– Просто задумалась.
Официант откупорил бутылку – пробка выскочила почти беззвучно – и налил шампанское в бокал, а бокал ритуальным жестом подал Флер.
– Обычно мужчинам сложно меня удивить, – проговорила Флер как будто про себя. – Но сегодня…
Она отхлебнула шампанское.
– Восхитительно!
– Сегодня вас все-таки удивили! – с торжеством воскликнула Филиппа.
– Сегодня меня все-таки удивили, – подтвердила Флер, отпила еще и мечтательно посмотрела на бокал. – Даже два раза.
От звука ключа, поворачивающегося в замке входной двери, Ламберт так и подскочил. Пришла уборщица.
Трясущимися руками он затолкал папки в ящик и, выскочив из кабинета, неторопливо спустился по лестнице. Проходя в прихожей мимо уборщицы, жизнерадостно ей улыбнулся, хотя сердце отчаянно колотилось и по спине бегали мурашки.
Десять миллионов оборотных средств! Это деньги для доверительного фонда, не иначе. Тогда почему они лежат не на целевом, а на текущем счете Ричарда? Что происходит? Ламберт остановился возле своей машины, слегка задыхаясь и с трудом сдерживая панику. Деньги лежат не на целевом счете, значит, Филиппа вовсе не миллионерша. А у него чудовищный перерасход и никакой возможности его покрыть.
Он открыл дверцу, рухнул на сиденье и уронил голову на руль, обливаясь холодным потом. Бессмыслица какая-то! Неужто Эмили его обманула? Обещала ведь, что Филиппа будет богата! Они, мол, все организуют, деньги положат на имя Филиппы, и, как только ей исполнится тридцать, она их получит. А что в реальности? Деньги все еще на счете у Ричарда. Похоже, Ричард собрался что-то с ними сделать. Но что? Передать Филиппе? Или вышвырнуть на хрен?
Ламберт уже ничему бы не удивился. А самое ужасное, что от него совершенно ничего не зависело.
Когда принесли десерт, Филиппа перегнулась через стол и заглянула Флер в глаза. Она выпила два «Манхэттена» и щедрую дозу шампанского, после чего стала крайне разговорчива, хоть и невнятно выговаривала слова. Растрепанная, с покрасневшими щеками, она, видимо, собиралась сказать нечто важное.
– Я вам наврала.
Слова вырвались как будто сами собой. Флер удивилась.
– Прошу прощения?
– Нет, это я прошу прощения. Вы же моя лучшая подруга, а я вам наврала. Вы моя лучшая подруга, – с жаром повторила Филиппа. – А я вам сказала неправду. Про Ламберта.
Она схватила Флер за руку и сморгнула слезы.
– В самом деле? А что такое вы мне сказали про Ламберта? – Флер высвободила руку и взялась за ложечку. – Ешьте пирожное, Филиппа.
Та послушно взяла ложечку и принялась ковырять пирожное с заварным кремом. Вдруг она вскинула глаза.
– Я сказала, что люблю его.
Флер не спеша угостилась ложечкой шоколадного мусса.
– А на самом деле не любите?
– Иногда мне кажется, что люблю, но… – Филиппа задрожала. – На самом деле – нет.
– Сложно вас за это винить.
– Я попала в ловушку брака без любви, – изрекла Филиппа, глядя на Флер воспаленными глазами.
– Ну так уходите.
Флер зачерпнула еще ложечку мусса.
– Вы считаете, мне нужно уйти от Ламберта?
– Если вы с ним несчастны…
– А может, мне стоило бы завести роман? – с надеждой спросила Филиппа.
– Нет, – твердо ответила Флер. – Ни в коем случае.
Филиппа неуверенно проглотила заварной крем, взяла еще. По щеке у нее покатилась слезинка.
– А если я уйду от Ламберта, а потом… а по том пойму, что я на самом деле его любила?
– По крайней мере, будете знать наверняка.
– А если он уже не примет меня обратно? Я останусь одна!
Флер пожала плечами.
– Ну и что?
