Я запомнил адрес, но звонить не стал. Мне хотелось ее увидеть. Жила она в «Багдаде» на бульваре Беверли. Это был один из тех новоиспеченных отелей с отдельными маленькими коттеджиками, расположенными вокруг плавательного бассейна и по Всей территории, засаженной пальмами и банановыми деревьями. Отель смахивал на Багдад, как овощной суп на Тихий океан. Но коттеджики были просторными, очень симпатичными, недавно покрашенными в голубой и белый цвет.
Мисс Планк занимала номер шесть. Я нашел его где-то в седьмом часу. До сих пор все шло отлично. Приободренный таким везением, я постучал.
Шаги. Человек не босой, а в туфлях на высоких каблуках. Это ясно слышно. Дверь открылась. В проеме двери стояла — да, та самая мисс Планк!
— Хэллоу, мисс Планк, — поздоровался я.
— Ну, хэллоу. Я вас помню. По приемной у доктора.
— Я же был там, потому что...
Я не закончил фразу. А вдруг ей нравятся больные люди? Интересно, сама-то она от чего страдала? У доктора мне показалось, что болезни от нее так же далеки, как душа от планеты. По-моему, в тот момент я страдал сильнее ее.
— Мне хотелось бы спросить вас кое о чем...
— Да. А что за вопрос?
— Олл-райт, если я войду в дом? Возможно, вопросов будет изрядно.
— Разумеется. Спрашивайте сколько угодно.
Загадочное существо. Но внешность — потрясающая. На ней действительно были туфли на высоченных каблуках, голубой свитер из чего-то пушистого и мягкого и синие брюки из эластика. После поэта из троевской своры все эластиковое мне казалось отвратительным. Но мисс Планк моментально излечила меня. То что надо!
Она повернулась, демонстрируя, как облегает эластик, и вошла в коттедж; я вошел следом. Заперев дверь, Полли сказала: — Присаживайтесь. Хотите чего-нибудь выпить? Кто вы такой? Господи, как я рада, что вы зашли. А вы?
— Ну... — протянул я, не зная, как ответить. Но она, не дожидаясь ответа, продефилировала через гостиную на кухню.
— Проходите сюда, — позвала она, — здесь питье. И я тоже выпью.
Я вошел.
— Ну не забавно ли? — говорила она. — Я только что сотворила себе «мартини». Сейчас организую второй бокал. Или вы предпочитаете что-то
из этого?
Она указала на две бутылки, в одной был превосходный скотч, во второй дешевый бурбон.
— Мартини, — сказал я, — если не жалко.
— Пейте сколько угодно. Вот, наливайте сами. Мы выпьем, а потом принимайтесь расспрашивать.
— О чем?
— Не знаю. Вы же хотели задать какой-то вопрос?
— Уже все забыл.
Она стояла, прислонившись к раковине, и если вы воображаете, что кухни не могут действовать возбуждающе, посмотрели бы вы на кухню мисс Планк! В комнате доктора Питерса я бросил всего два мимолетных взгляда на лицо девушки, а теперь понял, что природа ее ничем не обделила.
Волосы цвета шерри падали горячей волной, подчеркивая неповторимость открытой левой половины лица с потрясающим зеленым глазом, таким одновременно манящим и отталкивающим, таинственным под густыми ресницами. Нет, у нее было действительно очаровательное лицо, прямой носик, дугообразные ровные брови над этими удивительными зелеными глазами. И губы — пухлые, полураскрытые, влажные, чуть двигающиеся, как опасные лепестки актинии.
Внезапно я одернул себя. Зачем я сюда явился? Чтобы работать. Почему же теперь стою и млею возле мисс Планк, размышляя о ее губах и прочих прелестях? Дело прежде всего!
— Мисс Планк, — сказал я, — что в отношении Мордехая Питерса.
— Не знаю. Что вас интересует?
— Послушайте, нам надо... немного помолчать.
Мы вернулись в переднюю комнату, очень милую. Привлекательная мебель, привлекательные занавеси, привлекательная кушетка. Мы уселись на кушетку. Я хлебнул мартини, потом произнес:
— Мисс Планк...
— Зовите меня Полли. Меня мучает любопытство...
— Да? Что вас интересует?
— Кто вы такой?
— Меня зовут Шелл Скотт. Вот...
Я сунул ей в руки удостоверение. Не знаю, чего я хотел добитьсяь но произвел впечатление.
— Я сразу поняла, что вы кто-то...
— Вот и хорошо. Теперь припомните, где мы встретились. Я вошел в приемную доктора Питерса, а вы... ах...
— Да, я ушла в соседнюю комнату, чтобы одеться. На мне ничего не было. Но, полагаю, вы это заметили?
— Не сомневайтесь.
Мы некоторое время помолчали, погруженные каждый в свои мысли. Похоже, мисс Планк не отличается острым умом и наблюдательностью. Поэтому информацию необходимо извлекать осторожно, чтобы не нарушить ее умственного баланса.
Сделав очередной глоток мартини, я заговорил:
— Мисс, я хочу сказать, Полли...
