Эмма с явным удовольствием скинула с себя одежду и залезла в медную ванну. Горячая вода омыла кожу и сняла оставшееся после долгих дневных игр напряжение.
Девушка сонно улыбнулась, потирая в ладонях мыло с запахом вербены. Она успела позабыть это восхитительное ощущение неги и удовлетворения после того, как ко всему ее телу прикасались с неподдельной страстью. Эмма размякла, словно бы вся раскрылась и горела огнем. И не собиралась портить это ощущение, размышляя о том, что случится дальше.
— Зеленое креповое платье, Тильда, — приказала она. — С белой нижней юбкой. — Встала, стряхнула с себя капли и завернулась в поданное служанкой полотенце. Эмма чувствовала на коже аромат мыла и в то же время ощущала рядом тело Аласдэра. Она и раньше подмечала, что кожа и мышцы хранят собственные воспоминания.
— И кашемировую шаль, леди Эмма, — скорее не спрашивая, а утверждая, предложила Тильда, втирая помаду в волосы на висках, пока они не заблестели и не стали отливать красноватым золотом. — Зеленое и золотистое очень подходят друг к другу.
Эмма согласилась кивком головы, сунула затянутые в шелковые чулки ноги в крохотные зеленые туфельки и застегнула у ворота три ряда бесподобных жемчужных пуговиц — подарок от Неда на день рождения в двадцать один год. Подумав секунду, дополнила наряд такими же жемчужными серьгами — подарком Аласдэра.
В дверь спальни постучали, и Тильда пошла открывать дверь.
— Какой чудесный букет, мадам! — воскликнула она, принимая у стоявшего в коридоре лакея цветы. — Белые розы! Они прекрасно подойдут к вашему платью. Надо прикрепить к перчатке и на запястье.
Она подала букет Эмме — три превосходные белые розы, перехваченные серебряной лентой. Изящно и со вкусом. Но что еще ожидать от Аласдэра? Эмма улыбнулась и потянулась к карточке.
«Дорогая, прикрепите к Вашему платью эти цветы, и я стану самым счастливым человеком на свете. Ваш преданный слуга Поль».
— О! — Девушка невольно наморщила нос. Изящные цветы, бесцеремонное послание! Неужели она дала мужчине столько поводов? Но справедливость требовала признать: в ее флирте он мог вполне углядеть поощрение. Да что там говорить, она сама собиралась его обнадежить. А теперь придется охлаждать — самое неблаговидное занятие. Она может показаться ветреницей, если не придумает, как с достоинством выйти из создавшегося положения. — Нет, Тильда, я это не надену. — Эмма остановила служанку, уже готовую приколоть цветы к длинным шелковым перчаткам.
— Как жаль, леди Эмма! — огорчилась та.
— Цветы хороши, — успокоила ее госпожа, — но я собираюсь надеть золотые материнские браслеты. — Она полезла в шкатулку с драгоценностями. Служанка с любопытством посмотрела на нее, положила букет на туалетный столик и достала шаль. Накинула ее Эмме на плечи и отошла, чтобы оценить эффект.
— Очень модно, леди Эмма, — удовлетворенно проговорила она и поправила шнуровку на груди.
Улыбка Эммы стала немного рассеянной. Праздничное настроение несколько упало, потому что предстояло разочаровать Поля Дени. К тому же под пристальным взглядом Аласдэра. Он сказал, что тоже будет в «Олмэксе». И Эмма не понимала, как сможет находиться в обществе обоих мужчин и не вспоминать о бронзовой нимфе.
История о нападении на эмигранта скорее всего уже у всех на устах. Поль наверняка признался во всем герцогу Девизу, раз неприятность случилась в доме вельможи. Но потом девушка вспомнила: когда утром она преподносила Полю собственную версию событий и заявила, что так и не вернулась в оранжерею, француз ответил, что ждал ее «целую вечность». Почему он не рассказал о нападении? Это было бы вполне естественно.
Может быть, из-за гордости? Не захотел признаться, что подвергся такому унижению? Единственный ответ. И пожалуй, самый вероятный. Поль Дени не выставит себя на посмешище свету. А смеяться бы стали — зло смеяться, и не только над ним — над любым. В обществе любят потешаться над скандальным несчастьем других.
Эмма задумчиво спустилась по лестнице. Мария сразу же засуетилась и запорхала вокруг: она беспокоилась, как бы ее подопечная не пострадала от холода.
— Дорогая, ты уверена, что не следует принять один из порошков доктора Беннета… чтобы предупредить ангину? С больным горлом лучше не шутить.
— Ты еще не упомянула оспу и тиф. Обойдусь, — отрезала Эмма.
— Ну да, конечно… Но ты понимаешь, что я хотела сказать…
— Ты как наседка. — Девушка тепло улыбнулась. — Ну ладно, пошли ужинать. Я ужасно проголодалась. — Пикник в греческом храме, казалось, состоялся очень давно. А приготовленный Аласдэром перед тем, как они уехали из «Зеленого гуся», коньячный пунш нисколько не утолил голод, хотя и навеял приятный дурман во время промозглой дороги домой.
