Несмотря на то, что его раздосадовало это лицедейство, он не мог не признать, что Тэмсин безупречно сыграла роль и создала великолепное прикрытие.
— Ах, вот как, — сказала леди Пендрагон вяло. — Как неудачно сложились для вас обстоятельства, мисс Барон.
— Простите меня, дорогая, вы были больны? — участливо спросила миссис Торнтон, подаваясь вперед и похлопывая Тэмсин по колену рукой в митенке.
С минуту лицо Тэмсин не выражало ничего, потом она весело ответила, кивнув Джулиану и побуждая его переводить.
— Она говорит, что никогда не болеет, — ответил он покорно.
— Я просто поинтересовалась… ее волосы… это весьма необычно.
Интересно, как же она это объяснит? Он перевел вопрос.
— О, это все монастырь, — начала импровизировать Тэмсин, не моргнув глазом. — Сестры настаивали, чтобы мы коротко стригли волосы… чтобы избежать греха тщеславия, понимаете ли.
— Весьма похвально, — заметила миссис Торнтон, кивнув мужу, когда лорд Сент-Саймон окончил переводить лишенным выражения голосом. Лицо его при атом напоминало маску.
— Мы часто говорим в пасторском доме о том, что молодые девушки в наши дни слишком много думают о своей внешности. Но, конечно, не Эстер. — Она одарила улыбкой миссис Маршалл и ее дочь. — Эстер — образец добродетели… и она так много помогает приходу!
— Леди Фортескью представит сеньориту Барон ко двору? — спросила миссис Маршалл, принимая комплимент, адресованный ее дочери, с благодушным кивком.
— Я так полагаю, — сказал он сухо, потягивая вино. — Сам я мечтаю вернуться на Полуостров, как вы, вероятно, догадываетесь.
— Что вы думаете о последних событиях на полях сражений, Сент-Саймон? — поинтересовался лорд Пендрагон, и мужчины покинули дам, увлеченные беседой о войне.
Тэмсин смиренно сидела в углу, пока дамы болтали, изредка кивая ей, чтобы она не чувствовала себя совсем исключенной из общего разговора, который, впрочем, был ей так же непонятен, как если бы она и впрямь не говорила по-английски. Темами их беседы были способы приготовления желе из телячьих ножек, светлые кружева для отделки платья, строптивость горничных… А Тэмсин напрягала слух, пытаясь разобрать, о чем говорят мужчины, время от времени прикусывая язык, чтобы не вмешаться в разговор, интересовавший ее гораздо больше.
— Я надеюсь, опекун… приведет вас в воскресенье в церковь? — спросила миссис Торнтон, натягивая перчатки: гости уже поднялись, готовясь распрощаться.
— Тэмсин будет молиться в нашей церкви за неимением католической, — сказал Джулиан холодно. — Не так ли, нинья?
— Пердон? — отозвалась Тэмсин, нежно улыбаясь и хлопая своими роскошными ресницами. При этом она смотрела на него с безмятежно вопросительным видом. Его ответный взгляд был суров и таил угрозу, поэтому она снова смиренно стушевалась, пока он провожал гостей до экипажей.
— У девочки есть дуэнья? — поинтересовалась миссис Маршалл, когда Джулиан подсаживал ее в ландо.
— О да, весьма устрашающая испанская леди, — торжественно заверил ее Джулиан. — А на случай, если этого недостаточно, у нее есть еще и телохранитель, настоящий исполин, шотландец, главная обязанность которого, кажется, состоит в том, чтобы держать на расстоянии незнакомцев, пока не будет выяснена их личность. Не сомневаюсь, скоро о нем будет говорить вся деревня. Габриэля трудно не заметить.
Миссис Маршалл обдумала сказанное, потом, удовлетворенная, кивнула. Подошла ее дочь и заняла место рядом с ней.
— Прощайте, сеньорита. — Эстер высунулась из коляски и протянула Тэмсин руку. — Скоро мы будем вместе кататься верхом.
— Да, — отважно согласилась Тэмсин, отвечая на пожатие, на этот раз гораздо нежнее. — И пожалуйста… пожалуйста, зовите мьеня Тэмсин. Это приятнее, си?
— Тэмсин, — сказала Эстер с улыбкой. — Такое прекрасное корнуолльское имя. Лорд Сент-Саймон сказал, что семья вашей матери давным-давно жила в этих местах. А вы должны звать меня Эстер. Я чувствую, мы подружимся.
Коляски покатили по подъездной дорожке, а Тэмсин стояла рядом с Сент-Саймоном и энергично махала рукой.
— Ну наконец-то! — Как только экипажи скрылись из виду, Джулиан повернулся к Тэмсин. Его рука легла на ее талию, и он потащил ее в дом. — Что все это значит, черт возьми?
— Мне показалось, что это прекрасное решение вопроса, — запротестовала Тэмсин. — Лицо ее выражало невинное изумление, глаза были широко распахнуты. А он все тащил ее назад, в библиотеку, и дверь заходила ходуном, когда он с силой ее захлопнул.
