— спросила девушка, резко меняя тему разговора. Она сидела, подперев голову рукой. Другой рукой она крепко держала Чипа.
— Я хотел бы, чтобы ты сыграла роль одной женщины, — объяснил Гарет. — В моем доме, в пригороде Лондона, живет моя молодая кузина, и она часто хворает. Она похожа на тебя… по правде говоря… она поразительно на тебя похожа… И я полагаю, что было бы полезным, если бы при определенных обстоятельствах ты сыграла ее роль… если возникнет такая необходимость, конечно.
Миранда непонимающе моргала.
— Вы хотите сказать, я должна притвориться кем-то другим?
— Совершенно верно.
— Но эта кузина… она не будет возражать? Мне было бы неприятно, если бы кто-то притворился мною.
Миранду смутила его ироническая усмешка. До сих пор она не замечала такого выражения на его лице.
— В наших обстоятельствах Мод возражать не будет. — ответил он.
— Она очень больна?
Он покачал головой, все так же странно улыбаясь.
— Нет, Мод скорее воображает себя больной.
— А какие обстоятельства могут возникнуть, чтобы мне пришлось изображать ее?
«Прибытие короля Франции, собирающегося посвататься к леди Мод д'Альбар».
Гарет гладил подбородок, не сводя глаз с Миранды, и это продолжалось так долго, что Миранда ощутила некоторую неловкость. Человек, с которым она несколько минут назад чувствовала себя так легко, теперь разительно изменился.
— Милорд! — отважилась она подать голос. Он ответил с живостью:
— Этого я пока не могу сказать. Я даже не уверен, что мне придется просить тебя сыграть роль Мод. Не знаю, возникнет ли эта необходимость… Но я хотел бы, чтобы ты поехала со мной в Лондон, пожила там некоторое время и поучилась вести себя как леди Мод д'Альбар.
Миранда опустила глаза и принялась разглядывать стол. Все это звучало очень странно, и она подозревала, что за этим предложением кроется нечто неблаговидное, даже нечестное.
— Вы хотите, милорд, чтобы я участвовала в обмане?
— Полагаю, что это можно назвать и так, — сказал он. — Но уверяю тебя: от этого никто не пострадает. Как раз напротив. Ты окажешь услугу многим, большую услугу.
Миранда раздумывала, покусывая нижнюю губу. Несмотря на объяснения, все это казалось ей очень странным. Она задумчиво крошила хлеб.
— И сколько времени это может продлиться?
— Этого я тоже не могу сказать точно.
— Но я должна вернуться во Францию и найти свою семью, — сказала девушка с сомнением в голосе. — Они будут ждать меня в Кале одну или две недели, а потом отправятся дальше, и я не знаю куда.
Гарет помолчал, понимая, что любое давление с его стороны только оттолкнет ее.
— Если я пообещаю вам пробыть там две недели?.. — предложила она.
Гарет покачал головой:
— Ты должна остаться, пока дело не будет завершено. После этого я заплачу тебе пятьдесят золотых монет.
— Пятьдесят золотых!
Глаза ее округлились, как блюдца. Даже один золотой был такой суммой, какой она не держала в руках за всю свою жизнь.
— Только за то, что я притворюсь кем-то другим?
— За то, что ты согласишься притвориться Мод, — поправил он. — А возможно, тебе даже и не придется играть ее роль.
— О!
Глубокая морщинка прорезала ее лоб.
— Но боюсь, что обезьянка не входит в условия нашей сделки, — добавил он мягко.
Ответ ее последовал без промедления:
— О нет, тогда я не могу согласиться!
— Неужели ты готова променять пятьдесят золотых на обезьянку? — Гарет был настолько изумлен, что на мгновение забыл о своем демонстративном спокойствии.
Губы Миранды были плотно сжаты, и она ответила твердо:
— Чип принадлежит мне. Куда я, туда и он.
Его убедило именно выражение ее лица. Сколько раз он видел, как Мод точно так же упрямо сжимала губы и так же чертовски упрямо смотрела на него своими васильковыми глазами. Даже очертания губ у нее были точно такие же.
Генрих никогда не заметит разницы между девушками.
Он кивнул:
— Очень хорошо. Но да спасет нас всех Господь, когда Имоджин увидит его.
— Кто такая Имоджин?
— Моя сестра. И боюсь, она тебе не понравится. — Он поднялся с места. — Так мы договорились, Миранда?
Миранда все еще колебалась. С пятьюдесятью золотыми она могла бы больше не бродяжничать. Она даже могла бы купить Робби специальные башмаки с разными каблуками, чтобы хромота его стала не так заметна. Сапожник в Булони говорил, что сможет сделать такие башмаки для хромоножки. Но он хотел за них пять гиней, а где бродячая комедиантка могла найти лишних пять гиней? До сих пор нигде.
Она подняла глаза и встретила взгляд его темных глаз, теперь серьезных и неулыбчивых. Но и на этот раз ее поразили уверенность и ощущение надежности, которые излучал этот странный человек.
