«Гладкий В. Ведьмак: роман»: Центрполиграф; М.; 2006
ISBN 5-9524-2152-0
Аннотация
Бывший боец невидимого фронта Иво Арсеньев получил отставку от жены-бизнесменши. Пришлось ему податься в родные места. Рядом с глухой деревушкой, затерянной в лесах, раскинулись непроходимые болота, которые издавна пользовались дурной славой. Здесь пропадают люди, ищут клады и книгу пророчеств монаха Авеля. Арсеньев и его деревенский приятель Зосима вынуждены вести борьбу не на жизнь, а на смерть то ли с сектой сатанистов, то ли с бандой, владеющей таинственными знаниями, под предводительством незнакомца, которого в округе считают настоящим ведьмаком.
Виталий ГЛАДКИЙ
ВЕДЬМАК
Глава 1
Я знал, что когда-нибудь этот день наступит. Нельзя сказать, что я ждал его с душевным трепетом и мысленными стенаниями, но противный скользкий червячок все равно ковырялся где-то в душе, подлец эдакий.
В субботу, когда я хлебал на кухне горячий супец (между прочим, самое лучшее средство для опохмелки) жена заявила в жесткой и непримиримой форме:
– Все, дорогой, мое терпение закончилось. Собирай свои манатки и дуй на все четыре стороны. Наша так называемая семейная жизнь закончилась.
Мы были одни. Домработницы у нас почему-то не уживались. Жена меняла их как перчатки, хотя и страдала, что ей иногда приходилось становиться к кухонной плите.
– Каро, ты что, белены объелась с утра пораньше!? – спросил я с фальшивым негодованием.
Каро, то есть, Каролина смотрела на меня как дедушка Ленин на буржуазию – непримиримо и с ненавистью. Раньше во время подобных семейных ссор она швырялась посудой, и я уже приготовился к отражению атаки, но, на мое удивление, сегодня Каролина была неестественно сдержана и холодна, как лед.
Это меня удивило и обеспокоило. Мало того, я был обескуражен. Одно дело ожидание больших бед, а другое – встреча с ним. Как не готовишься к неприятным событиям, все равно они застают тебя врасплох.
– Арсеньев, ты услышал, что я сказала?
– Услышал, но не понял, – ответил я, заискивающе улыбаясь.
Я надеялся на продолжение диалога, чтобы в процессе разговора уболтать свою ненаглядную, в очередной раз навешав ей лапши на уши. Но Каролина не повелась на мою маленькую хитрость.
– На сборы даю тебе… – Она посмотрела на свои дорогущие часы. – Даю тебе ровно шестьдесят минут.
– Теперь до меня дошло… – Я решительно отодвинул от себя пустую тарелку и встал. – Но часа маловато. Сначала я немного посплю, а потом, если уж ты так настаиваешь…
Нужно сказать, что ночь я провел не дома, а в одной тесной (но мужской!) компании. Сначала мы смотрели европейский футбол – матч с участием «Милана», где играет наш общий любимец Андрюша Шевченко по прозвищу Шева, затем слегка перекусили и, естественно, не на сухую (пять бутылок водки словно корова языком слизала), а потом как-то так получилось, что сели играли в преферанс.
Кто хоть что-то смыслит в этой игре, тот хорошо знает, настолько это увлекательное занятие. Время бежит совершенно незаметно. Я сообразил, что несколько задержался в гостях лишь тогда, когда партнеры всучили мне «паровоз» – пять взяток на мизере.
«Пульку» я, конечно, дописал, но после этого облома мой взгляд начал часто и с нетерпением останавливаться то на «горке», которую заполнили нехорошие для меня цифры, то на циферблате больших напольных часов – мне казалось, что игра идет чересчур медленно, а время бежит слишком быстро.
Уже тогда непонятная тревога начала терзать мое сердце, несмотря на то, что, сидя на прикупе, я заливал ее скверным на вкус греческим коньяком, который какой-то идиот-рационализатор догадался ароматизировать. Увы, водка в баре моего приятеля закончилась. Так же, как и пиво.
В общем, домой я прирулил только к утру. Притом на такси мне пришлось занимать у партнеров – мои денежки приказали себя долго помнить. Так много я не проигрывал еще ни разу. Наверное, это был знак надвигающейся беды.
– Час! – Неумолимо отрезала Каролина. – Спать нужно ночью, как все нормальные люди… и мужья. А ты где-то проболтался до самого утра, и явился насквозь проспиртованным и вонючий от сигаретного дыма, как старый козел.
– Понимаешь, дорогая, так получилось, что… – начал я свою обычную в таких случаях волынку, но Каро резко пресекла мои попытки оправдаться.
– Арсеньев! Я знаю, что ты тупой, но слух у тебя отменный. Это точно. Меня уже не интересует, как там в тебя получилось, и кто тебя держал на аркане всю ночь. Повторяю в последний раз – собирай свои шмотки. И чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше. Иначе…
Она с многозначительным видом умолкла.
