«Фиалка»: АСТ; Москва; 2002
ISBN 5-17-014703-1
Оригинал: Jane Feather, “Violet”
Перевод: Л. И. Желоховцева
Аннотация
Легендарная предводительница разбойников по прозвищу Фиалка и полковник английской армии лорд Сент-Саймон встречаются на горных перевалах Пиренеев при весьма драматических обстоятельствах: Фиалка попадает в плен к французам, и полковник должен освободить эту юную особу с огромными фиалковыми глазами…
Джейн Фэйзер
Фиалка
ПРОЛОГ

Пиренеи, июль 1792 года
Небольшая процессия, только что оставившая позади французскую границу и направлявшаяся к испанскому городишку Ронсеваль, медленно продвигалась по крутой и извилистой горной тропе. Верховые, сопровождавшие экипаж, укрывались от палящего полуденного солнца под широкими полями шляп. Внутри тяжело громыхавшей кареты было еще невыносимей: плотный, густой воздух обволакивал горячей удушливой пеленой и не давал вздохнуть, Две женщины, находившиеся в экипаже, в изнеможении откинулись на туго набитые кожаные подушки. Старшая, несмотря на жару так и не снявшая вуаль и перчатки, обмахивалась веером и тихонько стонала, иногда поднося к губам надушенный лавандой носовой платок. Ее спутница чувствовала себя не лучше в повлажневшем платье из темной тафты. Ее шляпа лежала на сиденье рядом, она давно уже откинула вуаль с лица. Бисеринки пота скатывались по ее высокому лбу. Волосы цвета летней пшеницы влажной шапочкой охватывали головку, а фиалковые глаза томно смотрели из-под тяжелых век.
— Боже милостивый! — бормотала старшая из дам. — Неужели это путешествие никогда не кончится?
Ее молодая попутчица не стала утруждать себя ответом, понимая, что вопрос риторический. Он повторялся через каждые пять минут с самого утра, с тех самых пор как они сели в карету. Она посмотрела на свою спутницу с некоторым презрением Конечно, было жарко и неудобно. Но именно мисс Хендерсон из соображений одной ей ведомой благопристойности наотрез отказалась раздвинуть наглухо закрывавшие окна тяжелые кожаные занавески. И теперь они вынуждены были находиться в этом почти лишенном воздуха пространстве, напоминавшем духовку, хотя увидеть их на горном перевале мог разве что пастух. Так что, как считала Сесиль Пенхэллан, у нее не было повода для сострадания.
Если бы дуэнья не была такой толстой, она легче переносила бы эту поездку, размышляла девушка, представляя, как белая плоть Марианны Хендерсон плавится в этой жаре, словно масло на сковородке.
Эту картину едва ли можно было назвать романтической, и Сесиль прикрыла глаза. Уж больно много сил требовалось, чтоб держать их открытыми.
Внезапно раздался сухой треск ружейного выстрела, лошади резко остановились. Сесиль выпрямилась и быстрым движением откинула кожаную занавеску на окне кареты.
— О! Это разбойники, — запричитала дуэнья. — Я знаю, они нас ограбят. Они посягнут на нашу невинность… О моя дорогая мисс Пенхэллан, что скажет ваш брат?
— О мэм, я сомневаюсь, что Седрик верит в мою невинность, — заметила Сесиль, вглядываясь в щель между занавесками. — И хотела бы я посмотреть на того, кто станет с ним спорить! — добавила она шаловливо. Взгляд ее приобрел живость, глаза заблестели, а недавние вялость и томность как рукой сняло.
Внезапно гомон голосов за окном, проклятия кучера и прочие шумы прорезал, как ножницы — шелк, резкий и повелительный голос:
— О мисс Пенхэллан, как…
Но что достойная дама собиралась сказать, осталось неизвестным: в глубоком обмороке, под шелест накрахмаленной тафты, она медленно опустилась на пол кареты.
Дверь экипажа резко распахнулась.
— Сеньорита, я в отчаянии от того, что причиняю вам неудобство, но вынужден попросить вас выйти. — Голос был тот же, что она слышала чуть раньше. Говорили учтиво, по-английски, но с сильным акцентом.
В поле зрения Сесили оказалась рука с массивным перстнем на мизинце, украшенным квадратным рубином. Сесиль вложила в нее свою маленькую белую ручку и почувствовала огрубевшую на ладони кожу. Сильные смуглые пальцы сомкнулись вокруг ее кисти и потянули из кареты под ослепительно сияющее солнце.
Она подняла глаза и увидела бронзовое от загара лицо с выделяющимися на нем темными глазами хищной птицы, которые, не отрываясь, глядели на нее. И еще внимание ее приковали четко очерченный мужественный рот, плотно сжатые губы и длинные черные волосы, завязанные лентой на затылке.
— Кто вы?
— Меня называют Эль Бароном. — Он отвесил ей насмешливый поклон.
— О! — выдохнула Сесиль.
