– К сожалению, не довелось, – ответил я как можно искренней. – Просто я имею большую склонность к иностранным языкам.
Венедикт слушал разговор, в изумлении вытаращив глаза. Он не знал о моих талантах полиглота, поэтому был удивлен до крайности.
– Вот те раз… – сказал Веня несколько растерянно, когда я и все трое янки удовлетворили взаимное любопытство и выпили по единой – за дружбу между народами всех стран. – Ты что, от нечего делать на иностранные языки приналег?
Заметив, что к нашему диалогу внимательно прислушивается американец с отмороженными глазами (который только что в разговоре со мной посокрушался, что русским практически не владеет), я как можно непринужденней ответил:
– Ну. Хочу съездить за бугор по турпутевке. А там без английского, сам знаешь, никак.
– Завидую я тебе…
– Это почему?
– Для творческой личности иметь богатого спонсора – предел мечтаний.
– Во-первых, Веня, я не творческая личность, а во-вторых, богатая жена не спонсор, а лишняя головная (нет, скорее зубная) боль. Уж поверь мне…
В этот миг я заколебался – рассказать ему о своих злоключениях или промолчать? После недолгих размышлений я тяжко вздохнул и решил, что все равно у Венедикта на постой не останусь, а значит, нечего тут трепаться насчет личных коллизий.
И уж тем более мне не хотелось своим мрачным повествованием портить светлое настроение своего приятеля, который наконец решился связать себя семейными узами. Зачем ему знать, что после медово-карамельного года совместной жизни часто следует горькая полынная настойка, которую хошь, не хошь, а хлебай.
У Венедикта я долго не задержался. А все потому, что девушка-переводчица, наблюдая, как я совершенно свободно изъясняюсь с американцами, возненавидела меня тихой ненавистью. Я это видел по ее глазам. Оно понятно – получалось так, что я отбиваю у нее кусок хлеба.
Поэтому, чтобы не травмировать совсем погрустневшую переводчицу и дальше, я попрощался (не без сожаления, не скрою) с веселой компанией, вызвав при этом бурный протест Венедикта, и покинул уютный шалман художника налегке, безо всяких объяснений оставив на его попечение сумку со шмотками и кларнет.
Уходя, я спиной чувствовал пронизывающий взгляд янки с холодными глазами. Как мне знакомы были такие взгляды…
Похоже, это был мой коллега по прежней жизни. Только, в отличие от меня, резервиста и пенсионера, угловатый, хорошо тренированный американец, похоже, был при исполнении.
Вот и верь потом политикам-краснобаям, которые уже все уши прожужжали о стратегическом партнерстве с Америкой. Правильно говорили наши предки, сидя в окопах на передовой: дружба – дружбой, а табачок – врозь.
Интересно, где теперь наша передовая? Как на меня, то разговоры о террористах – это не более чем флер, под которым пытаются скрыть какие-то глобальные вещи, которые ничего хорошего народам Земли не принесут. В этом можно не сомневаться.
Политики еще ни разу в мировой истории не совершили доброго дела добровольно, а не под давлением обстоятельств.
Однако, что понадобилось этому янки, от которого прет запахом ЦРУ за милю, в нашей провинции? Я почему-то не думал, что его «контору» так сильно заинтересовало творчество Бьена Кириса.
Глава 3
Переночевать я решил у Дейзика Шеболдаева. Заявляться к нему с пустыми руками всегда было дурным тоном, поэтому я зашел в гастроном, где затарился напитками и продуктами как альпинист перед восхождением на Эверест.
Дейз был в какой-то мере выдающейся личностью. (Впрочем, меня всегда тянуло к людям незаурядным, благодаря которым можно было пополнить не только личный словарь ненормативной лексики, но и запасы каких-нибудь нужных познаний).
Он считался гением по части компьютеров и всего прочего, что с ними связано. У него была крохотная фирма, где директор и все работники были в одном лице – то есть, в лице самого Дейза. Это мини-предприятие приносило ему скромный доход, хотя его программы стоили бешеных денег.
Но Дейзика бизнес интересовал поскольку, постольку. Он был самым настоящим лентяем. Мне, например, в этом отношении до него далеко.
Дейз целыми днями валялся на диване в своем офисе, представляющем собой полуподвальное помещение, и проглатывал один за другим романы писателей-фантастов, как наших, так и зарубежных.
Иногда на него находил стих и он садился к компьютеру. В такие моменты Дейза лучше было не трогать – он буквально зверел, когда его отрывали от работы.
Единственным умиротворяющим средством в таких случаях было только спиртное. Поэтому я не поскупился и набрал бутылок с горячительным содержимым как на Маланьину свадьбу.
Мне не повезло – Дейз работал. Это я понял сразу. (Похоже, в моей жизни и впрямь пошла черная полоса). Электрический звонок у него был всегда испорчен, поэтому мне пришлось пинать ногами железную дверь его офиса минут пять, пока он не соизволил явить миру свой пресветлый лик.
