– Он проходил по делу ее мужа – как свидетель. Впрочем, если судить по материалам того дела – о продаже ворованных машин на запчасти, – Иона Хробак в свидетели попал только благодаря счастливой для него случайности. И следственной недоработке. Он занимался реализацией деталей на автомобильном рынке. А их поставлял ему муж Басалыго. На суде Хробак заявил, что понятия не имел о происхождении деталей. Он отделался лишь крупным штрафом…– Прошу поконкретней, – раздраженно бросил Драч.Он проглотил таблетку анальгина и запил ее водой.– Возвратимся к Чугунов, – сказал подполковник.Драч болезненно поморщился и перевел взгляд на Белейко, который был основным докладчиком.– Евгений Тарасович дал мне задание проверить, не существует ли какая связь между Хробаком и Семкой Заикой, которые были односельчанами…Видно было, что Белейко немного волнуется.– Так вот… жили они на одной улице. Иона Хробак дружил с отцом Чугунова, а значит, знал Семку достаточно хорошо. Это первое. И второе: Хробака опознали по фотографии жильцы обворованных квартир, где он представлялся то деревенским гостем, то стекольщиком.– Наводчик?– У нас с Евгением Тарасовичем на этот счет сомнений нет: Хробак – наводчик.– Тэ-эк…Драч повеселел.– Неплохо… – сказал он с удовлетворением. – Версия, вполне, я бы сказал, подходящая. Итак, треугольник: Басалыго, Чугунов и Хробак?– Связаны они крепко, – уверенно сказал Дубравин. – Сомнений в этом нет. А значит, не исключена возможность, что Семка теперь скрывается у Ионы Хробака.– Логично. Басалыго “засветилась”, деваться ему вроде некуда, – подытожил Драч. – Это если судить по нашим данным, – добавил он осторожно.– Чугунов уверен в надежности своего убежища, – ответил ему Дубравин. – Судя по всему, его связь с Хробаком давняя. Но Семка никогда в процессе следствия и на суде не упоминал своего односельчанина. Потому и думает теперь, что бояться ему особо нечего.– Согласен, – сказал подполковник.И с нетерпением посмотрел на часы.– Закончили, – сказал он. – Дубравин и Белейко, прошу остаться. Остальные могут быть свободны…Хробак, невысокий плосколицый старик с коротким приплюснутым носом, семенил по тротуару, кутаясь в длинный не по росту полушубок.Иона нес в руках объемистую хозяйственную сумку. Она была почти доверху набита съестными припасами.Хробак шел, не оборачиваясь и не глядя по сторонам. Казалось, что его интересовал только плохо почищенный от снега тротуар.Но его выпуклые темные глаза, чуть подернутый сизой пленкой, были насторожены и подмечали малейшие изменения в окружающей обстановке.Возле продовольственного магазина Хробак сбавил ход и поставил сумку на землю. Он долго шарил по карманам полушубка, пока не вытащил носовой платок, которым и воспользовался, при этом незаметным, но острым взглядом окинув улицу и тротуар позади.В магазине Хробак повторил ту же операцию, что и в трех предыдущих: купил триста граммов колбасы, две пачки котлетного фарша, немного сливочного масла, пачку чаю и шоколадных конфет.“Темнит дед… – удовлетворенно думал Белейко, уже битый час плутавший за ним по городу. – Закупает понемногу, чтобы не вызвать подозрений. Хитер, ничего не скажешь…”Иона Хробак и впрямь, оказался не настолько прост, каким был с виду, – эдакий безразличный ко всему, болезненный старичок, погруженный в свои мысли.Первый раз он едва не оставил старшего лейтенанта в дураках, когда неожиданно вскочил в отъезжающий трамвай.Второй раз Хробак попытался сделать подобный трюк, когда зашел в подъезд многоэтажного дома.И если бы Белейко вовремя не почувствовал подвох, наученный горьким опытом с трамваем, то на его наблюдениях в этот день можно было бы поставить крест.Как оказалось, дом имел выходы на обе стороны. Белейко бежал, как сумасшедший, расталкивая на бегу прохожих. Он едва успел вскочить в переполненный троллейбус, куда Хробак ввинтился, как штопор.Теперь Иона Лукич шел домой.Последний продмаг располагался неподалеку от его квартиры, и здесь Хробака знали многие (он был на пенсии, но продолжал работать ночным сторожем в детском садике и по совместительству дворником).Иона Лукич то и дело раскланивался с прохожими, в основном с женщинами. При этом его плоское, грубо отесанное лицо расплывалось в сладчайшей улыбке.Дом, где на первом этаже находилась квартира Хробака, стоял в тупике.С одной стороны высились стеной многоэтажки, с другой – сетчатый забор детского садика, в котором работал Иона.Позади дома был разбит густой ухоженный сквер со скамейками и беседкой, упиравшийся в невысокую насыпь, поросшую кустарником.