Это был король разбойников, бандит, именем которого матери пугали детей, чтобы утихомирить их и заставить слушаться, признанный властитель горных перевалов между Испанией и Францией. И он был самым прекрасным мужчиной из тех, кого Сесили Пенхэллан довелось видеть за все семнадцать лет ее жизни.
Глядя на него и утопая во тьме черных глаз, она поняла, что ждала этой встречи с тех самых пор, как впервые ее посетили неясные желания, ожидание чего-то, что непременно должно произойти. А вместе с ними пришли и бесшабашная удаль, бесстрашие, заставившие бросить вызов брату, что и привело ее к теперешней ссылке.
Барон смотрел на нее все так же пытливо, и свет, мерцавший в ее глазах, вспыхнул ответным пламенем в его взгляде. Сесиль шагнула ближе, будто притянутая невидимой нитью, безучастная теперь ко всему, что их окружало: бьющим копытами лошадям, напуганным всадникам, бандитам, не посчитавшим нужным спешиться, их перевязям с патронами, перекинутым через плечо, к ружьям, покоившимся на их седлах. Они не угрожали, да в этом и не было надобности. Достаточно было самого их присутствия.
— Пошли, — сказал Эль Барон. Это прозвучало и приказом, и просьбой.
Обхватив за талию, он посадил девушку на спину крепкого гнедого жеребца с белой отметиной на лбу и вскочил в седло позади нее.
— Обопрись на меня, — сказал он. — Тебе нечего бояться, дорогая.
— Знаю, — ответила Сесиль, прислоняясь к нему. — Куда ты меня везешь?
— Домой, — последовал ответ.
Жеребец уверенно двинулся вперед по узкой горной тропе, и Сесиль оглянулась. Мисс Хендерсон очнулась от обморока и выглядывала из окна кареты: она отчаянно махала своей удалявшейся питомице, из-под вуали слышались невнятные причитания.
Сесиль хихикнула: «Бедная Марианна!» Она подняла руку в шутливом приветствии. И это был последний раз, когда Марианна Хендерсон видела ее. Собственно говоря, это был последний случай, когда Сесиль Пенхэллан видел кто-либо знавший ее до того, как она повстречалась с Эль Бароном.
Как только их предводитель пустил коня рысью, разбойники, отдав шутливый салют дрожавшим от страха верховым и все еще бормочущей мисс Хендерсон, последовали за своим вожаком и его пленницей, оставив нетронутыми как добродетель мисс Хендерсон, так и кожаный кошель с деньгами, спрятанный под сиденьем кареты.
Это не был обычный разбой на большой дороге: они уехали с тем, за чем пришли.
Глава 1

Португалия, март 1812 года
Адъютант торопливо простучал сапогами по лестнице, приближаясь к комнатам главнокомандующего, находившегося сейчас в своей ставке в городке Эльвас. Однако у самых дверей он приостановился, одернул мундир, пригладил волосы. Лорд не выносил расхлябанности и бывал несдержан на язык.
— Войдите! — отрывисто прозвучало в ответ на его стук.
Он толкнул входную дверь. В большой продуваемой насквозь комнате находились трое — полковник, майор и сам главнокомандующий.
Огонь, ярко горевший в камине, тщетно пытался побороть холод и промозглую сырость. Дождь лил уже пять дней, безжалостный, проливной, низвергавшийся сплошным потоком и превращавший в сущий ад траншеи, вырытые пехотинцами вокруг осажденного Бадахоса, расположенного на самой границе с Испанией.
Адъютант отсалютовал:
— Донесение разведки, сэр.
Он положил на бюро кипу бумаг. Веллингтон проворчал что-то в знак признательности и отошел от камина, чтобы просмотреть их. Его длинный хрящеватый нос подергивался от отвращения. Он бросил взгляд на офицеров, все еще гревшихся у огня:
— Французы захватили Фиалку.
— Когда, сэр?
Полковник лорд Джулиан Сент-Саймон протянул руку за документом, прочитанным Веллингтоном.
— Похоже, что вчера. Люди Корнише окружили ее головорезов возле Оливенцы. Судя по тому, что здесь сказано, они держат Фиалку в военном лагере за городом.
— Насколько надежны эти сведения? — Глаза полковника, читавшего донесение, блеснули.
Веллингтон пожал плечами и бросил вопросительный взгляд на адъютанта.
— Агент — один из наших лучших людей, сэр, — сказал адъютант. — И информация настолько свежая, что я готов пари держать, что она правдива.
— Проклятие, — пробормотал Веллингтон. — Если она попала к французам, уж они выжмут из нее все, что она знает, до последней капли. Ей известны все эти чертовы горные перевалы отсюда и до Байонны, а то, что неизвестно ей о здешних партизанах, не стоит труда и узнавать.
— В таком случае нам лучше ее вызволить, — произнес полковник, как будто это было нечто само собой разумеющееся, и положил донесение на стол. — Мы не можем допустить, чтобы Джонни Крапо заполучил сведения, которых нет у нас.