– Ты чего долбишь в дверь, как дятел? – спросил он недовольно, глядя на меня как на попрошайку, пытающегося выклянчить у него полста рублей на опохмелку.
Дейзик был небрит, лохмат, и в робе, больше подходившей какому-нибудь слесарюге из жилищно-коммунальной конторы.
– Войти хочу, – ответил я без обиняков.
– Зачем?
Я широко ухмыльнулся и как будто невзначай тряхнул пакетом с припасами. В ответ послышался ласкающий слух настоящего мужчины стук полных бутылок.
Какое-то время Дейз смотрел на меня с тупым недоумением, но затем до него все-таки кое-что дошло. Он бросил быстрый взгляд на мой беременный пакет, кисло покривился и сказал:
– Заходи…
Вторичного приглашения мне не понадобилось. Я поторопился юркнуть мимо Дейза с таким расчетом, чтобы не коснуться его замызганной хламиды, и оказался в помещении, которое смело можно было назвать складом электронного утиля.
Чего здесь только не было! Одно перечисление всяких приборов, механизмов, каких-то генераторов и мониторов разных фирм заняло бы как минимум два машинописных листа. Что делал Дейз со всем этим оборудованием, для меня всегда являлось загадкой. Он был компьютерный Плюшкин – тащил в свою норку все подряд.
– Почему такой хмурый? – спросил я, сметая со стола прямо на пол хлебные крошки и яблочные огрызки.
– Потому что ты пришел, – вызывающе ответил Дейз.
– Вот те раз… – Признаюсь, я немного опешил. – Тогда, чтобы тебя не печалить и дальше, я пойду…
С этими словами я сделал вид, что хочу удалиться, прихватив с собой и пакет с едой.
– Постой! – Дейз схватил меня за рукав; это движение у него получилось совершенно непроизвольным. – Я пошутил. Работы, понимаешь ли, навалом… а деньги никто не платит. Совсем оборзели эти наши новые русские. Паразиты!
Выслушав крик его души, я снова принялся сервировать стол с неторопливостью и обстоятельностью сытого человека. Дейзик наблюдал за моими действиями с каким-то диким выражением; у него даже глаза засветились зеленым светом.
– Да перестань ты!… – наконец не выдержал он и выхватил у меня из рук большой батон, который я начал аккуратно и неторопливо резать на тоненькие ломтики собственным ножом, так как у Дейза все кухонные принадлежности такого рода были ржавыми и тупыми. – Хлеб не режут, а ломают, – объяснил он свой поступок, с невероятной скоростью распотрошив батон, как Бог черепаху.
– Это что, народная мудрость?
– Да. Наливай, потом поговорим… – Дейз от вожделения быстро-быстро тер ладонь об ладонь. – Я голоден, как волк.
Я только ухмыльнулся и благоразумно промолчал. По моим наблюдениям, Дейз готов был набивать свою бездонную утробу в любое время дня и ночи, любым количеством съестного. Ему было безразлично, что на столе. С одинаковым аппетитом он съедал и булку хлеба, посыпая его солью, и рождественскую индейку.
Меня всегда удивляло, куда девается еда, которая проходила в его горло. Дейз был тонкий, звонкий и прозрачный, но ел и пил за трех здоровых мужиков. При этом его плоский живот совершенно не увеличивался.
Создавалось впечатление, что все съеденное Дейзиком сразу же рассасывается в организме, а то, что не рассосалось, складируется в полых костях – прозапас.
Я больше пил, чем ел. И наблюдал, как Дейз уничтожает то, что я принес. В конце концов у меня вдруг мелькнула в голове мысль, что и здесь у меня дело с квартирой не выгорит.
Конечно, Дейз не потребует с меня денег за временное проживание в офисе, но я-то знал, что платить мне все равно придется. Продуктами и спиртным.
А по самым скромным подсчетам, которые я быстро произвел в уме, глядя на чудовище в человеческом обличье, которое трескало, не останавливаясь ни на минуту, в таком случае моих скромных финансов хватит не более чем на две недели.
Ой-ей…
Насытившись (вернее, сделав перерыв в еде; Дейз всегда подметал стол вчистую), он звучно рыгнул и спросил:
– Какую беду мне теперь ожидать?
– Не понял… Ты о чем?
– Всякий раз, когда ты появляешься на моем пороге, я с трепетом жду каких-нибудь катаклизмов – если не в нашем, местечковом, то в глобальном масштабе точно.
С некоторых пор Дейз начал меня опасаться – после наших совместных приключений, которые случились год назад. Тогда и впрямь нам пришлось очень туго, и в живых мы остались лишь благодаря большому везению .
– Как человек практичный, я требую, чтобы ты подтвердил свой вывод конкретными фактами, – отпарировал я, проявив неожиданное упрямство, так как в принципе Дейз был где-то прав.