Он протянул ей руку, и она протянула ему свою.
— Поладили, милорд.
Они скрепили сделку рукопожатием. Пожатие было несильным, а его рука теплой. Потом он улыбнулся, серьезность и суровость исчезли из его глаз.
— О Господи, я уверен, что мы заключили отличную сделку. Но уже поздно, на рассвете мы должны отправляться в путь. Можешь остаться сегодня здесь, раз поступила ко мне в услужение. Я предлагаю лечь спать. Завтра нам предстоит долгий и утомительный путь. — С легкой улыбкой он поднес ее довольно грязную ручку к губам. — Спокойной ночи, Миранда.
Она потрогала свою ладонь в том месте, где ее легонько коснулись его губы, охваченная каким-то странным, смешанным чувством изумления и смущения. До сих пор никто никогда не целовал ей руку.
Дверь за ним закрылась прежде, чем она пришла в себя и смогла пожелать ему доброй ночи в ответ.
Глава 4
Двумя часами позже лорд Харкорт поставил свою кружку из-под пунша в общей комнате гостиницы и по узкой лестнице направился наверх, в спаленку над прачечной. От дрожащего пламени свечи, которую он нес в руке, на стенах плясала его необычайно удлиненная тень. Он осторожно переступил через стопку грязной посуды, аккуратно сложенной у двери. По-видимому, у Миранды была некоторая склонность к ведению домашнего хозяйства.
Подняв шеколду, он ступил в комнату. Она была тускло освещена луной, свет которой пробивался в маленькое оконце. Поставив свечу, Гарет огляделся. Пунш, поданный ему хозяином, оказался крепким, а компания, собравшаяся в общей комнате гостиницы, очень веселой и шумной.
Хмурясь, он заморгал: ему показалось, что комната пуста. Потом взгляд его упал на постель и маленький холмик на краю.
Он поднял свечу повыше и подошел к кровати. Мягкий желтый свет осветил тонкую белую руку, лежавшую на подушке, белоснежное плечо и два ярких глаза зверька, примостившегося возле Миранды и теперь злобно взиравшего на графа.
Некоторое время Гарет стоял, глядя на Миранду, и не знал, что делать. Она спала обнаженной, но ничего другого и ожидать не приходилось. Ведь на ней, кроме той одежды, больше ничего не было. Ему следовало бы подумать о том, где ее уложить на ночь, но раньше это почему-то не пришло ему в голову.
Он снова оглядел комнату. Если не считать пола и узкой лавки у окна, единственным местом, пригодным для сна, была постель.
Он хотел было оставить ее для себя — вполне понятная и хорошо оплаченная им привилегия, — однако ее, похоже, у него отобрали. Потянувшись к постели, он попытался вытащить подушку из-под головы девушки.
Миранда глубоко погрузилась в приятный, хотя и несколько беспокойный сон. Перьевая перина была для нее непривычной роскошью, тепло и мягкость постели убаюкали ее мгновенно, через минуту после того, как она легла. Но девушка всегда спала чутко и, когда Гарет наклонился над ней, тут же проснулась. Спросонья она непонимающе заморгала, ослепленная желтым светом свечи, и сначала даже не узнала его.
Потом вспомнила. И поднесла руку к лицу, чтобы защитить глаза от раздражающего света.
— Что случилось, милорд?
— Только то, что я не рассчитывал найти тебя в своей постели, — ответил он, встряхивая подушку, извлеченную из-под ее головы.
Миранда села на кровати. При этом одеяло спустилось вниз, и она оказалась обнаженной по пояс. Перед взором Гарета предстали две маленькие, совершенной формы груди и очень тонкая талия.
— Похоже, что больше здесь спать негде, а я занимаю немного места. Все, с кем мне приходилось до сих пор делить постель, говорят, что сплю я очень тихо. Я вас не побеспокою.
Гарет не был так уверен на этот счет. Голые женщины в его постели обычно вызывали у него некоторое беспокойство.
— Не сомневаюсь в том, что ты тиха, как мышка, — сказал он, засовывая подушку под пуховое одеяло посреди постели. — Но, учитывая, что я сплю совсем не так спокойно, воздвигнем некоторую преграду между нами.
— Разрешите мне помочь, — сказала Миранда. Она отбросила одеяло и деловито принялась укладывать подушку, сделав из нее нечто вроде валика, потом разгладила простыни.
Гарет сделал шаг назад, безошибочно определив свое состояние: сердце его стучало сильнее обычного. Она была божественно сложена — само совершенство. Прелестная миниатюрная женщина с нежными маленькими грудями, тончайшей талией и крутыми, не слишком широкими бедрами. В ней не было ни унции лишнего жира, а под безупречной кожей выделялись хорошо развитые мускулы. Она напомнила ему совершенный и прекрасный механизм.