— Да, — согласился Веллингтон, поглаживая подбородок. — Если Фиалка уже поделилась с французами своими знаниями, мы окажемся в большом проигрыше, не выудив, также у нее эти сведения.
— Кстати, почему французы ее так называют? — поинтересовался майор. — Впрочем, испанцы тоже зовут ее Виолетта.
— Насколько я понимаю, это из-за ее манеры ведения военных действий, — ответил полковник Сент-Саймон, и в голосе его послышалась саркастическая нотка. — Она как скромная фиалочка, вошедшая в поговорку. Всегда оказывается под защитой больших партизанских отрядов, тушуется на их фоне. А когда французская армия концентрирует все свое внимание на деятельности герильи, маленькая фиалочка со своей бандой «процветает» на заднем плане и устраивает веселое представление с погромами там, где ее меньше всего ожидают.
— И собирает пушок и перышки для своего маленького гнездышка, — заметил Веллингтон. — Говорят, она не знается ни с одной из армий, а когда помогает испанским партизанам, то за свою помощь требует мзду… или по крайней мере свеженьких сведений о том, где есть возможность хорошенько поживиться.
— Иными словами, она действует из корысти — как наемник, — подытожил майор с гримасой отвращения.
— Именно так. Но мне известно, что французы у нее в еще меньшей чести, чем мы, грешные. По крайней мере она никогда ни за какие деньги не предлагала помощи французам.
Главнокомандующий пнул ногой выпавшее из камина полено.
— До сих пор, — заметил Сент-Саймон. — Возможно, в эту самую минуту они предлагающей хорошую цену.
Это был крупный широкоплечий мужчина с потрясающей яркости голубыми глазами, смотревшими из-под кустистых золотисто-рыжих бровей. Того же цвета была и густая грива, один из непокорных локонов которой вечно падал на его широкий лоб. В его манерах чувствовалась естественная властность человека, рожденного в богатстве и привыкшего к привилегиям, человека, которому никогда не приходило в голову сомневаться в правильности установленного порядка вещей. Поверх его красного мундира был небрежно наброшен ментик офицера кавалерии, массивная кривая сабля в широких, украшенных резьбой ножнах свисала с перевязи у бедра. Фигура полковника излучала такую внутреннюю энергию, что он казался слишком крупным для замкнутого пространства комнаты.
— Я также слышал, милорд, что прозвище «Фиалка» связано с ее внешностью, — отважился подать голос адъютант. — Я так понимаю, что она похожа на цветок.
— Боже милостивый, дружище! — Презрительный смех полковника раскатился по мрачной комнате. — Да она безжалостная, всегда готовая на убийство интриганка и, если у нее является такая прихоть, предлагает за плату свои сомнительные услуги партизанам.
Адъютант смутился, но майор оживленно вступил в дискуссию.
— Нет, Сент-Саймон, парень прав. Я тоже об этом слышал. Говорят, она так миниатюрна, что кажется, ее может унести от одного вздоха.
— Тогда ей долго не продержаться. Как только полковник Корнише начнет над ней дышать, ей конец, — объявил Веллингтон. — Он порочный, надменный негодяи и обожает допросы. Нельзя терять время. Джулиан, вы сумеете ее захватить?
— С удовольствием. Будет приятно лишить Корнише его добычи. — Сент-Саймон не скрывал своей радости. Задача его вдохновляла. От возбуждения он уже не мог устоять на месте, и шпоры на его сапогах зазвенели.
— Отчего бы в самом деле не положить конец играм этой скромной Фиалочки? Она слишком увлеклась, обогащаясь за наш счет.
Его аристократические черты исказились гримасой отвращения. Джулиан Сент-Саймон не терпел наемников.
— Со мной поедут двадцать человек.
— Хватит ли их для того, чтобы взять штурмом целый лагерь? — спросил майор.
— Да я и не собираюсь его штурмовать, друг мой, — сказал с улыбкой полковник. — Если хотите знать мое мнение, то самое подходящее для нас — это маленькая партизанская война.
— В таком случае отправляйтесь, Джулиан. — Веллингтон протянул ему руку. — И привезите этот цветочек, чтобы мы сами могли пооборвать его лепестки.
— Я доставлю ее сюда через пять дней, сэр. Полковник вышел из комнаты, и потоки энергии, казалось, как вихри, устремились за ним вслед.
Срок в пять дней, назначенный полковником, не был пустой похвальбой, и главнокомандующий знал это. Джулиану Сент-Саймону уже исполнилось двадцать восемь, из которых десять лет он был кадровым военным, известным как своими неортодоксальными методами ведения войны, так и неизменно успешными результатами. Считалось непреложной истиной, и об этом знали все офицеры, что полковник никогда не отступал от поставленной задачи и его люди готовы следовать за ним хоть в ад, если он их позовет.
Французский аванпост представлял собой нагромождение деревянных хижин в небольшом лесочке возле стен Оливенцы. Со свинцового неба лил дождь, с веток деревьев капало, полотняные палатки промокли насквозь, и безжалостные потоки воды низвергались на землю между деревянными перекладинами хижин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56