– Что – иначе? – спросил я с вызовом.
– Иначе позову свою охрану, и тебя вышвырнут отсюда в два счета в одних семейных трусах.
– Да? – Я иронично ухмыльнулся. – Надеюсь, ты шутишь… насчет охраны.
– Нет, не шучу. Ты меня знаешь.
– Знаю, – согласился я. – Но ты, наверное, забыла, кто такой Иво Арсеньев. – Это я сказал не без бахвальства; увы, почти все мужики – позеры. – Твоих бобиков я порву как Тузик грелку. Ты не смотри, что я худой и кашляю.
– Худой… Посмотри на себя в зеркало… героическая личность. Разожрался на дармовых харчах, как котяра.
Насчет дармовых харчей крыть мне было нечем. Моя ненаглядная была шибко козырной бизнес-леди и косила бабки как один мой хороший приятель из прежней жизни, дед Зосима, траву очень острой косой-«голландкой», раритетом военной поры, которая не тупилась даже на крепком травяном сухостое.
Но поскольку наших – то есть, Каролининых – финансов даже при самом плохом раскладе (это если ее фирма когда-нибудь пойдет ко дну) могло хватить до нового пришествия (с моими-то запросами…), я вел жизнь праздношатающегося сибарита.
А что было делать? Несмотря на достаточно молодые годы, я уже военный пенсионер. Практически всю свою сознательную жизнь я только то и делал, что сражался на невидимых фронтах за родину и за давно похеренные социалистические идеалы, поэтому учиться бизнесу мне поздно, да и мозги мои работают не в том направлении.
Вот ежели кого грохнуть, да так, чтобы комар носа не подточил и с полной гарантией летального исхода, на это я мастер. Кроме того, могу преподавать уроки выживания в любых климатических зонах и поясах. Но мои знания чересчур специфичны и на гражданке никому не нужны.
Короче говоря, как по нынешним временам нарождающегося капитализма, я лишний человек. Обуза для общества и пенсионного фонда. Поэтому все попытки Каролины пристроить меня на какую-нибудь непыльную должность в фирме потерпели фиаско.
Если честно, то я не очень и хотел просиживать штаны в кабинете. Это такая мука… В особенности когда мне нужно было изображать большого начальника. У которого главный босс – родная жена, владелец фирмы и номинально тех живых душ, что в ней числятся.
Именно числятся, а не работают в поте лица. Как известно, настоящих работников, трудяг, на которых держится все производство, всегда можно пересчитать по пальцам. Все тебе льстят, перед тобой лебезят, беззастенчиво набиваются в друзья и втайне завидуют.
Но еще страшнее тихое всеобщее презрение. Мужчина – альфонс. Что может быть противней? В особенности для меня.
Я всегда считал и считаю, что главным в семье должен быть мужчина – и никаких гвоздей. Он добытчик, хозяин, царь и бог на своем доме; такова его роль в обществе издревле.
Потому-то матриархат и почил столь быстро в бозе, так как мужчину нельзя загнать в стойло с ошейником на шее и доить его за то вымя, которого у него нет. Он обязательно восстанет против такого обращения с ним. Что, собственно говоря, и случилось в исторической перспективе.
Даже самый забитый подкаблучник втайне мечтает когда-нибудь освободиться, уйти из-под опеки своей дражайшей половины. Никакие житейские блага, вплоть до молочных рек с кисельными берегами, не заставят настоящего мужика служить прикроватным ковриком.
Но совсем уж нетерпимым было ограничение моей личной свободы. Я долго не женился и свершил сие «таинство» только по оказии. Ну ладно, чуть-чуть по любви.
Однако любовь – это дело столь тонкое и неосязаемое, что в большинстве случаев куда-то исчезает, едва молодые проведут медовый месяц (а то и раньше). Умные (нет, скорее мудрые) ищут ее и находят, пусть и в несколько измененном виде (увы, таких индивидуумов гораздо меньше), а все остальные полжизни маются, пытаясь поймать Синюю Птицу не на цветочном лугу, а в грязном хлеву.
Так вот, моя дорогая Каро держала меня на коротком поводке с таким рвением, что временами я просто с ума сходил. И, будучи в таком невменяемом состоянии, бросался во все тяжкие.
Во-первых, я постоянно «терял» свой мобильный телефон. Или «нечаянно» ронял его в горячий суп, притом на глазах своей дражайшей половины. Поэтому она никак не могла дозвониться до меня, чтобы узнать, где черти носят ее супруга-забулдыгу.
А для столь козырной дамы, как моя Каро, которую ее шнурки-подлипалы могли почти мгновенно соединить едва не с Кремлем, облом по части телефонной связи был просто нетерпим. В таких случаях она рвала и метала, наводя на подчиненных страх и трепет.