– Чего проще… – Дейзик мрачно осклабился. – В прошлый раз, когда ты приперся ко мне после какой-то попойки, чтобы отоспаться, мотивируя свой визит тем, что не хочешь в таком непрезентабельном виде появляться перед женой, на Америку обрушился ураган «Катрина», который превратил Новый Орлеан в груду развалин среди болот. Остальные моменты, более поздние, мне не хочется даже вспоминать.
– Это обычное совпадение, – не сдавался я.
– Как бы не так! – воскликнул Дейз. – Если настаиваешь, могу привести еще несколько примеров.
– Достаточно, – бросил я угрюмо.
У меня неожиданно совсем испортилось настроение. Дейзик внимательно посмотрел на меня и спросил:
– У тебя неприятности?
– Это как посмотреть…
– И все-таки? – не отставал Дейз.
– Меня выгнали из дома. И на этот раз окончательно и бесповоротно.
– Давно пора, – подытожил Дейзик. – Я всегда ждал чего-то подобного.
– Да ну? – Я иронично ухмыльнулся. – Ты что, новый Нострадамус?
– Нет. Я всего лишь старый холостяк.
– Не такой уж ты и старый.
– Телом. Но душой я столетний дед – капризный, как последняя сволочь, ворчливый и терпеть не могу надолго отрываться от насиженного места.
– Ого, это что-то новое. С какой стати ты занялся самобичеванием? На тебя это совсем не похоже. Неужто и у тебя душевная коллизия?
– Так ведь я уже говорил, что вместе с тобой приходят неприятности. Правда, на этот раз они произошли не в мировом масштабе, а заявились лично ко мне, и на два дня раньше.
– Ты поссорился с Софьей? – Я сильно удивился.
Его подруга Софья, с которой он все собирался и никак не мог оформить официальные отношения – это чтобы с записью в паспорте – была тоже сдвинута по фазе на компьютерах. В некоторых вопросах, касающихся программирования, она рубила даже получше Дейзика.
А удивился я потому, что считал Софью легким, неконфликтным человеком. Мне казалось, что ссоры между ними просто исключены, так как она, ко всему прочему, обладала еще ангельским терпением и была, под стать Дейзу, совершенно неприхотливой – словно специалист по выживанию в любых условиях.
– Нет, не поссорился, – угрюмо ответил Дейзик.
– Тогда я не понимаю…
– Соня сказала, что я надоел ей, и она уходит к другому.
– Вот так компот… Признаюсь, не ожидал.
– А я ждал, что так будет, нутром чуял. Чуял! Зачем ей нищий? У меня ведь ни кола, ни двора… даже машину никак не соберусь купить. Все денег не хватает.
Фигура Дейзика выражала полное отчаяние. Мне показалось, что у него даже слезы на глаза навернулись. Страдает…
– Не переживай, – попытался я утешить Дейза. – Она вернется. Обязательно вернется. Иногда у женщин бывают такие бзики. Женщина как золотая рыбка, которая попалась на крючок. Перетянешь – сорвется, сильно попустишь леску – забьется под корягу, и тогда ее оттуда ничем не выковыряешь. Нужно подтягивать свою добычу к подсаку осторожно, но так, чтобы леска не давала слабину.
– Запихни свой совет, знаешь куда?… – фыркнул Дейз. – Тоже мне, советчик нашелся… Что же ты не применил свои великие познания по части женского характера в личной жизни? А? Тебя вон тоже турнули. – В голосе Дейзика неожиданно прорвались злорадно-торжествующие нотки.
– Турнули, – согласился я безропотно. – Увы, и на старуху бывает проруха. Но моя Каро – это исключение из общего правила. К ней сам черт на кочерге не подъедет.
– Почему это она исключение?
– А потому, что я не выбирал ее. Она сама мне на голову свалилась. Так сказать, подарок своенравной судьбы. А судьба отличается тем, что с легкостью раздает подарки и с не меньшей легкостью забирает их обратно. Поэтому мне грех на нее жаловаться. Sic fata tulere, – блеснул я своими познаниями в латыни.
– Все умничаешь… – проворчал Дейзик. – Переведи, – потребовал он больше из вредности, нежели для того, чтобы расширить свои познания в латинских афоризмах.
– Так было угодно судьбе.
– Кто сказал?
– Я.
– Врешь!
– Конечно, вру. Вергилий, если мне не изменяет память. Я не философ и не поэт, а посему не способен изрекать великие истины. Меня не на то учили.
– Знаю теперь, но кого тебя учили… – буркнул Дейз. – Костолом…
– А ты моль компьютерная, – ответил я с деланной обидой.
Мы долго с мрачным видом смотрели друг на друга, словно мерялись силой взглядов, затем Дейз расслабился и рассмеялся. Я последовал его примеру. И странное дело – у меня будто камень с души свалился. Судя по всему, и Дейзик почувствовал облегчение.
– Так все-таки, что там у тебя с Софьей?
– Я же сказал, она ушла от меня, – буркнул Дейз, снова нахмурившись. – Навсегда. К богатенькому Буратино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41