортепиано, интересуясь в том числе сочинениями Дебюсси, Равеля и других новаторов. У этих композиторов музыкант научился некоторым приемам гармонии, созданию богатой гаммы оттенков. Благодаря своей фантазии Бейдербек сплетал звуковые оттенки в причудливые комбинации, некоторые из которых воплотил в серии свободных композиций «Candlelights», «Flashes», «In the Dark» и «In a Mist».
Бикс играл в оркестре Уайтмена до осени 1929 года. С этим коллективом он сделал десятки записей. Соло Бикса немногочисленны и, как правило, коротки. Некоторые из них — просто маленькие шедевры. Более существенные грамзаписи сделаны Биксом в 1927–1930 годах с группами, собранными специально с этой целью. Жаль, что Бейдербек не сделал записи с большими мастерами, такими как Тигарден или Расселл. Они могли бы стать событием.
Чрезмерное пристрастие к алкоголю быстро погубило Бейдербека, несмотря на его крепкое от природы здоровье. Осенью 1929 года, после перенесенной нервной болезни, музыкант возвратился в Давенпорт. Его определили в санаторий и стали лечить. Увы, помочь ему так и не смогли. Заболев пневмонией в тяжелой форме, усугубившейся белой горячкой, он скончался в муках в пансионате Саннисайд в 1931 году.
А ведь перед артистом открывалось блестящее будущее.
«Что же приводило в восторг музыкантов 20-х годов, что сегодня восхищает нас? — спрашивает Д. Коллиер и сам же отвечает. — Во-первых, изумительно красивый тон, которым отличалась игра Бикса. О Биксе, как и о многих джазменах, говорят, что „в реальной жизни они играли гораздо лучше, чем мы слышим на грамзаписях“. Подобные утверждения следует принимать с известной долей сомнения. Конечно, студия грамзаписи не дает артисту вдохновения, которое посещает его перед настоящей аудиторией, однако игра в студии дает известные преимущества исполнителю, у которого есть возможность собраться и внимательно все продумать. В те времена, когда записывали Бикса, электрическое воспроизведение звука только зарождалось, и можно лишь гадать о том, что именно утеряно из его игры, которую современники сравнивали со звоном колокольчиков. Его атака была острой и твердой, интонация безупречной, а тон отличался одновременно и теплотой, и неким металлическим резонансом, в котором действительно было что-то от звона.
Единственным дефектом его тона был легкий хрип, временами появлявшийся в форшлаге. Это свойственно многим джазменам и связано либо с отсутствием практики, либо с мгновенным, неуловимым колебанием — какой звук следует взять.
Но дар Бикса — это нечто большее. Его понимание мелодического принципа в джазе с годами росло, усиливалось. Задолго до других джазовых музыкантов он понял, что в мелодии решающее значение имеет переход от диссонанса к гармонии. Он также часто использовал высокие звуки, повышенные и пониженные ступени звукоряда, и он использовал эти звуки не экспериментально, не для случайного эффекта, а как неотъемлемый и оправданный элемент музицирования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80