Владелец меня хорошо знал: конечно, понадобился чек на солидную сумму, зато все было сделано быстро и со знанием дела. Листовки — в половину газетного листа, — для меня напечатали 9 тысяч и «для внутреннего пользования» — еще несколько сотен. Я не сомневался, что он использует их так, как надо. Потом я нанял самолет.
Ну и собирался приступить к завершающему шагу. Я вытащил один из листков. Крупными буквами черным сверху было напечатано:
СЕКС — УБИЙСТВО — ИЗНАСИЛОВАНИЕ — МАФИЯ ЧИТАЙТЕ ВСЕ О ПОЛИТИКЕ! Возможно, я включил все же один собственный вывод, но только в качестве подтекста.
Для того, чтобы не сомневаться, что листовки будут читать и передавать из рук в руки, я подписался под текстом такими же крупными буквами:
ШЕЛЛ СКОТТ.
Вейнаду я просто сказал, чтобы он летел в сторону Лос-Анджелеса, и теперь я уже мог видеть высокую башню Сансси-Вайн, здание Федерального банка Лос-Анджелеса, дальше к центру, на углу Сансет и Вайна. Мы пролетели немножечко левее, между углом Голливудского шоссе и Вайна. Сердце Голливуда. Подходящее место для начала.
Я взял две пригоршни листовок и перебросил их через борт. Ветер вырвал из рук листовки: они потянулись длинной вереницей к Голливуду. Пусть себе летят.
Ветер на мгновение прижал несколько листовок к борту. И тут же их сдуло, и, разъединившись, листовки запорхали белыми крупными мотыльками над городом.
Итак, пути к отступлению отрезаны.
Мне удалось это сделать.
Виктор Вейнад повернул голову назад и заорал, перекрывая шум и свист ветра:
— Черт возьми, что. вы делаете?
— Я уронил маленькие кусочки бумаги, — ответил я.
— Маленькие?
— О'кей, я уронил большие кусочки бумаги. Он кивнул, внимательно глядя на меня.
— Следите, куда мы летим! — крикнул я.
Он пожал плечами, повернулся, и мы полетели дальше, «хикети-хок», к Лос-Анджелесу. Под нами был Голливудский Фривей, забитый транспортом, спешившим в оба конца. Я швырнул две пригоршни листков. У меня их было много. Когда мы приблизились к Сити-Холлу, административному центру, управлению полиции, я удвоил порции. Оглянувшись назад, я увидел, что на Фривей образовалась черт знает какая пробка. Движение остановилось. Не из-за моих ли мотыльков? Похоже, что так.
Покружившись над полицейским управлением, мы описали дугу над городом. Я не жалел листовки. Фил Сэмсон скоро будет читать речь в мою защиту. Я отыскал Гамильтон Билдинг на Бродвее, между Третьей и Четвертой улицами, где находился мой офис, и попросил Вейнада лететь пониже. Сентиментальный жест.
Мы повернули назад, к нашей «взлетной полосе».К этому времени я уже добрался до дна своего объемистого мешка и собрал последнюю горсть, когда мы снова летели над Голливудом. Впереди виднелись зеленые контуры огромной площадки для гольфа, серые полоски проходов, изумрудные лужайки, темно-зеленые кустарники и бежевые скамейки. Малюсенькие люди внизу занимались суровой борьбой с невидимыми с неба мячами, думая только об очках и общем счете. Скорее из
озорства выделил и для них пару десятков своих листовок. Возможно, они долетят до сельского клуба. Ну и в добрый путь.
Под нами — миллионы людей; многие из них не получили мое послание. На некоторых оно произвело впечатление; другие пожали плечами. «Ну и что же?», но задумались; третьи возненавидели меня еще больше. Глупо надеяться, что все сразу поверят. Потребуется время, чтобы принять правду. Большинство пока считают меня убийцей, выродком, чудовищем. Ненависть, ненависть, ненависть...
Хорошо, что я нахожусь вне пределов досягаемости.А затем... Двигатель издал какой-то грозный звук. Я с самого начала ждал катастрофы — и перепугался. Вместо почти убаюкивающего «хикети-хок-хокет» он стал выстукивать «хик-хик-хок», затем завыл «ппшоу-о-оу», а закончил одним «ппппп».
Вейнад повернул голову назад и сказал:
— Я этого опасался.
Его самоуверенный залихватский вид куда-то исчез. Потом раздался треск.
— Что это? — завопил я.
— Сейчас он упадет. Надо выпрыгивать...
— Выпрыгивать, да? — спросил я, ничего не соображая, потом повторил тоном выше: — Выброситься на парашюте?
— Да.
— Куда?
— Туда, куда же еще?
— Куда?
Он ткнул пальцем.
Позднее, возможно, я бы воспринял его жест трагически, но не в этот момент.
— Вы с ума сошли?
Но он уже выскочил из своего отверстия и полетел вниз. Я высунулся наружу и завопил:
— Ненормальный! Что за бредовая идея... Но он уже был далеко внизу.
Но нет, я не стану паниковать.
