— Нет! Он должен умереть! Вы его не знаете! Это же тот самый чертов парижанин, который отхлестал по щекам и заставил отступить Дана, предводителя бушрейнджеровnote 41 — лесных пиратов…
— Ну и скажешь!
— Его надо убить немедленно! Хозяин — я, выполняйте приказ! Вас восемь человек, этого должно хватить. Отправляйтесь!
— Да полно! Куда торопиться, корабль в наших руках. Что за спешка
— отправить в ад семнадцатилетнего мальчишку!
Из этих слов бедные юноши узнали ужасную правду. Подозрение Тотора оправдалось — яхта попала в руки бандитов.
Для короля шерсти это означало разорение. Но детям, по крайней мере, гарантировалось сохранение жизни за огромный выкуп. Тотору же грозила неизбежная смерть.
По тону стюарда Гарри понял, что вести переговоры с убийцами, умолять или обещать что-то бесполезно. Эти негодяи знают об австралийских бушрейнджерах и, может быть, даже принадлежат к их банде.
Однако Тотор сохранил потрясающее хладнокровие. Конечно, сердце у него колотилось, но это не помешало ему тут же составить отчаянный план, на которые он всегда был мастак. В шепоте его слышалась насмешка:
— Ах так! Хотят проткнуть меня ножом, как цыпленка. Пустить кровь сыночку знаменитого Фрике! Это мы еще посмотрим!.. Пошли, Меринос!
Он увлек друга в каюту. На ощупь, со всей яростью и силой, удесятеренной опасностью, парижанин соорудил баррикаду, придвинув к двери мебель, чемоданы — все, что было под рукой.
— Это даст целых пять минут отсрочки. Быстро, спасательный пояс!
Тотор схватил пояс, приладил на груди и попросил:
— Застегни побыстрей и покрепче. Не судьба мне путешествовать богачом.
— Что ты хочешь делать?
— Ты слышал: земля близко, в миле по ветру… Я смываюсь через иллюминатор… изображу воздушную… нет, морскую, фею и доплыву до берега под покровом ночи! А там уж как-нибудь выпутаюсь… Как Робинзон! Почему бы и нет… все лучше, чем быть убитым. Застегнул пояс? Готово? Тогда обнимемся, старина Меринос, и — плюх в воду!
Послышался топот пиратов, спускавшихся по лестнице. Парижанин нащупал раскрытый иллюминатор и воскликнул:
— Пролезть можно. Пора!
— Хорошо, тогда и я с тобой, — решительно проговорил Гарри.
— Да никогда в жизни! Во-первых, ты ничем не рискуешь. А твоя сестра… Кто защитит ее?
— Отцовский миллиард. Она в большей безопасности, чем английская королева. О, я не беспокоюсь! Вот мой пояс. Застегивай, твоя очередь! Слышишь? Они уже у двери, пытаются открыть…
— Нет, я не согласен.
— Так надо!
— Покинуть мисс Нелли одну, среди бандитов! Нет, твое место рядом с нею. Было бы трусостью позволить тебе такое.
— Значит, трусом должен быть я?
— Ты меня заставляешь говорить глупости! Но здесь ты в безопасности, а следуя за мной, рискуешь жизнью. Подумай еще раз о мисс Нелли!
— Ты знаешь, как я обожаю сестру. Я без колебаний отдал бы за нее жизнь…
Сильные удары в дверь заглушили голос Гарри. Он прокричал:
— Повторяю… Никакой опасности для Нелли нет. Клянусь. А вот для тебя, бедняга Тотор… Она сама приказала бы мне: «Иди, брат, не бросай друга в беде!»
— Если бы знать, чем это кончится…
— Друг, я тебе десять раз обязан жизнью и разделю твою судьбу, это мой долг! Мы спасемся вместе или вместе погибнем!
— Гарри, умоляю тебя!
— Во имя сестры — я последую за тобой!
Удары в дверь становились все яростнее.
— Застегни же на мне пояс, гром и молния! — завопил Меринос. — А то будет поздно!
