О, жестоко отомстим!
Мистер Дик снова взглянул на Нелли, пожал плечами и спокойно буркнул:
— Пустяки, детские капризы! Это пройдет.
И, повернувшись к Мериносу, добавил:
— А вы, молодой человек, поберегитесь, ваши дела плохи. Мистер Стоун, король шерсти, плачется, что он нищий, что я его обдираю как липку и ему никогда не собрать денег на выкуп. Так что ваши уши держатся на волоске, а голова опасно шатается на плечах.
— Отец сделает все необходимое. А я вас не боюсь и готов ко всему, даже к смерти… Прежде всего к смерти!
— А я прежде всего готов оприходовать сто миллионов долларов! Это выдающаяся финансовая операция. В случае осложнения она посодействует получению королем шерсти двух ваших ушей, а при необходимости, и вашей головы, мистер Гарри!
— Вы повторяетесь, мистер Дик!
— А вы бравируете, мистер Гарри. Осторожно! Я принадлежу к породе людей-тигров, которых не принято дергать за усы!
— Опять угрозы?
— Да, не уподобляйтесь Тотору! И знайте — ваша жизнь в моих руках. Я могу вас убить без разговоров, если мне того захочется. У меня останется мисс Нелли, которая по-прежнему стоит моих ста миллионов долларов!
Несчастный юноша, бледный и подавленный, опустил голову, сжав кулаки. Хриплый стон вырвался из горла, слезы ярости жгли глаза.
— Вот теперь вы благоразумны, и это очень хорошо, — спокойно проговорил бандит. — Видите, мисс Нелли уже лучше, она сделала вывод из кончины вашего спутника… Теперь вы оба подготовлены к сообщению, которое вас заинтересует.
— Кроме родителей и друга, нас ничто интересовать не может! — с достоинством ответила девушка, пытаясь говорить уверенно.
— Вот записка вашей матери, которую я любезно согласился передать вам… Попробуйте сказать теперь, что я не достоин благодарности.
Брат и сестра обменялись долгим взглядом, в котором сквозило сомнение.
Мистер Дик пожал плечами и вынул из кармана элегантный черепаховый бумажник, инкрустированный золотом. Достал из него бумагу, подал Мериносу и добавил:
— Ах да, понимаю, вы, вероятно, считаете письмо поддельным. Какой же смысл подделывать? К тому же я, джентльмен высокого полета, никогда не опущусь до фальсификацииnote 179.
Нелли подошла, склонила голову к голове брата. Его связанные руки дрожали.
— Да, — сказала она вполголоса, — это мамин почерк. Бедная мама!
И оба жадно стали читать строчки, в которые мать вложила всю душу.
«Дорогие мои, любимые, крепитесь! Мы делаем все мыслимое и немыслимое, чтобы возвратить вас. О, вы знаете, мы ничего не пожалеем… От всей души целую вас, тебя, моя Нелли, тебя, мой Гарри, вас, мой Тотор.
Нас заверили, что с вами хорошо обращаются, и это нас немного утешает. Крепитесь, и тысяча поцелуев, дорогие, любимые!
Ваша мать Маргарет С.Стоун».
Нелли вытирала глаза и тихо шептала:
— Должно быть, они очень страдают, Гарри, я это чувствую между строк.
— Да, — серьезно ответил молодой человек, — они страдают даже больше нас! Ах, если б с нами был наш бедный Тотор! Я уверен, что они сделают невозможное, но столько денег трудно получить так быстро.
— Вы совершенно правы, мистер Гарри, тем более что ваши родители по своей вине потеряли драгоценное время! И если с их сыном, а также с мисс Нелли случится несчастье, которое я первый буду оплакивать, они окажутся единственными виновниками.
— О чем это вы? — спросил Меринос, встревоженный вкрадчивым многословием бандита.
— Как американец и миллиардер, ваш отец не знает никаких
ограничений. Это неистовый, импульсивный человекnote 180, перед которым все должно склониться. Представьте себе, вместо того чтобы подчиниться, он приказал схватить и передать судебным властям посланного мною к нему доверенного человека за шантаж и похищение людей. Эта оплошность обошлась мне в сто тысяч долларов, которыми пришлось подмазать судью.
— Подмазать? — не понял Гарри.
— Да, подкупить его, если вам так больше нравится, и добиться освобождения моего полномочного посла… я никогда не оставляю в беде своих! Вот вам и первая потеря времени и денег! Кроме того, мистер Гарри, вы помните знаменитую шутку, брошенную вашим отцом в Атенеум-Клубе? Пересказанная в прессе, она порадовала снобовnote 181 обоих полушарий.
— Не знаю, о чем вы говорите.
