– Конечно, а как же!– Хорошо. Это мы проверим.Впрочем, во всей этой истории со сдачей ворованных вещей хорошего было мало. Белейко интуитивно чувствовал какой-то подвох – чересчур все выходило просто.Или вор – большой нахал?– А как она выглядела? – спросил старший лейтенант.– Ой, вы знаете, я не запомнила. За день столько сдают…– И все-таки, подумайте. Хоть что-нибудь…– Шапка норковая… коричневая… – неуверенно начала девушка. – Пальто… Кажется, темно-синее. Воротник тоже из норки.– Лицо? Какое было у нее лицо? Круглое, овальное, цвет волос, губы, нос, как разговаривала…– Не помню… Не-а…Девушка едва не плакала.– Мне… ничего не будет? – вдруг спросила с отчаянной решимостью.– Кроме выговора в приказе по скупочному пункту, – понял ее страхи и волнения Белейко. – Но чтобы в следующий раз…– Да я… Да теперь!…Девушка засияла…Как и предполагал Белейко, по указанному в документах адресу сдатчицы не оказалось.Паспорт с таким номером на имя Моторной М.С. был утерян около года, так сообщили ему из паспортного стола.Моторная прошлым вечером была во второй смене – она работала на номерном предприятии – и о сданных вещах понятия не имела.Было от чего расстроиться Белейко – удача поманила и растаяла, как дым.И все же отчаиваться было рано: девушка из приемного пункта в конце концов кое-что из внешнего облика сдатчицы вспомнила.В частности, голос – хрипловатый, с неожиданно врывающимися визгливыми нотками. И губы – необычно большие, полные, накрашенные модной помадой красно-коричневого цвета…По дороге в управление Белейко никак не мог отделаться от мысли, что где-то уже встречал эту женщину.Он мучительно пытался вспомнить, кого напоминает ему внешний облик сдатчицы – невысокая, пышная, с развязными манерами, с импонирующей собеседнику безоговорочной верой в его россказни…Сдатчицей оказалась небезызвестная милиции мелкая воровка Басалыго Алина Фроловна, 29 лет, которая чуть более года назад возвратилась по амнистии из ИТК.Отыскав ее данные в картотеке управления, Белейко порадовался – все-таки память не подвела его.Старшему лейтенанту уже приходилось заниматься похождениями этой шустрой сверх всякой меры девицы в связи с делом ее первого мужа, который угонял автомашины и продавал их на запасные части.Предъявив для опознания фотографию Басалыго девушке из приемного пункта и еще двум женщинам, которые стояли вместе со сдатчицей ворованных вещей в очереди, старший лейтенант окончательно убедился в правильности своих первоначальных предположений – в скупке была именно Алина Кошкин Глаз (такую кличку дали ей подруги-воровки).Белейко не удержался и посетил квартиру, где жила Басалыго.Но дома ее не оказалось.Прослонявшись под окнами Алины почти до полуночи, старший лейтенант в расстроенных чувствах отправился восвояси – она так и не появилась…Утром следующего дня хорошо отдохнувший Белейко встретил Дубравина радостной улыбкой.– Никак что-то раскопал? – догадался майор.– От тебя ничего не скроешь. Держи… – Он протянул бумаги Дубравину.Майор, не раздеваясь, принялся читать.– Ну как? – спросил Белейко, довольно потирая руки.– Бронек, а ты уже был у Басалыго?– Конечно. Вот только дома ее не оказалось.– Небось, спрашивал у хозяйки, у соседей, где ее нелегкая носит…– Само собой… Только у хозяйки, по-моему, не все дома в голове.– Эх, Бронек, Бронек, и куда ты все торопишься? – покачал головой Дубравин.– Почему?– Да потому, что я сомневаюсь теперь, найдем мы в скором времени Басалыго или нет. Эта птичка уже пуганая и отнюдь не глупа. А ты ее гнездышко потревожил и ждешь, что она, закрыв глаза и уши, сама припрыгает в твою клетку. Понаблюдать нужно было денька два-три, чтобы заодно прихлопнуть и того, кто ей эти вещицы оставил.– Вот голова садовая! – постучал себя кулаком по лбу Белейко. – Не додумал…– Ладно, не огорчайся. Тем более, что у меня есть некоторые сомнения.– По какому поводу?– Понимаешь, что-то не похоже это на Семку-Заику. Вспомни его прежние дела. У Семки ведь есть железное правило: ни в коем случае не реализовать ворованное там, где он “работает”. А тут… Что-то не вяжется.– Может, кто-то другой?– Не исключено. Но очень сомнительно. Басалыго, насколько мне известно, была хорошо знакома с Заикой через своего мужа. И я подозреваю, что в своих поездках по городам и весям она сплавляла заодно и то, что Семка наворовал. Хотя он на следствии ее имени и не упоминал, но, похоже, так оно и было.– Ты думаешь?…– Именно. Видимо, это ее личная инициатива, о причинах которой можно только гадать. Так что теперь Семка Заика на пушечный выстрел не подойдет к квартире Басалыго.