— Да, я буду звать тебя Шеллом. Договорились?
— Прекрасно. Когда...
— Вы все выпили. Я пойду наполню наши бокалы. Нет, лучше сделайте это вы.
— Через минуту. Послушайте, когда вы одевались в соседней комнате, туда заходил доктор Питере. Пробыл он там совсем недолго. Так вот...
Черт побери, а не задаю ли я неделикатный вопрос? Но я набрал побольше воздуху и твердо произнес:
— Что он там делал?
— Звонил по телефону.
— Ага... Прямо в вашем присутствии?
— Я же была за ширмой. Там большая ширма, за которой можно укрыться. Я там раздевалась.
— Не повторяйте этого!..
Я тут же припомнил: видел ширму и стул, когда открывалась дверь.
— Вы хотите сказать, Полли, что он мог не знать, что вы там? Или позабыл об этом?
— Запросто. Он вел себя именно так. Даже не посмотрел, есть ли кто-нибудь за ширмой. Могу поспорить, что вы бы это сделали.
— Точно... А этот телефонный разговор. О чем он был?
— Не знаю, Шелл. Он просто позвонил кому-то и сказал... какое же имя он назвал?.. Да, что кто-то здесь расспрашивает о Чарли Байте. Да, Шелл Скотт.
— То есть я.
— Вы правы. Верно. Он говорил о вас. Она широко раскрыла глаза:
— Это важно, да? Потому что в это время вы разговаривали с ним...
— Даже очень важно. Он не упоминал никаких имен? Других имен, я имею в виду? Например, имя человека, которому он звонил?
— Он только сообщил, что вы находитесь у него и спрашиваете о Чарли Байте, после этого повесил трубку и вышел.
— Угу. Именно это я и считал возможным. — Иначе появление этих бандитов на Бенедикт Драйв было необъяснимым. Так кому же уважаемый доктор позвонил? Если бандиты были парнями Джо Раиса — он мог звонить Раису. Это меня здорово озадачило.
— Не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?
— Валяйте.
Я нашел в записной книжке номер телефона Питерса и позвонил. После нескольких минут ожидания я положил трубку и сказал:
— Его нет на месте.
— Кого?
— Доктора Питерса.
— Конечно. Он меня предупредил, что появится у себя в офисе по окончании выборов. В понедельник у него тоже не будет приема.
— А не говорил, где он будет?
Она покачала головой. Я тоже не мог догадаться, где искать доктора, но про себя решил, что непременно разыщу.
— Пейте же, — сказала Полли.
— Хватит. Я должен попытаться его отыскать — хотя и не представляю, куда его черт занес.
— Сегодня вечером вам его не отыскать, верно? Во всяком случае, сию минуту.
— Фактически, видимо, до завтрашнего утра. Мне думается, теперь он уже чувствует, что я его разыскиваю, так что наверняка спрятался в надежном месте.
— Кото вы хотите разыскать?
— Доктора, Мордехая Питерса.
— Вы больны?
— Болен? Я здоров как бык... как сам доктор.
— А я вот не знаю, больна я или нет. Но к доктору Питерсу больше не пойду. От него нет никакого толку. Единственное, что он делает, это велит мне раздеваться...
— Перестаньте...
— А потом несет всякую чушь.
— Да, я слушал его. Но в наши дни его болтовня высоко котируется.
— Возможно, у меня ничего и нет. Сама не знаю. Все дело в том, что я такая страстная.
— Старик Питере давно уже никуда не годится. Что вы про себя сказали?
— Я слишком страстная.
— Я так и подумал.
— Я постоянно... ну понимаете, чем бы я ни занималась, я все время думаю об этом. Я имею в виду... Шелл, налейте еще один бокал мартини.
— Хорошо. Всего один. Продолжайте Я налил нам обоим. Мы чокнулись, и Полли сказала:
— Вот почему я к нему пошла. Я слишком пылкая. Сексуальная.
— Понятно. Это я подозревал.
— Но Питере мне ни чуточку не помог... Возможно, мне и не нужно помогать, а? Возможно, это олл-райт?
— Я не вижу в этом ничего плохого. Фактически, если это считается болезнью, я сам тоже нездоров. Но болезнь такого рода как раз и является здоровьем. Лично я в этом глубоко убежден.
— Я слишком много об этом думаю. И люблю целоваться.
— Вы абсолютно здоровая девушка, даю вам слово.
— Рада, что вы так считаете, Шелл. Но все равно, я какая-то ненормальная. Взять хотя бы, как я сегодня увидела вас. Когда я стояла совершенно раздетая и... и заметила, как вы посмотрели на меня... Я не могу описать, что я почувствовала. О-о!
Так вот оно что! Я все понял.
— Шелл, поцелуйте меня. Поцелуйте меня! Я поцеловал.
Наверное, она и вправду все время думала об этом. Говорят о горячих поцелуях, о страстных поцелуях, о безумных поцелуях. Я не знаю, как определить поцелуй Полли. Как будто у нее четыре губы. Одним словом, ее поцелуй послал особый импульс по моей нервной системе. По-моему, ученым следует заняться серьезным изучением такого рода энергии: ее можно использовать вместо ракетного топлива или еще где-нибудь.