Дверь разлетелась в щепки. Раздались яростные крики, угрозы, проклятия. Гарри рванулся к иллюминатору и решительно бросился в море.
— Ныряй и берегись винта! — успел крикнуть ему Тотор.
Парижанин вылез в иллюминатор, мощно оттолкнулся, проделал в воздухе победное сальтоnote 42 и полетел вниз головой во мрак.
ГЛАВА 4

Во мраке. — В безбрежном океане. — Волнения Тотора. — Ужасное одиночество. — Как избежать солнечного удара. — А чего же поесть? — На кокосовых пальмах. — Неожиданная помощь. — Странные работники и забавный труд. — Sic vos non vobis! note 43 — Первый завтрак.
Скользнув по железной корме, Меринос и Тотор нырнули в волны.
Несмотря на пробковые пояса, они погрузились достаточно глубоко, чтобы избежать смертельного удара винтом. И вот уже яхта прошла мимо.
Подростки бодро плыли вперед и были уже вне досягаемости, когда разбойники на судне перебрались через баррикаду.
Под защитой темноты друзья слышали яростную перебранку — крики, проклятия разносились из иллюминатора с удивительной четкостью.
— Сбежали! Сбежали оба! Чтоб они дьяволу достались, эти проклятые мальчишки!
— Застопорить машину, быстро! Шлюпку на воду! Где факелы, оружие? Верните их живыми или мертвыми!
— Ну-ну, приятель, — проговорил Тотор, мастерски загребая саженками, — бегай, кричи, пока не сорвешь глотку… здесь темно как в бочке… теперь мы плевать на тебя хотели! Эй, Меринос… ты здесь?
— Да! Главное, нам нельзя терять друг друга!
— Ты прав: сейчас это было бы очень некстати… В общем, надо держаться в виду друг друга и плыть рядом, как добропорядочные морские свинки, которые собираются порезвиться.
— Черт! Злую, однако, с нами шутку сыграли!
Наступило молчание. Оба друга пытались сориентироваться или хотя бы определить, откуда дует ветер, чтобы найти берег.
С помощью поясов пловцы хорошо держались на поверхности и не уставали. Время от времени они высовывались из воды, чтобы почувствовать направление бриза.
Во мраке ночи, безмерном морском пространстве, плеске волн вопли с яхты слышались все слабее. Видно было, как меркли огни; корабль удалялся и терялся из виду.
Хотя враги были уже не страшны, но в тот момент, когда «Морган» исчез навсегда, беглецы осознали весь трагизм своего положения.
Еще вчера, богатые, счастливые и свободные, преисполненные радости, они отплывали в дальнее путешествие. Все улыбалось им. Казалось, осуществимы самые смелые мечты. Будущее представлялось незыблемым, как скала. И в один миг все рухнуло, вокруг — беспощадные враги, позади устланный трупами путь.
Беспомощность, тревога и страх угнетали молодых людей. Они всего лишь жалкие человеческие существа, которые сражаются с океаном за свое хрупкое существование. Впереди ни приюта, ни еды, возможно, нет даже надежды!
Но Тотор был взволнован по другой причине. Его растрогала простота, с которой Гарри по велению души, не раздумывая, принес себя в жертву другу. Честное, склонное к самопожертвованию сердце Тотора сильно билось в груди.
— Черт побери! Бедняга Меринос, — проговорил он срывающимся голосом, — в скверную же ты попал переделку из любви ко мне!
— Да нет же! Я просто решил искупаться.
— Все шуточки! Это ты умеешь… И все же здорово! Ей-богу, ты настоящий мужчина! Потрясающе… Я плачу, как малое дитя.
Меринос ответил в духе насмешников-янки:
— Осторожно, Тотор! Море может переполниться!
— Молодец! Знаешь, чтобы отнестись ко всему этому так просто, нужно быть богачом! Точно, Меринос, ты герой!
— Стараюсь как могу, друг мой, я прошел твою школу, суровую и доблестную, в которой узнают, что такое долг, самопожертвование.