Мария немного успокоилась. Она знала, что хороший аппетит свидетельствует о крепком здоровье.
Они уже собирались сесть за стол, когда из вестибюля донесся чей-то голос. Эмма замерла, рука застыла на спинке стула.
— Неужели Аласдэр? — удивилась Мария. — Интересно, он останется на ужин?
— Если пригласите, — ответил с порога молодой человек. — Я отвел Ласточку в конюшню. Сэм считает, что обваренные кипятком отруби — панацея от любой неприятности после дождя. Я думал, тебе интересно будет знать, Эмма.
Аласдэр улыбнулся, довольный собой, и обозрел стол.
— Если это настоящие эйлсбери, я, безусловно, останусь. А потом буду сопровождать вас обеих на Кинг-стрит.
Он был одет для «Олмэкса». И Эмма в который раз подметила, что черные бархатные бриджи до колен, белый жилет, полосатые чулки и приталенный фрак с фалдами очень идут его изящной фигуре. И сегодня не изменила своего мнения. Он выглядел словно изящная гибкая пантера — сдержанная и в то же время грозная.
— Сейчас я накрою, сэр. — Харрис щелкнул пальцами спешащему лакею, чтобы тот поставил еще один прибор.
Аласдэр встал за стулом Эммы и придержал его для нее. Руки словно невзначай коснулись ее плеч. И он почувствовал, как она напряглась. Молодой человек помедлил и, прежде чем сесть на свое место, несильно сжал ей сзади шею.
Его взгляд упал на буфет, где стояла бутылка с вином.
— Кларет, Эмма? К ужину.
— Подать бургундское, сэр? — тут же спросил Харрис.
— Остались бутылки девяносто девятого года? Из той партии, что была подарена лорду Эдварду на его совершеннолетие?
— Шесть штук, сэр. Пойду возьму одну в подвале. — Дворецкий двинулся к выходу.
Эмма нахмурилась. Это ее дом, и Харрис должен подчиняться ей. Но память о прошлом прочно засела в его голове: дворецкий явно вспомнил старые времена, когда Аласдэра наравне с Недом считали одним из членов семьи.
Гость поднял глаза и увидел выражение лица Эммы.
— О! — На его губах появилась грустная улыбка. — Я превысил свои полномочия?
— Джентльмены знают о винах гораздо больше, чем дамы, — примирительно заявила Мария. — Эмма нисколько не против того, чтобы вы распоряжались напитками.
— Мария, что за чушь! — запротестовала девушка. — У тебя какие-то древние понятия. Я разбираюсь в винах не хуже Аласдэра.
— Тебе положено, — вставил он. — Потому что всему, что ты знаешь, ты выучилась от Неда и от меня. Хотя, кажется, забыла некоторые основополагающие вещи. — Он с упреком покачал головой.
Прежде чем Эмма успела возмутиться, заговорила Мария:
— Ты, конечно, не совсем обычная дама, но вообще я предпочла бы оставить подобные дела в умелых руках мужчин. Аласдэр, угощайтесь уткой. И вареные грибы вам придутся по вкусу.
Аласдэр положил себе сам, а вскоре с двумя запыленными бутылками бургундского Неда появился Харрис и стал разливать.
— Немного и мне. Спасибо, — проговорила Мария. — Бургундское для меня тяжеловато.
— Бедняга миссис Уидерспун! Харрис, налейте ей бокал кларета. — Эмма уколола Аласдэра взглядом. — У миссис Уидерспун от бургундского болит голова.
— Ах вот что! Это объясняет промах нашей хозяйки! — с облегчением воскликнул Аласдэр. — А то я было начал подозревать, что Эмму покинул вкус. Кларет хорош перед ужином, а не во время еды. — Он милостиво посмотрел на девушку поверх бокала.
Каким он был несносным! Никто не мог вывести Аласдэра из себя. А он чувствовал себя здесь как дома — держался настолько легко, что всякое проявление оскорбленного достоинства могло показаться глупостью. Эмма положила себе пирога с мясом и с внезапным горьким чувством утраты поняла, как в доме не хватало Неда — он бы сумел ответить на насмешку. В ушах зазвучал его немного насмешливый голос в противовес такому ехидному тону Аласдэра. Сочный смех, более глубокий по сравнению со смехом друга.
Эмма подняла голову и встретилась с немигающим взглядом опекуна. Он понял, о чем она подумала. Глаза наполнились состраданием и чувством собственной утраты… их общей утраты. Нед бы порадовался тому, что случилось между ними, поздравил бы себя с тем, что выбрал правильную стратегию. Но понял бы он, что теперь она так же далека от мысли о свадьбе с его другом, как и три года назад, когда сбежала от алтаря?
Мария, явно не понимая, что над столом внезапно нависла туча, пересказывала какой-то слух. Прошло несколько секунд. Аласдэр что-то заметил — раз, другой, третий, — и они принялись болтать, предоставив Эмме в молчании собираться с мыслями.