– Как – что? Я не могу одна! – Голос Филиппы поднялся до крика. – Вы знаете, как трудно в наше время с кем-нибудь познакомиться?
– Я-то знаю. – Флер позволила себе сдержанную улыбку. – Просто нужно уметь искать.
– Я не смогу одна, – упрямо повторила Филиппа.
Флер досадливо вздохнула.
– Так оставайтесь с ним. Филиппа, вы слишком много выпили…
– Нет, вы правы, – перебила Филиппа. – Я уйду от него. Он мерзкий человек.
– Не могу с этим не согласиться.
– Я не хотела за него выходить, – всхлипнула Филиппа.
Слезы с новой силой полились на скатерть.
– Теперь вы от него уйдете, – сказала Флер, сдерживая зевок. – Значит, все в порядке. Попросим счет?
– А вы мне поможете пережить все это?
– Конечно.
Флер подняла руку, и два официанта с совершенно одинаковыми белокурыми волосами подлетели к столику.
– Счет, пожалуйста, – сказала Флер. Филиппа посмотрела на часы.
– Вам, наверное, пора на панихиду? – тускло спросила она.
– Пожалуй, я туда все-таки не пойду, – подумав, проговорила Флер. – Мы с Хетти не были близкими подругами. Кроме того, я сегодня не в настроении. Все это довольно сложно…
Филиппа не слушала.
– Флер, – объявила она, утирая слезы, – вы мне очень нравитесь.
– В самом деле, дорогая?
Флер ласково улыбнулась. И как только у такого человека, как Ричард, могла родиться эта безвольная плакса?
Филиппа шмыгнула носом.
– Вы с папой поженитесь?
– Он мне пока не предлагал, – быстро ответила Флер, сверкнув улыбкой.
Подали счет в кожаной папочке. Флер, не глядя, положила в папку золотую карту Ричарда. Дамы проводили глазами уносившего ее безликого официанта.
– А если предложит? Вы согласитесь?
– Что ж…
Флер откинулась на спинку стула. Десять миллионов, подумала она. Эта мысль перекатывалась в сознании, словно громадный сверкающий шар. Десять миллионов фунтов стерлингов. Превосходное состояние по любым меркам.
– Кто знает? – сказала, наконец, Флер и одним глотком осушила бокал.
– Думаешь, мой папа с твоей мамой поженятся? – спросил Энтони, плюхнувшись на безупречно ровную травку грина.
– Откуда я знаю? – раздраженно ответила Зара. – Перестань спрашивать одно и то же. Я не могу сосредоточиться!
Она наморщила нос, глубоко вздохнула и ткнула мяч клюшкой. Мяч прокатился несколько дюймов по направлению к лунке и замер.
– Ну вот, все из-за тебя! Отвратный удар.
– Нормальный удар, – возразил Энтони. – Ты быстро учишься.
– Ничего не быстро. Дурацкая игра.
Она со злостью стукнула клюшкой о землю. Энтони тревожно оглянулся: вроде никто не видел. Вокруг почти никого и не было. Они находились на детском грине, здесь всегда было безлюдно, а сосны загораживали вид. Энтони половину утра отрабатывал удары, готовясь к Кубку клуба – главному соревнованию летнего сезона. Оставшееся время он занимался тем, что подбирал мячи, которые у Зары то и дело улетали в кусты.
– По мячу надо бить осмысленно. Вот представь себе…
– Нечего тут представлять! – огрызнулась Зара. – Я знаю, что нужно делать – загнать дурацкий мяч в дырку. Просто у меня не получается!
Она швырнула клюшку на землю и уселась рядом с Энтони.
– Не понимаю, как ты можешь играть в эту тупую игру. На ней даже калории не сжигаешь!
– Она вроде как затягивает, – сказал Энтони. – А куда уж тебе худеть?
Зара словно не слышала – сидела молча и нахохлившись. Несколько минут было тихо.
– Чего ты злишься? – спросил, наконец, Энтони.
– Я не злюсь.
– Нет, злишься. Весь день сегодня психуешь. С тех пор, как твоя мама уехала. – Он замялся. – Это потому, что…
– Почему?