– Если узнает, что она ходила в скупку…– Узнает. Не сомневайся. Осторожный, бес. И ее куда-нибудь спровадит.– Уже спровадил…Белейко, глядя на Дубравина, встал, подошел к окну.– Соседка Басалыго рассказала, что поздним вечером, позавчера, у нее был какой-то мужчина. Кто – не знает, но слышала, что они скандалили. А затем, примерно через полчаса, ушли. И с тех пор ее не видели.– Вон как… Значит, все-таки, Семка. По крайней мере, очень на него похоже.– И что теперь?– Пойдем по накатанной дорожке. Больше ничего другого не придумаешь. Санкцию прокурора на обыск – и на квартиру Басалыго. Хотя я очень сомневаюсь что мы там что-либо найдем…Убедив прокурора в необходимости обыска, Дубравин вместе с Белейко и экспертом ЭКО вскоре были в квартире, где жила Басалыго.Она снимала комнату у своей дальней родственницы, совершенно глухой старухи, сгорбленной, подслеповатой и с запавшим беззубым ртом.Старуху появление оперативников вовсе не удивило. Беседа у них не получилась. Старуха лишь что-то шамкала в ответ на вопросы Белейко, невнятно и монотонно.Минут пять старший лейтенант кричал, будто его резали, а старуха кивала головой, как китайский болванчик.Не добившись от нее ни единой связной и понятной фразы, Белейко, потный и охрипший, с отчаяния попросил закурить у одного из понятых.Обыск не дал нужных следствию результатов – похищенных из ларца Ольховской вещей в квартире Басалыго не оказалось.Но порадовал эксперт-криминалист. Несмотря на то, что Алина Кошкин Глаз явно перестаралась с уборкой – протерто было все от пола до потолка, – ему удалось обнаружить, пусть весьма слабые, но вполне читаемые для современной аппаратуры отдела следы пальцев рук вора-рецидивиста Чугунова.А это значило, что Семка Заика в городе. И что все эти нераскрытые кражи, скорее всего, его рук дело. Глава 11. АРТУР ТИХОВ Дубравин торопился на похороны Новосад. Они немного задержались с обыском у Басалыго, и теперь майор ехал на городское кладбище на таксомоторе.И все же опоздал – могилу уже готовились засыпать землей.Людей было много: артисты театра, жильцы дома – Дубравин некоторых узнавал – родственники.Майор с удивлением отметил про себя, что здесь был и Ольховский – неестественно прямой, задумчивый, с аккуратно подстриженной бородкой, в тщательно отутюженных брюках.Он один из немногих не торопился надеть шапку, хотя снег сыпал, не переставая, и его не по сезону легкое пальто уже изрядно промокло.С не меньшим удивлением Дубравин узнал в мужчине, который плакал, не стесняясь окружающих, того самого симпатичного молодого человека, товарища Ольховского.“Не Тихов ли?” – подумал майор.И протиснулся к Ольховской – она поддерживала совершенно обессилевшую от слез Алифанову.– Простите…Майор дотронулся до рукава пальто Ольховской.– Это Артур Тихов? – спросил он актрису.И кивком головы указал на плачущего молодого человека.– Он…К Тихову майор так и не подошел, хотя сначала намеревался.Дубравин лишь посетовал на себя – он вызвал его сегодня повесткой к концу дня в управление. Но что можно было спрашивать у него в таком состоянии?Впрочем, менять что-либо было уже поздно, да и не хотелось – неумолимо подстегивали сроки.Положив на могильный холмик букет живых цветов, Дубравин направился к автобусной остановке…Тихов все же явился в управление, правда, с получасовым опозданием.– Извините… Я вот…Он нервно хрустел пальцами.– Ничего… – сказал Дубравин.И с пониманием ободряюще кивнул.– Раздевайтесь, – сказал майор. – Садитесь…Тихов, сумрачно посмотрев на Белейко, – тот начал копаться в бумагах, – снял черный кожаный плащ с меховой подстежкой, повесил его на спинку стула и сел, безвольно опустив руки на колени.Даже сейчас, с осунувшимся и каким-то потускневшим лицом, он был очень красив. До неприличия красив, с неожиданным неприятием подумал Дубравин.Казалось, что молочно-белой бархатной кожи на щеках Тихова никогда не касалась бритва.Резко очерченные губы, немного тонковатые для удлиненного овала лица, были свежи и будто накрашены блестящей помадой.Прямой, правильной формы нос был ни велик, ни мал – в самый раз.Светлые глаза (Дубравин никак не мог понять, какого они цвета; временами глаза казались ему серыми, а иногда голубели холодными льдинками) смотрели на майора с выражением горестного недоумения, изредка прячась под припухшие веки, опушенные длинными ресницами.С крепкой шеей, ладно скроенный – изысканный дорогой костюм темно-синего цвета с искрой плотно облегал широкие, мускулистые плечи, – он был живым воплощением идеального мужчины в представлении Дубравина.– Артур Вениаминович, насколько мне известно, вы знали Новосад, как никто другой…Майор начал осторожно и издалека.– Она была моей невестой, – просто ответил Тихов.