Она была совершенно не против провести сегодняшний вечер в обществе. Она сможет думать о своем, поддерживая небрежную светскую болтовню: ведь на таких раутах она сходит за серьезный разговор. Они сойдутся с Аласдэром на паре танцев, но не больше — иначе их осудят за нарушение неписаного закона клуба. А Поль Дени, если и надуется на нее за то, что она не приколола его цветы, никак не сумеет этого выразить.
— О чем задумалась? — тихо спросил Аласдэр, когда после ужина в холле подавал ей накидку.
— Ты считаешь, у меня нет повода? — так же тихо отозвалась Эмма и улыбнулась.
— Если так, он, надеюсь, приятный. — Молодой человек слегка нахмурился. Он не верил, что размышления вызывали у девушки буйный восторг.
Эмма едва заметно пожала плечами и первой вышла на улицу, где их уже ожидала карета. Дождь перестал, и мерцающая луна играла на небе со стремительно несущимися облаками.

***
Поль Дени приехал в собрание необыкновенно рано. Его учтиво приветствовала патронесса и представила нескольким девицам, которые в ожидании партнеров терпеливо сидели у стен. Но он сам не сводил глаз с дверей, чтобы не пропустить прибытия Эммы Боумонт. В его кармане хранилась склянка, в которой плескалось достаточно настойки опиума, чтобы усыпить человека вдвое выше и тяжелее леди Эммы. И он собирался навеять ей этот сон в самом конце вечера.
Освежающие напитки, мягко говоря, не отличались разнообразием: чай, оршад, лимонад. Но Поль рассудил, что танцы вызовут жажду и тогда в конце вечера вполне естественно предложить даме бокал. Ему не составит труда подмешать туда снадобья — потребуется лишь одно ловкое движение рукой.
Эмма поедет домой в карете. Служанка уложит ее в кровать. И девушка проспит все на свете. Даже похищение… если придется ее похитить. Но Поль надеялся, что этого не потребуется. Очень уж хлопотное дело: если она и переживет допрос, жить ей все равно не позволят. Поль, если того требовало дело, не был против убийства, или ликвидации, как он любил говорить, но предпочитал более мягкие методы.
Он занимал пустым разговором очень юную и косноязычную даму, когда в комнату вошла Эмма. Поль сразу заметил, что она не приколола его розы, и горло ему сдавил холодный гнев. Его расчетливо оскорбили — иного объяснения не существовало. Он выбрал белые цветы, потому что они подходили к любому оттенку платья, и не было никакой причины их не прикалывать. Да Поль и не предполагал, что Эмма начнет искать какую-то причину. Букет — это жест ухаживания. Он ухаживал за ней, и она не выказывала никакого неудовольствия — скорее наоборот.
Гнев стал еще сильнее, когда Поль увидел, что Эмму сопровождает лорд Аласдэр. Но душевная сумятица никак не отразилась на его лице, когда он извинился перед своей собеседницей и направился через комнату, которая постепенно наполнялась гостями. Раскланиваясь с дамами, Поль печально улыбался.
— Мадам, я в отчаянии, — пробормотал он, поднося к губам руку Эммы, — я так надеялся, что мой скромный дар вам понравится.
— Сэр, он чудесный. — Она улыбнулась в ответ и отняла руку, хотя француз явно намеревался ее задержать. — Такие нежные цветы. Мне было больно думать, что они увянут в этой жаре. Букет красуется на моем туалетном столике. — Эмма повернулась и объяснила Марии: — Мистер Дени послал мне чудесный букет белых роз. Ты их видела дома.
Какое-то мгновение Аласдэр не отдавал себе отчета, что немилосердно хмурится, а когда осознал, надел на лицо обычную маску незаинтересованности и протянул:
— Вы нас посрамили, Дени. Такие изысканные поступки.
Поль холодно улыбнулся, но его взгляд оставался твердым. От него не ускользнул насмешливый тон Аласдэра.
— Леди Эмма, окажите мне честь. — Он указал в середину зала, где танцующие выстраивались для котильона. — Или сначала необходимо меня представить вам в качестве партнера? — Он невесело рассмеялся. — Я совсем запутался в этих неписаных правилах.
Эмма положила ладонь ему на руку.
— Только для тура вальса, сэр. А вальс я сегодня не танцую. — Девушка улыбнулась, но ее глаза сохраняли серьезность. Необходимо как можно скорее объясниться. Аласдэр смотрел отнюдь не дружелюбно. Оставалось надеяться, что под рукой у него не было бронзовой нимфы.
Поль повел ее к другим парам, Аласдэр проводил их грозным взглядом.
— Лорд Аласдэр, позвольте вам представить очаровательнейшую партнершу. — Леди Джерси накинулась на него, прежде чем он успел придумать уважительную причину для отказа. — Внучка Бедфорда. В Лондоне недавно, но ведет себя премило.
— Хотите сказать «безвкусно», — с убежденностью проговорил он. — Вы меня пугаете, Салли.
Салли Джерси блеснула глазами. Аласдэр был одним из ее любимцев.
— Не желаете бесцветную штучку, сэр, обратите свое расположение на кого-нибудь еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34