Если бы Гарета спросили, каков его идеал женской красоты, он описал бы женщину, похожую на Шарлотту, высокую, полногрудую, широкобедрую, роскошное сладострастное создание с копной волнистых золотых волос, полными ярко-алыми губами и такими глазами, которые затягивают мужчину все глубже и глубже в водоворот страсти. Но божественное равнодушие Миранды к собственной наготе, неведение, какое действие производит на мужчину вид ее обнаженного тела, казались более влекущими, чем ухищрения Шарлотты.
«Слишком злоупотребил пуншем», — сказал он себе, отводя взгляд. Голос его звучал несколько необычно, когда он заметил:
— Вот так прекрасно. Ложись в постель, а то простудишься.
Миранда с живостью последовала этому совету. Ночной воздух, проникавший в незастекленное и не закрытое ставнями окно, неприятно холодил ее разогретое теплом постели тело. Она натянула одеяло до подбородка и дружелюбно спросила:
— Вы приятно провели вечер, милорд?
Гарет пробормотал в ответ что-то невнятное, не располагавшее к продолжению непринужденной беседы.
На мгновение на луну наползло облачко, и Гарет торопливо задул свечу. Комната погрузилась во мрак. Воспользовавшись темнотой, в которой его тело едва ли можно было разглядеть — наверное, оно казалось сейчас только бледной тенью, — он сбросил на пол одежду и нырнул в постель. Матрас прогнулся под его тяжестью, и легкое тело Миранды перекатилось к разделявшему их барьеру из подушки. Гарет ощущал ее тепло под одеялом, хотя они и не соприкасались. Он чувствовал запах ее кожи и волос, слабо напоминавший запах земли, легкий и какой-то невинный аромат.
Миранда перекатилась обратно, на свою сторону постели.
— Желаю спокойной ночи, милорд.
— Спокойной ночи, Миранда.
Но Гарет дольше обычного не мог заснуть.
Проснувшись, он увидел, что дневной свет льется в не защищенное ставнями окно, а в комнате нет ни следа ни Миранды, ни обезьянки. Он потянулся, зевнул, отбросил одеяло, удивленный тем, насколько хорошо себя чувствует и насколько ясна его голова.
Взгляд его упал на оранжевый наряд Миранды, лежавший на скамье у окна, и тотчас же его благодушию и спокойствию пришел конец. Если ее не было в комнате — а ее, безусловно, здесь не было, — в таком случае куда она, черт ее возьми, могла деваться в голом виде? Однако тотчас же он услышал аплодисменты, свист и улюлюканье, доносившиеся со двора гостиницы. Подойдя к окну, он выглянул — и сердце его подпрыгнуло. Миранда, босая и одетая только в облегающие кожаные штаны и нижнюю рубашку, показывала свои акробатические фокусы на крутой, покрытой черепицей крыше гостиницы, развлекая собравшуюся во дворе многочисленную гостиничную прислугу.
Сейчас она стояла на руках, а точнее сказать, на одной руке, кисло отметил он про себя, другой же приветственно махала своим зрителям. Чип держался на ее поднятой в воздухе ступне и, как и она, приветствовал публику, салютуя поднятой шляпой.
Гарет подавил готовый у него вырваться крик ярости, боясь нарушить своим возгласом ее шаткое равновесие. Он задержал дыхание, когда она сделала сальто на остром как бритва краю крыши, заставив Чипа взмыть высоко в воздух и тоже сделать кувырок. Как ни удивительно, они оба приземлились на крышу и встали на ноги, но в его памяти все еще оставалась картина кувыркающейся девушки. И он словно воочию увидел, как она летит вниз, молотя в воздухе руками и ногами, будто это могло задержать ее падение, падает на булыжник двора и остается лежать там, раскинувшись, мягкая и безжизненная, как тряпичная кукла, а из-под ее головы расползается лужица крови.
Шарлотта. Нет, то была Шарлотта, напомнил себе Гарет. Он все еще слышал ее крик, когда она опрокинулась спиной назад из окна и упала у его ног.
Гарет тряхнул головой, чтобы прогнать видение, и посмотрел на свои руки — большие и сильные. Они помогли ему убедиться в ее смерти. Он сам закрыл ей глаза в тот ужасный день. И каждое движение этих рук было холодным и рассчитанным…
Он позволил рукам упасть вдоль тела. Не о Шарлотте он беспокоился, во всяком случае сейчас, его волнение было вызвано не воспоминанием о ней. Он высунулся из окна как можно дальше.
— Миранда… — Гарет старался не повышать голоса и говорить спокойно.
— Желаю доброго утра, милорд! — весело крикнула она, поворачиваясь всем телом, сейчас образовавшим тугой треугольник: одной рукой она держала себя за лодыжку, в то время как другая рука и вторая лодыжка были подняты высоко над головой.
— Иди сюда, — позвал он все еще спокойно, хотя сердце его билось где-то в горле. Она только рассмеялась б ответ, и он взъярился: — Сию же минуту сюда!
Миранду удивил его тон, но она не поняла, почему он злится. Ей и в голову не приходило, что он мог испугаться за нее. Всю свою жизнь, сколько помнила себя, она проделывала подобные трюки, и ни она сама, ни другие актеры не считали их опасными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47