— Я был там и помню, как сейчас, это оригинальное изречение. Король шерсти сказал: «Удивительно, как мал наш мир. Земля — всего лишь место для прогулок, где все знакомы друг другу, встречаются и толкутся! Невозможно уединиться, узнать радости инкогнитоnote 182, каждый заметный человек — мученик интервью, жертва газет и добыча фотокамер. Вызываю любого на пари, что ему не удастся даже на неделю скрыться от всевидящего ока, который зовется Господин По-секрету-всему-свету». Хорошо сказано, но в корне неверно, потому что я вот уже пять недель удерживаю одну из лучших яхт Соединенных Штатов и детей одного из финансовых магнатов, и никто в целом свете не может догадаться, где вы спрятаны. Известно одно: Дик Сеймур похитил вас, все за вас боятся, и правильно делают. Но это все!
Речь Сеймура, похоже, не произвела особенного впечатления на молодых людей. Негодяй продолжал:
— Исходя из весьма иллюзорной идеи, ваш отец счел, что легко сможет вас найти. Он человек решительный и действует с размахом. Тотчас были отправлены телеграммы во все страны мира. В них привлекалось внимание правительств, дипломатических представителей, портовых властей к «Моргану», он был поставлен вне закона, ему запрещалась стоянка в цивилизованных странах. Это отняло ровно два часа! Затем были отправлены депеши с приказом зафрахтовать по любой цене все свободные суда в Австралии и соседних государствах. Пакетботы, грузовые суда, яхты, лоцманские суда, привлеченные колоссальной премией, обещанной тому, кто найдет «Морган», незамедлительно наполнили трюмы углем, загрузили продовольствие и вышли в море. Правительство предложило Стоуну военные корабли, и огромный флот стал прочесывать во всех направлениях моря, где, как предполагалось, укрывается «Морган». Суда прибыли из Мельбурна, Сиднея, Аделаиды, из голландских колоний, отовсюду… они обыскали берега, бухты, острова, островки и даже рифы!
Все это было чистым убытком! Ибо то, что Дик Сеймур решил спрятать, найти невозможно! У меня есть свои запасы продовольствия, свои угольные склады, свои экипажи, свой флот, есть и сообщники среди тех, кто меня искал! А я в это время сделал самую простую вещь: перекрасил «Морган», который стал неузнаваем, и дал ему другое имя, другой номер, другие документы, другое гражданство и… присоединил ради забавы к другим судам, чтобы участвовать в собственных поисках! В таких обстоятельствах ваш отец неизбежно должен был совершить самую плачевную ошибку, и он ее совершил! Он потерял на этом много времени, еще больше денег. Мистер Стоун мог убедиться, что я неизмеримо сильней, и поставил под угрозу вашу жизнь, мистер Гарри.
— Угрозу? Что вы такое говорите? — удивился Меринос.
— Да ведь установленный мною срок неуклонно сокращался, и с завтрашнего утра составит всего лишь тринадцать дней. Ваш отец жалуется на финансовые трудности, сообщает, что фонды поступают медленно… Тем хуже для него и для вас! Я не соглашусь ни на час отсрочки, мистер Гарри! Если через тринадцать дней выкуп не будет полностью доставлен, вы сначала лишитесь ушей, а потом и головы…
— Как же вы жестоки!
— Вовсе нет! Просто умею считать и выдерживаю срок платежа.
— Но мы далеко от Сиднея, может случиться непредвиденное событие, которое парализует самые лучшие намерения отца.
— Это невозможно, мистер Гарри! Я принял меры и полностью владею ситуацией. Буби-Айленд всего в четырехстах милях отсюда. Телеграф был восстановлен и отремонтирован благодаря частной инициативе… моей! Так что есть постоянная связь с вашим отцом. С другой стороны, у меня тысяча двести людей и двадцать судов, которые находятся в постоянном движении, крейсируют и предотвращают неожиданности… О, вас очень хорошо охраняют! Кроме того, все знают, что при малейшем подозрении в предательстве вы оба будете безжалостно уничтожены!
Бандит выложил все эти ужасные подробности с хладнокровием промышленника, излагающего ход деловой операции.
Нелли и ее брат были перепуганы до смерти, а Мэри, безмолвная свидетельница ужасной сцены, как ребенок, забилась в угол, не в силах сдержать слез, которые тихо струились по ее щекам. При последних словах изверга, произнесенных со спокойной наглостью, Нелли испустила жуткий крик. Она бросилась на шею брату, шепча срывающимся голосом:
— Гарри! Я не могу больше, я вся дрожу, кровь стынет в жилах. Схожу с ума от страха. Хочу быть твердой, но не могу. У меня сердце сжимается! О, эта ужасная мысль о постоянно грозящей нам смерти. Она отравляет каждое прожитое мгновение! Гарри, брат мой, страх убьет меня раньше, чем это чудовище!
Испуганный возбуждением сестры, которое последовало за нервным припадком при известии о гибели Тотора, Меринос не знал, что делать, какими словами утешить ее.
Гарри сам очень нуждался в мужской поддержке, но Тотора, храброй и пламенной души их маленького войска, не было больше с ними! Тотора, который одним неожиданным словом снимал усталость, прибавлял бодрости и сил!
Связанными руками Гарри прижимал сестру к груди и ласково шептал ей на ухо:
— Умоляю, будь твердой, не показывай подлецу слабость. Такое зрелище его восхищает, наши страдания — его радость!