— Засыпаешь меня комплиментами, хотя очередь — моя!
— Ладно, кончай! Хватит, дружище, давай попытаемся быть серьезными жертвами кораблекрушения.
— Образцовыми потерпевшими! Что ж, давай. Но я должен был сказать то, что сказал. А теперь обдумаем наше положение.
— Все очень просто! Мерзавец Дик меня похитил! Тебя хотели убить, но упустили случай. Яхта пропала, и я в трауре по ней. Мы держимся на воде как поплавки, и я ощущаю бризnote 44.
— Я тоже! Ветер сзади… значит, земля впереди.
— Тише! Слышишь? Прибой…
— Отлично! Поплыли. Еще немного!
Юноши плыли еще добрую четверть часа. Шум прибоя усилился. Потом в звездном мерцании появились белые барашки пенящихся волн. Тотор радостно вскричал:
— Ура! Я достаю ногой до дна… Приплыли!
Они продвигались медленно: волны на отмелях сшибали с ног. Друзья поднимались, снова плелись и наконец добрались до берега. Вода текла с них ручьями. Выжав одежду и не рискуя в потемках идти дальше, оба растянулись на песке.
— Может, вздремнем? — предложил Тотор. — Жарко, во сне обсохнем.
— Well! note 45 — ответил Меринос, — так и сделаем, а когда рассветет, оглядимся.
Через два часа утреннее солнце осветило самый тусклый и унылый из пейзажей.
Бедняги находились в огромной, почти круглой бухте, окаймленной белесоватой, сухой и рыхлой землей. Лишь у самой кромки берега морские водоросли образовали слой перегноя, где росли кокосовые пальмы. Избитые и искривленные ветром их тонкие стволы редкой колоннадой обрамляли бухту.
Вдали, насколько хватало глаз, простиралась белесая земля, залитая первыми солнечными лучами. Не видно было ничего живого — ни птиц, ни зверей, ни людей. Впору было сойти с ума от одиночества.
— Черт возьми! Здесь, похоже, не так людно, как на Итальянском бульваре в Париже!
— Yes! note 46 И не так оживленно, как на Бродвее или Бруклинском мосту… Indeed! note 47 Не хватает автобусов, трамваем, кэбовnote 48, телеграфных проводов, восемнадцатиэтажных домов, автомобилей, пешеходов, разносчиков газет…
— Даже ни одного кафе или поилки Валласаnote 49, а уже пить страшно хочется!
— И есть тоже, Тотор!
— Да-да! Сейчас как раз то время, когда образцовый стюард мистер Дик приносил гренки с маслом, ветчину, чай, сгущенное молоко, холодные закуски, пирожные… Ну попадись он мне!..
— Замолчи, изверг! Я и так истекаю слюной.
— А я и в самом деле попробую раздобыть еды.
— Тогда давай торопись!
— Видишь пальмы? Эти достойные представительницы флорыnote 50 дают плоды, так называемые кокосы, которые заключают в себе съедобное ядро и молоко, или, если угодно, питьевую воду.
— Целый завтрак. Правда, скудный.
— Пища анахоретовnote 51 или робинзонов… пойдем же за ней!
Меринос с Тотором тронулись в путь, но, пройдя всего лишь сотни две метров, убедились, что солнце печет нестерпимо, а прикрыться нечем.
— Этим шутить нельзя, — воскликнул Тотор, — мы почти на экваторе, и солнечный удар по темечку прикончит нас в пять минут.
— Ах, Тотор, где мой старый добрый шапоклякnote 52, который ты набил в Австралии свежей травой, чтобы спасти меня от теплового удара.
— И птичьи яйца, которые так восхитительно пахли рыбьим жиром и тухлой рыбой…
При этих словах, напоминающих о трагических и смешных событиях, парижанин сделал победный кульбитnote 53 и воскликнул:
— Не могу предложить тебе цилиндр, но зато получишь потрясающий колпак цвета хаки, совершенно клоунский. Смотри! Соображаешь?