— Я боялась сказать что-нибудь неловкое или невпопад, я же ничего не знаю об английском обществе… Поэтому я решила, что не разговаривать совсем намного безопаснее, и у вас не будет причины на меня сердиться.
Она коснулась его рукава.
— Вы были таким свирепым, полковник, так угрожали мне.
— Избавь меня от своей несуществующей невинности, — потребовал он. — Ты дурачила и их, и меня!
— Ничего подобного, — заявила Тэмсин. — Если вы хотя бы чуть-чуть подумаете, то поймете, что это прекрасное решение всех наших затруднений. Если я не буду говорить вообще, то, значит, и не смогу сказать никакой нелепости, а поскольку все и так считают меня чужестранкой, какой-то диковинной зверюшкой, никто не будет на меня коситься, если я буду вести себя не так, как все. Пока вы будете учить меня не делать ошибок, я буду притворяться, что изо всех сил стараюсь выучить английский. А потому, когда наступит мой дебют, или как там вы его назовете, можно будет меня выпустить на сцену без опасений, я заговорю по-английски, не боясь все испортить.
— Выпустить тебя без опасений? — пробормотал Джулиан. — Боже мой! Да разве это возможно?
Он рассеянно провел рукой по волосам, падавшим на лоб.
— Если позволить тебе появиться в обществе, ты будешь так же безопасна, как кобра в мышиной норе.
— О! — воскликнула Тэмсин. — Что за ужасное сравнение! И что дурного в моем плане? Он дает возможность полного прикрытия.
Джулиан, чувствуя свое поражение, покачал головой. Он был вынужден признать ее правоту, но не мог заставить себя высказать это вслух. Он подошел к буфету и налил себе стакан вина, с минуту глядя на нее в грозном молчании.
— Я скажу вам кое-что еще, — вдруг выпалила Тэмсин с внезапной решимостью. — Если вы еще раз назовете меня «нинья», Сент-Саймон, я отрежу вам язык!
— Моя дорогая девочка, для роли, которую ты настойчиво пожелала играть, лучшего обращения не придумать, — сказал Джулиан небрежно. — Молчаливая маленькая девочка, которая пытается приспособиться к обычаям чужой страны, с ужасом глядит на незнакомый огромный мир после всех этих лет заточения в горном монастыре и старается побороть грех тщеславия…
— Вы неплохо соображаете, и ваши объяснения убедительны, — заявила Тэмсин запальчиво.
— О, и тебя не упрекнешь, что ты плохо соображаешь или не изобретательна, нинья, — сказал он. Его губы дрожали от смеха, когда она, разъяренная, оскалилась, как щенок, показывая белые зубки.
Он поймал ее за талию, как раз когда она готова была броситься на него, и поднял над головой.
— Ты предприимчивая, сообразительная маленькая разбойница, которой теперь придется манерно трусить рысцой по проселочным дорогам на жирном пони, потому что сеньор Сент-Саймон утверждает, что она ездит плохо.
— О нет! — закричала Тэмсин, брыкаясь.
— О да! — ответил он с усмешкой. — Твоя изобретательная ложь выходит боком, мучача. Теперь ты не сможешь появиться верхом на Цезаре.
— Тогда я буду ездить верхом только ночью, — решительно заявила она. — Опустите меня.
Он позволил ей медленно соскользнуть на пол, не отпуская талии. Но его насмешливая улыбка потускнела, когда руки случайно коснулись ее груди. При этом прикосновении негодование исчезло из фиалковых глаз. Крошечные ступни коснулись ковра, и он осторожно провел пальцем по холмикам, прикрытым изящным муслином с узором из веточек. Ее соски мгновенно ответили на это прикосновение и напряглись, а губы приоткрылись, и дыхание стало частым.
— Здесь? — прошептала она. — Сейчас? В голосе ее явственно слышалось возбуждение. Было утро, и они находились в самом сердце многолюдного дома. Из-за закрытой двери до них доносились голоса и шаги слуг. Джулиан посмотрел в окно, туда, где садовник поливал цветы.
Он снова перевел взгляд на обращенное к нему лицо Тэмсин, горящее желанием и не знающим преград призывом. Она шагнула к нему, тело ее изогнулось, и это зрелище вызвало в нем такой трепет, от которого перехватило дыхание.
— Встань туда, — скомандовал он, и голос его был резким и решительным. — Быстро.
Он толкнул ее так, что она оказалась прижатой спиной к двери и ощутила его сильное мускулистое тело рядом с собой. Он грубо задрал ей юбку:
— Ты этого хочешь, Виолетта?
— Да, — прошептала она.
— И этого? — его рука скользнула вниз, коснулась нежной кожи…
— Да, — шептала она, — да.
И глаза ее сияли, а лицо, казалось, светилось, и она стояла тихо, ожидая следующего прикосновения и не пытаясь сделать сама ни одного движения.
Это было сумасшествие. Его снова захватила безумная волна бесшабашной страсти. Она рванулась навстречу напору нетерпеливых рук. Его пальцы двигались по ее телу, блуждали по нему до тех пор, пока она не потонула в кружащемся малиновом тумане, и голова ее откинулась назад, упираясь в отделанную панелью дверь.