– У нее были враги? Или, скажем точнее, недоброжелатели?– Сложно ответить на ваш вопрос… Недоброжелатели, в общем-то, были. Мир артистов – это сложный мир. Высока конкуренция всегда предполагает конфликты – явные или тайные. Но враги, и чтобы так…– В тот день она была у вас?– Да. После того, как я уехал от Ольховского – надеюсь, вы помните нашу первую встречу? – мы с ней виделись. Она забежала ко мне на квартиру буквально минут на десять, а затем ушла. И больше я ее не видел.– В котором часу это было?Тихов задумался.– Нет, точно сказать не могу, – сказал он спустя некоторое время.– Хотя бы приблизительно.– Кажется… где-то около двух часов дня…В голосе артиста слышалось сомнение.– Странно…– Что именно? – спросил Тихов.– Алифанова утверждает, что в это время они были еще в театре. По-моему, так… Сейчас проверю…Майор полистал папку с делом.– Да, все верно, я не ошибся.– Честное слово, не помню. Может, немного позже. Если бы я знал, что это когда-нибудь понадобится…– Если бы…Дубравин сокрушенно вздохнул. Все мы сильны задним умом, подумал он.– Артур Вениаминович, а как она выглядела? Я имею в виду не внешний вид, а настроение. Не была ли она взволнована, встревожена?– Нет. Даже наоборот – смеялась, шутила.– Может, таким образом Новосад маскировала свое истинное состояние?– Ни в коем случае. Она не умела притворяться. Что на уме, то и на языке – так говорят про подобных людей.– О чем вы говорили?– Разве теперь вспомнишь… Я угостил ее чаем…Тихов в задумчивости потер висок.– Ах, да, она говорила мне что-то о своей новой роли. В тот день режиссер театра предложил сыграть ей главную героиню в одной из пьес репертуарного плана на будущий сезон, и Валя была на седьмом небе от счастья. Помнится, я ее поздравил…– Значит, она ушла, а вы? Что потом делали вы?– Вскоре мне позвонил Ольховский, и я поехал к нему.– Зачем?– Тогда вы, простите, нам помешали. Мы собирались сыграть в преферанс, ждали еще одного товарища. Но – увы…– Каким транспортом вы ехали?– Извините, но я не понимаю, зачем вам это нужно?– Артур Вениаминович, у нас работа такая; знать по возможности все, что касается обстоятельств дела.– То есть, вы хотите сказать, что проверяете мое алиби? Вы… меня… подозреваете!?– Ни в коем случае. С какой стати? Но все-таки, как я говорил ранее, для нас все нужно и важно. Мы ведь как сборщики часов: пока на место не будет поставлен последний винтик, стрелки не закрутятся. Думаю, вам ясно.– Если так…Тихов успокоился.– Я хотел поймать такси, но погода помните, какая была… Поэтому пришлось ждать троллейбус. Затем я пересел в автобус. Вот так и добрался к дому, где живет Ольховский.– Игра состоялась?– Конечно.– Сколько времени она длилась?– Закончили мы часов в одиннадцать…Тихов ушел.Дубравин посмотрел на задумчивого Белейко, за время допроса не проронившего ни единого слова, и спросил:– Что ты о нем думаешь, Бронек?– Холеный парнишка. Артист, одним словом.– Считаешь, что и здесь играл?– Не похоже. Переживает здорово.– Еще бы. Потерять невесту. И какую…– Как ты насчет чаю? – спросил Белейко.И включил чайник.– С удовольствием, – ответил Дубравин. – У меня, кстати, бутерброды есть.– Не откажусь…Друзья налегли на бутерброды с сыром и ветчиной.В окно кабинета вместе с метелью заглянули ранние сумерки. Глава 12. ИОНА ХРОБАК Подполковник Драч, грузный и неторопливый в движениях, пока длилось оперативное совещание, ходил, не приседая.Его левая щека вздулась, опухоль надвинулась на глаз, лицо кривила страдальческая гримаса.Время от времени он прикасался толстыми, словно обрубленными, пальцами к щеке и морщился – у него болел зуб.Майор Дубравин, с потемневшим от хронического недосыпания лицом, а оттого хмурый больше обычного, изредка косился на замерзшие окна кабинета начальника ОУР.Наконец ударил крепкий морозец, и майор озабоченно пытался вспомнить, надел он младшему сыну вторые колготки, шерстяные, или нет.А тем временем старший лейтенант Белейко, стараясь незаметно ослабить чересчур туго затянутый галстук, докладывал результаты своих изысканий:– …Басалыго найти не удалось. Никаких следов. Ее подружки-спекулянтки слезно клянутся, что не видели Алину почти неделю.– Аэропорт, вокзалы?… – спросил Драч.– Проверил. Сомнения только по поводу железнодорожного вокзала. Думаю, что она все же в городе.– Линейную милицию предупредили?– Так точно.– Фотографии?…– Размножены и розданы участковым, постовым, по райотделам.– Тэ-эк… Что у вас есть по Чугунову?– Проверяя знакомства и связи с Басалыго, я натолкнулся на некого Хробака Иону Лукича, – ответил Дубравин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18