И понятное дело, в конторе всем было известно, по какой причине их босс столь часто пребывает в дурном настроении. Поэтому сотрудники фирмы меня еще и втихомолку ненавидели, вполне обоснованно полагая, что именно я являюсь главным возмутителем спокойствия в их безмятежной лазурной жизни. Между прочим, хорошо оплачиваемой жизни.
Во-вторых, я просто был не в состоянии торчать дома, в четырех стенах, целый день, дожидаясь, пока моя ненаглядная не закончит все рабочие дела и не явит мне свой пресветлый лик.
Я выходил на улицу и часами болтался по городу, тупо рассматривая прохожих и витрины многочисленных шопов, бутиков и магазинов, пока мои ноги сами не приносили меня в какую-нибудь компанию, с которой я коротал быстротекущее время.
Быстротекущее среди добрых приятелей, за рюмкой горячительного напитка, так как в других обстоятельствах, особенно когда я пребывал в одиночестве, оно тянулось словно резина.
И в-третьих, когда мое достаточно терпеливое отношение к перипетиям семейной жизни совершенно иссякло, я решил научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте – где-то краем уха мне довелось слышать, что музыка облагораживает человека и снимает напряженность в личных отношениях.
(К тому же, мне не грех было на всякий случай обзавестись хоть какой-нибудь гражданской специальностью).
Сначала я хотел купить большой барабан и литавры. Мне всегда нравились барабанщики – те, что ходят с похоронной процессией. У них главная проблема – тяжесть барабана, который приходится тащить вслед за трубачами. Но для меня, здоровенного лося, это семечки.
Другим же участникам духового оркестра приходится упираться по полной программе. Особенно туго им зимой, на морозе. Кто не верит, путь попробует в зимнее время немного подержать мундштук от геликона на улице, а затем нежно его поцеловать.
Уверяю – эффект будет потрясающим…
Немного поразмыслив, от первоначальной идеи я все же был вынужден отказаться. Мы жили не в личном доме, а в шикарной многокомнатной квартире (клянусь, я так и не сосчитал, сколько в ней комнат), занимающей весь третий этаж элитного дома в центре города.
Нашими соседями снизу и сверху были такие же упакованные бизнесмены, как моя Каро. С одним отличием: если Каролине ее фирма досталась по наследству от папаши, и все грехи первоначального накопления капитала он унес с собой в могилу, то остальные жильцы элитного дома продолжали тащить этот груз на своих плечах.
К этому грузу, естественно, прилагался и комплект бойцов-отморозков, так называемая «крыша». Что меня и смутило. Не думаю, что соседям сильно понравились бы мои музыкальные экзерсисы с барабаном и литаврами, особенно по вечерам.
А так как люди они большей частью деликатные и самолично не станут выяснять со мной отношения (времена базарных разборок они уже проходили, и теперь стараются о них забыть), то вполне вероятно, что в один прекрасный день (вечер, ночь) некие «неустановленные» по милицейской терминологии лица отметелили бы меня по полной программе, не исключающей членовредительства.
Ну, например, положили бы мои неуемные грабли под паровозик…
Так что, по здравому размышлению, я не стал рисковать здоровьем и от идеи заделаться барабанщиком отказался. Но тяга к музыкальному образованию у меня все равно осталась. Эдакий неприятный зуд, как в заднем проходе, когда у человека появляются глисты.
Короче говоря, не выдержав непосильной для моего морального состояния тяги к прекрасному, я купил себе кларнет. Этот музыкальный инструмент обладает негромким камерным звучанием и огромными возможностями. В чем я вскоре и убедился.
Первоначально мне пришлось брать уроки у своего приятеля-музыканта. (Как-то так получилось, что по приезду в город я познакомился со многими работниками свободных творческих профессий, которые действовали на меня облагораживающе). Плата за урок была минимальной и не сильно била по моему личному бюджету – бутылка водки и закуска.
Когда я достиг определенных вершин в игре на кларнете, – то есть, научился более-менее сносно выдувать звуки, соответствующие неким нотам, о которых имел весьма слабое представление, – то перенес выполнение домашних заданий в стены собственной квартиры. (Пардон – квартиры, принадлежащей моей супруге).
Едва услышав, как возле подъезда останавливается ее навороченный «мерс», я тут же принимался усердно выводить трели и рулады, тупо уставившись в нотную тетрадь. Когда она впервые застала меня за этим занятием, у нее просто не оказалось слов, чтобы выразить свое восхищение талантами мужа.
Зато потом, в другие вечера, она отводила душу со всей искренностью чистой, незамутненной музыкальным образованием души.
Ее голос и звуки кларнета сливались воедино, вызывая восхищение у бездомных кошек и собак, которые собирались под окнами нашей квартиры и с огромным вниманием слушали бесплатный концерт, иногда повторяя на свой лад особенно понравившиеся музыкально-вокальные фразы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41