Я давно решил, что если мне суждено умереть, то в постели. Даже в своей собственной. Но никак не на площадке для гольфа.
Нет, мои дорогие!Я отстегнул ремень безопасности, разогнул ноги и, не колеблясь, выпрыгнул из самолета, дергая на ходу кольцо вытяжного троса парашюта.
Ничего не произошло.Проклятый Вейнад.Я дернул посильнее еще раз и еще. И тут «старый шют» раскрылся с каким-то треском. Впрочем, возможно, это треснула моя спина, но все же позвоночник выдержал. Парашют раскрылся; я находился в сотне ярдов от земли.
Раздался невероятный грохот, треск, скрежет и звук взрыва, когда древний аэроплан врезался в землю и взорвался. Вспыхнуло пламя и охватило фюзеляж.
Меня несло в сторону игроков в гольф.Один их них лежал на траве, вытянувшись, как неживой. Другой бежал как сумасшедший через песчаную дорожку, схватившись обеими руками за голову. Третий затыкал пальцами уши. Четвертого не видно. Полагаю, он был настоящим спринтером.
Земля! Освободившись от строп, я увидел гольфистов. Они таращили на меня глаза. Потом один подпрыгнул на месте, как в комедиях Мака Сеннетта, и побежал ко мне. Двое других пустились следом за ним, размахивая короткими клюшками. Мне говорили, что некоторые гольфисты заключают пари на огромные суммы.
Потом я услышал крики и вопли с другой стороны: справа ко мне бежало с десяток невероятно возбужденных людей, некоторые из них размахивали листовками. Впереди на двух электрокарах для гольфа подпрыгивали наиболее ретивые и шумные предводители этой группы.
Конечно, такие кары проезжали за час не более шестнадцати миль, но и это немало.Ярдах в двухстах за ними на холме возвышалось здание из красного кирпича — местный клуб; возле него задвигалось еще несколько электрокаров.
Откуда мне было знать, как настроены эти парни?Кто может поручиться, что это не скопление убежденных дуерфистов, которые разорвут меня на мелкие кусочки во имя своих убеждений... или потому, что я испортил им площадку и нарушил игру?
Я тоже подпрыгнул на месте, повернулся и побежал, не разбирая дороги, лишь бы подальше от этой очумелой толпы. Несомненно, я замахнулся на мировой рекорд в беге по пересеченной местности.
Куда, все-таки, бежать?Мне представилась строчка в газетном сообщении: «Разъяренные игроки догнали его у шестого прохода и забили клюшками до смерти».
Эта мысль приделала крылья к моим ногам. Нет, в гольфкарах у них нет ни единого шанса догнать меня. Да нет, они не догнали бы меня ни на лошадях, ни на горных козах, ни на страусах.
И не догнали.Когда такси подъехало к тротуару в четырех милях от Эллендейл Кантри Гольф Клуба, я нырнул на заднее сиденье, отвернул лицо и принялся прилаживать бороду.
Да, на мне все еще была борода и шляпа. Во время полета я сунул их в карманы брюк. В тот момент я не предполагал, что они мне так быстро понадобятся, но в этом мире ничего наперед не знаешь.
Шофер не обращал на меня ни малейшего внимания. Он прилип к радио, которое распространяло дикие рассказы о Шелле Скотте. Это было ужасно. Я не сделал и половины этих вещей.
Большую часть я уже слышал раньше. Сбежав с территории клуба, я слушал радио, телепередачи и даже вопли людей, заполнявших воздух аналогичными вымыслами. Я нырял в кусты, прятался под каким-то строением, проехал немного на другом такси, прежде чем сесть в это. До сих пор я двигался... И знал куда...
У меня появилась новая идея.Возможно, последняя на некоторое время. Я на это надеялся. Я был сыт собственными идеями. Но сообщенные мной новости дошли до всех местных граждан и до многих иностранцев.
«Вторжение с воздуха» началось в 4.40. Первым подвергся «нападению» Голливуд. Затем столпотворение случилось на шоссе Фривей, что-то дикое в Лос-Анджелесе, смятение в Политическом Управлении. Конгрессмены, сенаторы и губернатор сделали заявления, суть которых сводилась к следующему: «Сохраняйте спокойствие».
Одни называли меня коммунистом, другие — антикоммунистом, но чаще всего маньяком.Параноиком, человеконенавистником, ожесточенным против всего штата Калифорния. Моя декларация явно указывала, что я представляю собой несомненную опасность, как моральную, так и физическую, для Юлиуса Себастьяна; и через 10 минут после тревоги вокруг всего квартала, где стоит здание Себастьяна, был установлен полицейский кордон.
Защита от нападения будет также обеспечена Гарри Вароу и Мор-дехаю Питерсу, когда их разыщут. Пока их нигде не могли найти, возможно, Скотт с ними уже покончил. Ничего не говорилось о боссе мафии Джо Раисе. Труп Тони Ангвиша был найден в указанном мной месте. Тесты полицейских экспертов по баллистике уже доказали, что смертоносная пуля соответствовала пулям из моего «кольта», зарегистрированного в полиции.