Его рот коснулся нежного изгиба, где шея граничит с плечом, и зубы слегка прикусили кожу. Она вскрикнула, и это был нежный и женственный звук, образовавшийся где-то в глубине горла, и тотчас же он вошел в нее, и она прижалась к двери, вцепившись изо всей силы в его спину, и в ушах у нее загудела кровь, и он задушил поцелуями крик восторга, прежде чем тот достиг ее губ.
А потом все кончилось, и она стояла, дрожа, колени ее подгибались, платье прилипало к покрытой испариной коже, а Джулиан улыбался долгой медлительной удовлетворенной улыбкой.
— Что бы они сказали в твоем монастыре? — бормотал он. — Этот строжайший орден в горах, а?
Тэмсин только покачала головой. Снова полковник лорд Джулиан Сент-Саймон покорил ее и сделал бессловесной.
Глава 17
— Сент-Саймон вернулся в Тригартан, — объявил Седрик Пенхэллан, вдыхая букет кларета в стакане. Он отхлебнул изрядный глоток и одобрительно кивнул дворецкому, наливающему вино близнецам Пенхэлланам, которые сидели за овальным столом друг против друга. Последние лучи заходящего солнца упали на сапфировое кольцо с печаткой на пальце виконта, когда он поднял свой стакан.
— Мы его видели нынче утром, сэр. — Дэвид положил себе изрядную порцию голубятины с блюда.
— Совершенно голого и резвящегося в море с какой-то бабенкой, — продолжил Чарльз, заливаясь гортанным смехом.
— Так вы были в Тригартане?
Взгляд черных глаз Седрика стал тверд, как морская галька, губы плотно сжались.
Чарльз покраснел.
— Только на вершине утеса, что над бухтой. Мы стреляли ворон и случайно заблудились.
— Вы не заблудились случайно, сэр, — заявил его дядя с ледяным спокойствием.
— Мы же не знали, что Сент-Саймон дома, опекун, — вмешался Дэвид. — Его не было в стране два года… если не считать того случая, когда он приезжал на свадьбу сестры.
— И как раз два года назад Сент-Саймон предупредил вас, чтобы вы не появлялись на его земле, — объявил Седрик со своим прежним, полным яда спокойствием. — А почему вам было сделано подобное предупреждение?" — Он смотрел на них, переводя взгляд с одного на другого. В его черных глазах закипало презрение.
Ответа не последовало. Двое молодых людей низко склонили головы к своим тарелкам. Дворецкий деликатно скрылся, отошел на задний план.
— Ну? — тихо спросил Седрик. — Хоть один из вас должен это помнить.
Близнецы заерзали. Потом Дэвид сказал все так же хмуро:
— Она была шлюхой. Мы с ней поиграли — вот и все.
— О, неужели все? — Седрик вопросительно поднял брови. Затем он перевел взгляд на блюдо с речной форелью, плавающей в масле, выбрал самую большую и положил на свою тарелку. Несколько минут он ел в тяжком молчании, и никто не смел не только заговорить, но и двинуться с места, и голубятина на тарелке Дэвида застывала в желеобразной подливке.
— И это все? — задумчиво переспросил он. — Вы устроили охоту на ребенка. Сколько ей было… кажется, четырнадцать?
Он снова посмотрел на них, переводя взгляд с одного на другого и дожидаясь ответа.
— Она уже вполне созрела, — сказал Чарльз. — Ее мать была шлюхой. И все это знали.
— А я-то думал, что ее мать умерла за год до этого, — задумчиво заметил Седрик, будто не был уверен в этом. — У меня создалось впечатление, что девочка жила с отцом… и это был человек, пользовавшийся уважением Сент-Саймона. Он был одним из любимых его арендаторов. Но, возможно, я ошибаюсь. — Пенхэллан сделал знак дворецкому, чтобы тот наполнил его стакан. — Я ошибаюсь, сэр?
Его черный взгляд впился в Дэвида, вонзился в него, как стрела, а тот уставился на стол, стараясь не обнаружить жгучей ненависти, переполнявшей его.
— Нет, — пробормотал тот наконец. — Но мы не обязаны были это знать.
— Нет, конечно, не обязаны, — голос Седрика звучал почти успокаивающе. — Когда вы ее изнасиловали, избили и оставили голой лежать на пляже, едва живую, вы не обязаны были знать, что связались с одним из арендаторов Сент-Саймона на его земле в Тригартане.
Виконт сделал еще один большой глоток вина и с обманчивым спокойствием снова погрузился в молчание, позволяя ему расти и разделять преградой его и племянников. Он подцепил на вилку кусок голубиного паштета, и если сознавал, что аппетит сохранился только у него одного, то ничем этого не показал.
— Конечно, зачем вам забивать головы лишней информацией, — продолжил он тем же тоном. — И вовсе не стоило думать о том, что девочка могла кому-нибудь рассказать… что она узнала, кто на нее напал в этот долгий летний день. Вам не пришло в голову, что в этой части страны вас знают все? Вы ведь живете здесь только с самого своего рождения.
Внезапно голос его стал резким и презрительным.
— Я и гроша ломаного не дам за вас, двоих безмозглых идиотов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56