— Шелл?
— Полли?
— Я была сейчас на грани...
— Чего?
— Сама не знаю.
— А я чуть не сделал крупное научное открытие. Давай повторим все сначала.
— Мне кажется, я слишком разнервничалась. Ты заставляешь меня нервничать, Шелл.
— Я? Почему?
— Ты такой большой, сильный и мужественный.
— Ты так считаешь, да?
— Немного необузданный, но в то же время очень милый. И возбуждающий.
— Возбуждающий?
— И потом эти сумасшедшие белые волосы и стальные голубые глаза...
— Серые. Они у меня серые.
— Серые? А мне они кажутся голубыми... Возможно, я плохо разбираюсь в цветах. Когда я была маленькой девочкой...
— О'кей, голубые. Дальше?
— Внешне ты кажешься грубым и резким, а на самом деле ты милый. И очень волнующий.
— Волнующий?
— Угу.
Молчание. Я смотрел на нее, она — на меня. Кажется, так продолжалось долго.
— Эй, — прошептал я, — я знаю одну игру.
— Расскажи мне. Ох, расскажи... Разумеется, я рассказал.
Когда я возвращался домой, на улице продавали экстренный выпуск газет. Огромные черные заголовки кричали о том, что Джонни Трои умер.
Я прочитал сообщение, сидя в машине. Подзаголовок гласил: «Обладатель золотого голоса покончил с собой».
Прежде чем приняться за чтение, я зажег сигарету и несколько раз затянулся. Какого дьявола? Покончил с собой? Он вел себя немного странно. В его манерах чувствовалось какое-то напряжение, он излишне много пил, нервничал; когда я уходил, он говорил со мной тоже необычно. Но в целом — нет, совсем не так ведет себя человек, задумавший самоубийство.
Чем дальше в лес, тем больше дров. Я расследовал самую обычную смерть от несчастного случая, едва допуская, что полиция проглядела самоубийство или, еще маловероятнее, убийство, а теперь близкий друг умершего совершил вроде бы самоубийство... совсем неожиданное... слишком смахивающее на...
Я прочитал остальную часть истории, напечатанную на первой странице.
Троя нашел в его апартаментах Юлиус Себастьян. Он звонил Трою, чтобы узнать, как прошла встреча со мной, но не смог дозвониться. Зная, что певец должен быть у себя, и немного освободившись, Себастьян поехал к нему. Дверь была заперта: достучаться не удалось. Его впустил управляющий. Трои находился в своей спальне. На столике рядом — снимок, где они вместе с Чарли Байтом, а в середине Джонни — пуля.
Он лежал на спине на кровати, одна нога свесилась на ковер. Оружие «смит и вессон» 32-го калибра зарегистрирован на имя Чарли Байта. Револьвер валялся в нескольких футах от Джонни, на полу. Коронер заявил, что Трои умер за полчаса до того, как его нашли. Никакой записки не оказалось.
Такова была суть случившегося, всякие второстепенные мелочи я не стану пересказывать. Себастьян чуть ли не в шоковом состоянии сделал заявление. В нем впервые публично признавал, что Трои был не в себе
после гибели своего друга. В статье также названы имена людей, бывших вместе с Троем незадолго до его смерти, в том числе и мое. Конечно.
Самоубийства вообще подозрительны, а это, с учетом всего случившегося со мной сегодня, невольно заставляло думать об убийстве. Насколько я мог судить, мотива не было. Наоборот, решительно все люди, связанные с Троем, имели весьма веские причины желать, чтобы это мультимил-лионодолларовое «имущество» оставалось живым и невредимым как можно дольше. И, что было еще важнее, случившееся действительно выглядело, как самоубийство.
Дополнительные подробности — вторая, поверхностная рана, револьвер в паре ярдов от тела — не усиливали подозрения, а как раз наоборот, заставили поверить, что Трои и правда покончил с собой. Человек, стреляющий себе в сердце, вовсе не обязательно мгновенно умирает. Известны случаи, когда люди пробегали несколько кварталов, прежде чем упасть замертво. А некоторые и совсем не умерли.
Револьвер на полу? Либо от боли, либо конвульсивно человек может выбросить оружие вообще из комнаты или отшвырнуть куда дальше, чем на пару ярдов.
Далее, человек, решившийся покончить с собой, все равно не может перебороть в себе внутреннюю потребность остаться в живых. Было похоже, что первый раз Трои, нажав на курок, в последний момент отвел или отдернул в сторону револьвер; отсюда — поверхностная рана. Убил он себя уже вторым выстрелом.
Самоубийцы обычно делают еще одну вещь: обнажают место, куда они стреляют или наносят удар ножом. Газета об этом не упомянула; надеюсь, в полицейском управлении меня просветят.
Именно туда я и направился. И уже по дороге сердце болезненно сжалось при мыли, что великолепный голос Джонни Троя потерян навсегда...
Сам Джонни произвел на меня большое впечатление, даже большее, чем я сразу почувствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18