Надо сознаться, что я всего не предвидел, фактически я не заглядывал слишком далеко вперед. В конце-то концов.я считал, что делаю доброе дело.
Так или иначе, но еще одна моя идея осталась нереализованной. Она была потрясающей...Первое. Чему бы ни было посвящено «тайное совещание», о котором мне сообщил Тони Ангвиш (об этом я ничего не написал в своей декларации), Юлиус Себастьян, Джо Райе и другие должны будут там присутствовать.
Второе. Совещание должно было начаться в 4 часа дня и продолжаться как минимум час, возможно — больше.Третье. В течение десяти минут после того, как я сбросил свои первые «бумажные бомбы», то есть уже в 4 часа 40 минут, был установлен полицейский кордон вокруг квартала. А это означало, что с 4 часов 50 минут
никто не мог войти в здание Себастьяна или выйти оттуда, не назвав себя полицейским.Вывод: надо прорваться туда.Я попросил таксиста отвезти меня до угла Сансет-бульвара и Джи-несс-авеню, то есть ровно за квартал до агентства Себастьяна.
Может быть, «кордон» состоит из двух человек, мимо которых удастся проскользнуть? Я не сомневался, что одно это заставит пуститься за мной вдогонку сотню копов.
И тогда не я один выясню, что это за встреча соучастников в кабинете достопочтенного мистера Себастьяна, и информация станет достоянием-широких кругов общественности.
Идея замечательная. Единственный недостаток: она была неосуществимой.Часы показали уже четверть восьмого: стемнело, что помогало. Не очень-то, но я был благодарен и за малое.
На этот раз «кордон» на самом деле был «кордоном». Находясь на расстоянии целого квартала, я разглядел четырех полицейских в форме, а среди них, наверное, было еще несколько в гражданской одежде. Полицейская радиофицированная машина проехала мимо такси, когда мы притормозили у тротуара.
Я вылез из такси, положив на сиденье лишний доллар сверх платы, — не слишком много, но достаточно, чтобы он не вспоминал меня с подозрением.
Такси уехало, а я стоял на противоположной стороне улицы в квартале, где несколько недель назад стояло здание Государственного банка. Теперь этот квартал превратился в сплошные руины... как моя жизнь. Повсюду лежали кучи щебня.
Я перешел улицу и углубился в это царство разрухи.Кто мог ждать того, что вскоре случилось? Я пробирался вперед, перебегая от одного укрытия к другому, лавируя между кучами обломков и свалкой строительных отходов. Когда я преодолел три четверти территории квартала, подлежащего перестройке по плану обновления города, я увидел косую стальную стрелу, поднимающуюся к небу. Это был установленный самоходный кран Джека Джексона: решетчатая стрела чем-то походила на пожарную лестницу.
Я пробирался вперед и внезапно... — что это? Движение? Да, совершенно верно, кто-то шевелился в кабине самоходного крана. Вниз спускается человек.
Черт возьми, да это Джексон!
Я подошел сзади к. нему и негромко сказал:
— Эй, Джексон!
Он быстро повернулся.
— Праваливай!
— Ш-ш-ш... Что ты так орешь? Тебя слышно в Глегдейде.
— Проваливай!
— Замолчи. Джексон, это же я!
— Вы!
— Джексон, мы же друзья, да?
За последующие тридцать секунд я произнес самую красноречивую и торопливую речь в своей жизни, левой рукой придерживая Джексона сзади за шею, а правая, сжатая в кулак, была занесена над его головой. Он немного остыл, в особенности после того, как понял, что моя борода просто для маскировки и совсем не заразная. Я объяснил ему, что меня бессовестно оболгали, что процентов девяносто из того, что говорили про меня, было выдумано, и так далее. Он снова был уже почти на моей стороне, но в этот момент я заметил, что к нам направляется полицейский офицер.
— Джексон, — сказал я, — если ты ему скажешь, я погиб. Лучше придумай что-то другое. Например, что ты заснул, ну и тебе приснился какой-то кошмар.
— Мне так и показалось.
Я плюхнулся на землю, а Джексон поплелся навстречу офицеру. Очевидно, моя торопливая беседа его убедила, потому что полицейский не пошел дальше и не сцапал меня.
Джексон вернулся назад и сел на землю подле меня.
— Сказал ему, что мне привиделся жуткий сон, как ты посоветовал, когда я задремал у себя в кабине. Он знает, что я тут давно работаю.
Он вытащил фляжку из-за своего ремня, ловко отвинтил крышку.
— Шелл?
Это он меня угощал.
Вроде бы предложение совершенно логичное. Возможно, это приведет в порядок мои нервы. Я отхлебнул из фляги, потом торопливо объяснил кое-что из того, что творится, и осведомился, как это получилось, что он еще здесь.
— Пошабашил примерно полчаса назад, — объяснил он, — босс торопит, чтобы взяться за следующий квартал. Я тут замешкался из-за переполоха вокруг здания Себастьяна. И решил посмотреть.
— Я здесь тоже из-за Себастьяна. Джо, мне необходимо попасть в его офис, но мимо полицейских не проскользнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18