– Ну, я просто подумал, может, ты знала ту женщину, по которой панихида, и…
– Нет, – перебила его Зара. – Дело совсем не в том.
Она отвернулась, насупившись еще сильнее.
– Здорово, что ты поедешь в Нью-Йорк, – бодрым тоном произнес Энтони.
– Еще неизвестно, поеду или нет.
– Конечно, поедешь! Твой друг Джонни тебя отвезет.
Зара пожала плечами.
– Как-то я себе это плохо представляю.
– А почему?
Она опять пожала плечами.
– Не представляю, и все тут.
– Просто ты хандришь, – с умным видом изрек Энтони.
– Я не хандрю! Мне хочется…
– Чего? – встрепенулся Энтони. – Чего тебе хочется?
– Хочется знать, что будет, понял?
– У моего папы с твоей мамой?
– Ага, – чуть слышно ответила она.
– Я думаю, они поженятся. – Энтони был полон энтузиазма. – Спорим, папа скоро сделает ей предложение. И тогда вся эта история с золотой картой… – Он понизил голос. – У мужа и жены все равно все общее.
Зара посмотрела на него.
– Как ты хорошо все разложил по полочкам!
– А что?
Энтони покраснел и подергал пучок коротко подстриженной травы.
– Энтони, ты такой порядочный, ё-моё!
– Неправда! – возмутился он.
Зара вдруг расхохоталась.
– Да это же неплохо!
– Ты так говоришь, как будто я… примерный мальчик. А я не такой! Я тоже делал… разные вещи.
– Какие? – подначила Зара. – По магазинам тырил?
– Ты что! Нет, конечно.
– Играл в азартные игры? А как насчет секса?
Энтони густо покраснел. Зара придвинулась ближе.
– Энтони, ты когда-нибудь занимался сексом?
– А ты?
– Не говори чушь. Мне всего тринадцать.
Энтони сразу полегчало.
– Ну, мало ли… С тебя сталось бы. В смысле, ты же куришь травку?
– Это совсем другое, – ответила Зара. – И вообще, если слишком рано начать заниматься сексом, будет рак шейки матки.
– Рак шеи? – озадачился Энтони. – Это как?
– Шейки матки, дубина! Ты хоть знаешь, что такое матка? Это вот здесь. – Она показала куда-то в районе застежки своих джинсов. – Там, внутри.
Энтони проследил взглядом за ее пальцем и почувствовал, как застучала в висках кровь. Рука сама собой взлетела к родимому пятну.
– Чего ты его прикрываешь? – спросила Зара.
– Что? – придушенно просипел Энтони.
– Да я про твое родимое пятно. Не надо его закрывать.
– Тебе, что ли, нравится?
– Ну да. А тебе разве нет?
Энтони в растерянности отвел глаза. Никто никогда не говорил с ним о его отметине; он привык делать вид, что пятна не существует.
– По-моему, очень сексуально.
Голос Зары одновременно и ласкал, и царапал слух.
Энтони задышал чаще. Никто никогда не называл его сексуальным.
– Мама его видеть не могла.
– Не может быть, – утешила Зара.
– Может! Она… Неважно, – оборвал Энтони.
– Еще как важно!
Несколько секунд Энтони молча смотрел в землю. Верность матери боролась в нем с внезапным отчаянным желанием выговориться.
– Она хотела, чтобы я носил повязку на глазу. Чтобы этой штуки не было видно.
– Повязку?
Энтони рывком обернулся и натолкнулся на недоверчивый взгляд Зары.
– Я помню. Она спросила, как я считаю – правда, мол, было бы весело носить повязку на глазу. Как у пиратов. И достала такую… жуткую черную пластиковую нашлепку на резинке.
– А ты?
Энтони зажмурился, вспоминая взгляд матери – отвращение, прикрытое бодрой неискренней улыбкой. От боли сдавило грудь.
– Я эдак посмотрел на нее и сказал: я же через повязку не смогу видеть. А она засмеялась и сделала вид, что пошутила. Только… – Он проглотил комок в горле. – Не шутила она. Я и тогда уже знал. Она хотела прикрыть пятно.