— Ну-ну, мисс Нелли, — вмешался мистер Дик, — не считайте ваше положение хуже, чем оно есть. Другого выхода, кроме уплаты денег, нет, но ваши родители, без сомнения, сделают что надо. У вас еще тринадцать дней впереди. Тринадцать дней, роковое число, которое одним приносит счастье, а другим несчастье…
Напуганная Нелли слушала эти слова банального ободрения и одновременно ужасного ультиматума, срок которого истекал через тринадцать дней, и, несмотря на ужас положения, внезапно припомнила, как Тотор в день отплытия «Моргана» из Сиднея произнес слова, вызвавшие веселые протесты: «Но мы отплываем тринадцатого! Это мне не нравится!»
Бедный Тотор! Как у многих сильных духом, у него был странный и нелепый предрассудок насчет несчастливого тринадцатого числа. Но зато как же все посмеялись, и он первый!
А Нелли еще говорила ему об изобилии числа тринадцать на славных эмблемах Американской республики!
Ах, как весело было на причалах и огромном рейде при отплытии «Моргана»! Из грубых глоток матросов вырывались крики «виват», ревели сирены, флаги словно горели под ярким солнцем, их учтиво приспускали, чтобы обменяться приветствиями…
Да, число тринадцать… «Тринадцать дней» — только что змеиным шипом прозвучало из беззубого рта мистера Дика.
— Это рок! — сказала себе Нелли. — Неужто в самом деле числа влияют на наши судьбы?
Она вспоминала, обдумывала, рассуждала, а в ушах звучали последние угрозы бандита. Все еще обнимая брата, девушка начала всхлипывать.
Довольный произведенным впечатлением, уверившись, что пленники будут послушны и не попытаются снова сбежать, мистер Дик встал, чтобы уйти.
Вдруг три взрыва прогрохотали вдали, в открытом море. Три раскатистых, звучных, с равными промежутками выстрела. Их вибрирующий звук словно ударялся о волны и эхом отдавался в высоких деревьях.
Наверняка палили из пушки, да еще полным зарядом. Гарри и Нелли вздрогнули и тревожно переглянулись. Мистер Дик побледнел, сжал кулаки и в ярости вскрикнул. Он выбежал навстречу людям, которые мчались со всех сторон, выспрашивая друг у друга, что случилось.
— Присмотрите за пленниками, — приказал бандит, — подзорную трубу, быстро!
Ему принесли трубу, он навел ее на горизонт, целых пять минут всматривался в далекие сигналы, невидимые для его товарищей, и наконец произнес:
— Ну да, да! Отвечайте так же!
Три пронзительных свистка разорвали воздух, и почти сразу из невидимой амбразуры, пробитой в вертикальной скале, трижды выстрелила пушка. Затем четверть часа прошло в абсолютной тишине. Понемногу над четкой линией, отделяющей воды от небесного свода, возникли стройные мачты. Затем вдоль горизонта потянулся огромный чернильно-черный султан дыма.
Казалось, что корабль поднимался из бесконечных таинственных глубин. Он возникал на глазах, рос, вот прорисовалась корма, стало видно, что корабль отважно движется сквозь пенные буруны.
Он отсалютовал флагом, просигналил, что на борту все в порядке, и бросил якорь в двенадцати кабельтовыхnote 183.
После появления корабля мистер Дик казался все еще крайне обеспокоенным. По-прежнему бледный, он топал ногами и восклицал:
— Наконец-то!
Затем кинулся в большую комнату, где находились пленники, и бросил им:
— Будьте готовы к отплытию.
От судна, покачивавшегося посреди бурунов, уже отошел вельботnote 184. Матросы дружно гребли и остановились лишь тогда, когда киль коснулся песка. Нелли, Меринос и Мэри спустились по лестнице с обрыва. Мистер Дик замыкал шествие. Моряки перенесли несчастных на суденышко, бандит уселся рядом с пленниками и скомандовал:
— Вперед!
Хмурые, молчаливые, снедаемые беспокойством, Гарри и Нелли ежеминутно задавались вопросом, что с ними будет. Однако, как ни тревожно было, Меринос не переставал вглядываться в судно. Вдруг у него вырвался стон. Несмотря на толстый слой черной краски, покрывающей бывшую когда-то бело-золотой корму, несмотря на то, что мачты, реи и снасти обмазаны грязью и сажей, а надстройки на палубе снесены, он узнал законченность линий, слияние изящества и силы, элегантные формы, которые не поддались грязи и повреждениям; он узнал свою яхту, дорогого «Моргана»!
Бедный корабль, какая несчастная судьба и у него!
Но юноше некогда было философствовать по поводу их общей горькой участи. Матросы уже подгребли к яхте. Трапы остались на месте. Вельбот, подвешенный на таляхnote 185; поднялся вместе с экипажем и пассажирами до уровня борта.
На отвратительно грязной палубе сновали около пятнадцати матросов, большей частью пьяные, на вид — отъявленные головорезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30