Под насыпью журчал грязный незамерзающий ручей, бывший когда-то речушкой, а теперь служивший сточной канавой расположенного на противоположном берегу завода.Окна квартиры Хробака были зашторены даже днем. И Белейко только повздыхал с сожалением, когда вечерней порой убедился, насколько плотная ткань висит по другую сторону давно не мытых окон.Вечером к Брониславу присоединился еще один сотрудник угрозыска, направленный ему в помощь Драчом.В начале девятого Хробак, потушив свет в комнатах, отправился на ночное дежурство в садик, сторожить.Белейко, беззлобно поругивая усилившийся к ночи мороз, выплясывал в кустарнике чечетку, стараясь согреть ноги. И завидовал напарнику: тот устроился в теплом подъезде дома, где проживал Иона Лукич.В начале двенадцатого ночи Белейко, продрогший так, что зуб на зуб не попадал, едва не закричал от радостного изумления – есть! Штора в квартире Хробака осветилась изнутри неяркой желтой вспышкой.В комнате кто-то закурил!Похоже, Семка Заика и впрямь залег на «хазе» старого приятеля и односельчанина, торжествующе подумал Белейко. И, включив портативную рацию, он вышел на связь с дежурным по управлению…Хробак в это утро управился со своими дворницкими обязанностями быстро.Едва начало сереть, как он, шаркая растоптанными валенками, подбитыми войлоком и резиной, уже вышел из ворот садика и побрел по дорожке к подъезду.Возле двери своей квартиры он неторопливо и обстоятельно стряхнул с валенок снег, сильно топая и кряхтя.Затем выудил из кармана полушубка ключ и долго тыкал им в замочную скважину, никак не попадая – на лестничной площадке было темно, перегорела лампочка.Наконец дверь отворилась.Хробак еще раз притопнул ногой и хотел уже войти внутрь, как чьи-то сильные руки бесцеремонно оттащили его от входа, и негромкий, но внушительный голос шепнул над ухом:– Спокойно, Иона Лукич. И тихо…Майор Дубравин вместе с оперативником быстро вскочил в прихожую, затем в комнату.– Иона, ты? – спросил кто-то из глубины комнаты.И вдруг чья-то тень мелькнула перед глазами Дубравина; щелкнул замок двери, ведущей в спальню.Таиться уже не было смысла, и майор, включив верхний свет, бросился к этой двери.– Открывайте, милиция!Из спальни никто не ответил, только громыхнул опрокинутый стул, и что-то заскрипело.Дубравин мигнул товарищу, и они с разгона ударили телами в дверь.Затрещали филенки, и дверь распахнулась так стремительно, что напарник майора растянулся на полу.Дубравин удержался – быстро отскочив в сторону от дверного проема, он щелкнул выключателем и крикнул:– Руки!…В дальнем конце спальни стояла двуспальная кровать.На ней в одной комбинации, растрепанная со сна и испуганная до полуобморочного состояния, сидела молодая женщина с пышными формами и круглым помятым лицом, на котором выделялись большие, полные губы.Это была Алина Басалыго – ее майор узнал сразу. Но он глянул на нее только мельком.Внимание Дубравина привлекло распахнутое настежь окно, откуда дуло морозным воздухом.“Ушел!” – плеснуло в голову горячей волной. И майор, не раздумывая, прыгнул через подоконник.Под окнами ворочался, ругаясь, Белейко.– Что с тобой?! – вскричал майор.– Нормально…Белейко держался рукой за скулу.– Получил по мордам. Я сейчас…Дубравин только крякнул с досады, и что было мочи припустил по следам, петлявшим между деревьев скверика.Так он добежал до ручья.Возле него след обрывался и выныривал из темноты маслянистой глади на противоположном берегу.Майор лишь горестно вздохнул, представив на миг, во что превратится его новая куртка на меховой подкладке, и с разбегу ухнул в теплую, дышащую паром воду, разившую сероводородом.С трудом вытаскивая ноги из илистого дна, он перебрел ручей и вновь побежал по следу. Теперь его, по крайней мере, нельзя было спутать с каким-либо другим.Преследуемый, в отличие от Дубравина, бегал неважно.Вскоре со скачков полутораметровой длины он перешел на бег трусцой. А затем, уже огибая забор из высоченных бетонных плит, окружающих территорию завода, преследуемый брел, спотыкаясь.У него даже не хватило сил перелезть через забор. В одном месте виднелись грязные мазки на светло-сером бетоне плит и вмятина от тела на взрыхленном снегу, куда преследуемый упал, сорвавшись с опорного столба.Майор бежал размеренно, стараясь не сбить дыхание.Ему было легче, чем тому, кто впереди, так как Дубравин ступал по его следам, проложенным в глубоком снегу.Дубравин заметил преследуемого в тот момент, когда тот подтаскивал к забору пустую бочку, чтобы с ее помощью перебраться на территорию завода, где ничего не стоило затеряться среди построек.– Сто-ой! – крикнул майор, прибавив ходу.