Друзья стояли под пальмами, перед грудой огромных орехов, прикрытых волокнистой оболочкой.
Парижанин, от которого ничто не скроется, заметил, что на некоторых упавших орехах сохранился широкий и длинный карман, прикрывающий орех, и большой моток волокон. Сам карман, табачного цвета, высотой сантиметров в шестьдесят, состоял из прочных, очень эластичных волокон, которые переплелись так, что получилась грубая, плотная, непроницаемая ткань. У него строго коническая форма с крысиным хвостиком сверху.
Тотор вынул орех из оболочки, растянул ее обеими руками в длину, подвернул края и радостно воскликнул:
— А вот и шляпа! Похожа на бумазейный чепец, гасильник для свечей и, главное, на колпак звездочета. Солнцезащитный и водонепроницаемый, стоит на голове, словно картонный! Требуйте товар бесплатно у дипломированного изготовителя-изобретателя! Никакой государственной гарантии! А ты, голубчик, прикрой-ка свой черепок. Наверное, горяч, как страусиное яйцо всмятку!
Меринос с серьезным видом натянул шапку до ушей.
— Hello! Тотор, ты гений! Во всем мире один ты можешь до такого додуматься!
— Ты мне льстишь, однако приятно. Надеюсь, папа был бы доволен. Жалко, что нет «кодака»note 54, ей-богу, тебя надо бы снять с поясом, с которым ты похож на свирепого зверя, и в шляпе некромантаnote 55. Но я болтаю, а моя тыква греется! Еще заработаю мигреньnote 56, а аспирина нету!
Парижанин в свою очередь украсил голову остроконечным колпаком и добавил:
— Полюбуйся-ка на меня!
— Ты великолепен, я и о себе теперь лучше думаю! Пожалуй, самое время позавтракать.
— Точно, неплохо бы слопать один такой фрукт и выдуть стакашек! Поищем!
Порывшись в куче упавших плодов, они с удивлением обнаружили, что большинство орехов пусты, а в нижней части отчетливо видна круглая дыра — словно кто-то просверлил крепкую древенистую кожуру каким-то идеально заточенным инструментом.
— Чистая работа, — произнес Тотор. — Кто же мог так продырявить скорлупу, чтобы съесть мякоть?
Внезапно раздался шум: полдюжины орехов отделились от вершины и тяжело упали на землю. Один из них чуть не попал в Мериноса, который отскочил назад.
— Нас обстреливают! — крикнул он. — Еще немного, и мне проломили бы голову!
— Какой-то безмозглый шутник устроил представление знаменитой басни «Желудь и Тыква»!
— Кто же это? Обезьяна?
Оба подняли головы и, вытянув шеи, всмотрелись. У начала кроны скользили большие бугорчатые, глянцевитые, неуклюжие, бесформенные существа с короткими лапами. Казалось, у них нет ни голов, ни хвостов.
Друзья хорошо различали, как на пятнадцатиметровой высоте двигаются между ветвями эти противные существа. Ощупывают кокосовые орехи, вероятно, оценивая их зрелость, а затем быстро срезают у основания.
— Так это же крабы! — воскликнул Тотор. — Крабы. Карабкаются по деревьям, точно так же, как медведь Мартэн в парижском Ботаническом саду!
— Чудо природы! — рассудительно заметил Гарри.
— Черт возьми, какие огромные! Наверняка не меньше пятидесяти сантиметров. Вот они — ловкие сверлильщики кокосов! Подождем немного, уверен, и мы поживимся с этого барского стола!
Друзья отошли в сторону, спрятались и вскоре стали свидетелями оригинального зрелища. Тотор не ошибся, это были действительно огромные крабы. Сбив достаточно орехов, они поползли вниз.
На каждом стволе были видны кольцевые рубцы, ежегодно возникающие в местах отпадения ветвей. На рубцах образовались толстые, шероховатые и извилистые валики, наподобие ступеней. Крабы сумели использовать образовавшиеся выступы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30