– Черт, ну и сволочь!
– Она не сволочь! – Голос Энтони сорвался. – Она просто…
Он закусил губу.
– А, по-моему, смотрится сексуально! – Зара придвинулась еще ближе. – Ну очень сексуально!
Наступила короткая пауза. Зара смотрела Энтони прямо в глаза.
– А… а если люди целуются, от этого бывает рак шейки матки? – спросил Энтони и сам удивился, каким хриплым стал у него голос.
Сердце колотилось как сумасшедшее.
– Вроде нет, – сказала Зара.
– Это хорошо.
Он медленно и неловко обхватил Зару за костлявые плечики и притянул к себе. Ее губы пахли мятой и диетической колой, язык мгновенно нашел его язык. Она уже целовалась раньше, как в тумане подумал Энтони. Много целовалась. Уж наверное, больше меня.
Когда они разъединились, он посмотрел на нее настороженно: вдруг смеется? Сейчас возьмет и скажет что-нибудь обидное.
Нет. К его изумлению и ужасу, она смотрела куда-то вдаль, и по щеке Зары ползла слезинка. В голове у Энтони замелькали картины обвинений и беспомощных оправданий.
– Зара, прости! Я не хотел…
– Не волнуйся, – тихо ответила она. – Это не из-за тебя. Совсем даже не из-за тебя.
– Значит, ты не против?
Он смотрел на нее, слегка задыхаясь.
– Конечно, не против. Я хотела, чтобы ты меня поцеловал. Ты же и сам понял. – Она вытерла щеку, подняла глаза и улыбнулась. – Знаешь что? Поцелуй меня еще.
К тому времени как Филиппа пришла домой, у нее страшно разболелась голова. Флер взяла такси и уехала на вокзал Ватерлоо, а Филиппа отправилась дальше по магазинам в одиночку. Она обошла магазинчики подешевле, куда постеснялась бы заглянуть с Флер, хотя втайне предпочитала именно их. Теперь туфли жали распухшие ноги, прическа потеряла всякую форму, на коже, казалось, осела вся лондонская пыль. Входя в квартиру, Филиппа услышала в кабинете незнакомый голос, и сердце забилось быстрее. Ламберт привел кого-то в гости? Можно будет устроить импровизированный ужин! Как удачно, что на ней розовый костюм – пусть думают, будто она каждый день так одевается!
Филиппа промчалась через прихожую, заглянула по дороге в зеркало, сделала утонченное и в то же время приветливое лицо и распахнула дверь кабинета.
Ламберт был один – сидел, сгорбившись, в кресле у камина и слушал автоответчик. Незнакомый Филиппе женский голос говорил:
«Необходимо срочно встретиться и обсудить сложившуюся ситуацию».
– Какую ситуацию? – спросила Филиппа.
– Никакую! – рявкнул Ламберт.
Филиппа посмотрела на красный огонек автоответчика.
– Она вот сейчас звонит? Почему ты не снимешь трубку и не поговоришь с ней?
– Почему ты не заткнешься? – прорычал муж.
Филиппа посмотрела на него. После ланча с Флер она уже снова начала думать, что ее брак, возможно, не настолько ужасен, может быть, есть еще надежда. Решение расстаться с Ламбертом постепенно растаяло, оставив привычное горьковатое ощущение неудавшейся жизни.
А теперь вдруг решимость вернулась. Филиппа набрала в грудь воздуху и сжала кулаки.
– Какого черта ты мне все время хамишь! – закричала она.
– Что-о?
Ламберт медленно повернул голову, глядя на жену с непритворным изумлением.
– Все, хватит, надоело! – Филиппа шагнула вперед, заметила, что все еще держит сумки с покупками, и плюхнула их на пол. – Ты обращаешься со мной как с прислугой! Как с какой-то дурой! Я требую уважения!
Филиппа топнула ногой, жалея, что никто их сейчас не видит. Великолепные реплики сами просились на язык, сцены бурных объяснений из тысяч любовных романов кружили в голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30