Вздрогнув, словно пришпоренный, преследуемый вскочил на бочку, подпрыгнул, пытаясь достать торчащий из забора арматурный прут, но промахнулся и рухнул в снег.Дубравин тем временем подбежал и, наставив пистолет, скомандовал:– Лежать!Словно распрямившаяся пружина, преследуемый рванулся к майору и сбил с ног. Он был здоров, как бык.Пистолет майор удержал в руках и даже, совершив кульбит, встал, но увернуться от удара не удалось.Что смог сделать Дубравин, так это погасить его силу, подставив плечо.И все же он опять упал – кулак у противника был поистине пудовый.Но тот тоже не удержался на ногах. Пролетев по инерции мимо барахтающегося в снегу майора, здоровяк ткнулся физиономией в сугроб.И здесь Дубравин оказался проворней. Оседлав рыкающего от злости противника, он захватил его правую руку, из последний сил рванул ее в сторону и взял на болевой прием.– А-а! – крикнул тот и засучил ногами. – Больно же! Сдаюсь… П-пусти… мент поганый…– Потерпи, Семка, потерпи… – тяжело дышал ему в затылок Дубравин, довольно улыбаясь.Боковым зрением он уже видел бегущего к нему Белейко. Глава 13. НЕОЖИДАННОСТЬ Во время обыска у Ионы Хробака были обнаружены почти все ценности, так ловко позаимствованные Чугуновым из трех квартир.Нашлись и вещи из ларца Ольховской, за исключением тех, что Басалыго отнесла в скупку. Был здесь и завернутый в тряпицу великолепный перстень с “Магистром”.Мрачный и усталый Семка Заика, со смуглым и рябым от оспин лицом, сидел на стуле у стены, кидая злые взгляды на потерявшего дар речи Хробака.Тот как стал у входа в спальню, так и проторчал там до конца обыска, глядя прямо перед собой остановившимся взглядом.Немного оживился он только тогда, когда сотрудники угрозыска сняли обшивку старого дивана. Вытянув шею в их сторону, он дернулся, промычал что-то нечленораздельное и опять застыл в прежней позе.Семка, посмотрев на диван, даже привстал от неожиданности: оперативники вытаскивали из пыльной утробы ширпотребовского чудища послевоенных пятилеток плотные перевязанные шпагатом пачки денег и выкладывали их на стол.– Д-дела… – не удержался Заика. – Ну, ты и жох, Иона… Стоило мне к-копытить себе на н-новый срок, когда тут до п-пенсии хватило бы…Лишь одна Басалыго из всей этой компании сохраняла присутствие духа.Она причесалась, напудрилась, накрасила губы и теперь сидела с независимым видом, вызывающе постреливая глазами в сторону одного из понятных, рослого мужчины лет тридцати пяти с крепко сбитой спортивной фигурой…Допросы проводил следователь прокуратуры, молодой парень в очках с очень толстыми линзами.Это оказалось задачей многотрудной.Хробак вообще не отвечал на вопросы – он будто онемел.Басалыго несла околесицу, рассказывала скабрезные анекдоты, хихикала и строила следователю глазки.А Семка хитрил: то заикался так, что разобрать его слова было почти невозможно, то ругался нехорошими словами, вспоминая всех святых.Но улики были чересчур серьезными, и задержанным все же пришлось в конце концов дать правдивые показания.Как и предполагали Дубравин с Белейко, тихий и незаметный, но пронырливый, как вьюн, Иона Хробак действительно был долгие годы наводчиком Чугунова.При этом и ему немало перепадало от щедрот удачливого Семки, в конце допроса опять посетовавшего на свою судьбу: надо же, денежки Ионы были и впрямь под боком…Квартиру Ольховской Чугунов обворовал тоже по указке Ионы Лукича.Из-за нее у них вышел большой скандал.Семка едва не избил Хробака за то, что на этот раз он дал маху – разжиться там было практически нечем, за исключением побрякушек из ларца.А Хробак так и не поверил Заике, что у известной, всеми уважаемой актрисы не оказалось ничего стоящего.На перстень с “Магистром” они вообще не обратили особого внимания, даже намеревались выбросить камень, посчитав за простую стекляшку. Им в голову не могло прийти, что это бриллиант таких размеров.А оправу они хотели продать, как серебряный лом, не зная, что это белое золото.Узнав об их намерениях, Дубравин только переглянулся с Белейко. И оба облегченно вздохнули…Верным оказалось и умозаключение Дубравина, что поход Басалыго в скупку явился неожиданностью для осторожного Семки и был проделан втайне от него.Прижимистой Алине надоело обхаживать за свой счет такого ненадежного хахаля, как она выразилась, который того и гляди сбежит, оставив ее при своих интересах.Паспорт у Моторной она позаимствовала втихомолку, когда приносила ей очередную дефицитную обновку. А операцию с подменой фотографии проделал все тот же Иона Лукич.Но когда зашел разговор о Новосад, Семка вначале удивился, затем стал бить себя в грудь и божиться, что впервые о ней слышит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18