Поэтому леди Харбакл обращалась с ней как с гостьей, настаивала, чтобы она обедала с семьей, консультировалась в вопросах моды и гуляла с ней в парке. Поначалу, угнетенная потерей общественного положения, Анна была благодарна леди Харбакл, наивно считая их взаимоотношения началом дружбы.
Все шло хорошо до прибытия младшего брата леди Харбакл, лорда Тальберта, немедленно принявшегося волочиться за ней, несмотря на всю ее холодность. Леди Харбакл, казалось, забавляли расточаемые братом цветистые комплименты, и, похоже, она намеренно не замечала недовольства Анны.
В конце концов все кончилось скандалом. Анна недооценила лорда Тальберта, искренне верившего, что перед его красотой, красноречием, деньгами и титулом не устоит ни одна женщина. Оскорбленный невниманием Анны, он не давал ей проходу, все больше и больше наглея, пока одной роковой ночью, пьяный, не вломился в ее спальню. Анна была уверена, что, не окажись под рукой ночной вазы, которой она украсила голову незадачливого ловеласа, что-бы охладить его пыл, он бы попросту изнасиловал ее. Увенчанный вазой Тальберт орал так, что в комнату сбежались все домочадцы. К изумлению Анны, леди Харбакл, не вникнув в суть происшедшего, назвала ее лгуньей и обвинила в растлении «бедного мальчика».
Анна не стала слушать дальше. Она собрала вещи и покинула их дом. Почти семь кварталов она тащила неподъемный чемодан, пока не подвернулся извозчик, который и довез ее домой.
Это был горький урок. Урок самообмана. Никто не видел в ней леди, а только лишь гувернантку. Теперь она знала, что между светом и нею лежит непреодолимая пропасть.
Утром она проснулась бодрой и отдохнувшей. Она твердо решила, что никогда и никто не сможет вновь унизить ее. Анна успокоилась. Если уж она стала гувернанткой, то будет лучшей в Англии! Из-за леди Харбакл она едва не лишилась этой репутации. И только благодаря вмешательству сэра Финеаса, а также невысокому мнению общества о семье Харбакл, сплетни о том, что она, Анна, пыталась стать леди Харбакл, не имели резонанса и не переросли в скандал. С тех пор она зареклась выходить за рамки обязанностей гувернантки и решительно пресекала ухаживания любого кавалера.
Лишь однажды она изменила своему правилу и уступила просьбам Люсинды Дендридж. Это было ошибкой, которая ее ничему не научила. Учитывая вчерашний поцелуй со своим нанимателем, она совершила еще одну. Сколько их еще будет?
Все утро прошло в сборах. В десять часов Анна уже сидела в кресле около камина. Экипаж прибыл вовремя, Распахнулись двери, и сияющий улыбкой Хокс доложил о приезде графа. Неожиданно у Анны перехватило дыхание. Как она его встретит?
Граф был в синем плаще, ниспадавшем красивыми складками с его широких плеч, кожаных бриджах и высоких черных сапогах. Увидев ее, он с удивлением спросил:
— Боже, что это вы надели?
Анна непроизвольно оправила юбки. Это было старое платье, уже давно отправленное на чердак, откуда его, к неудовольствию мисс Дакроу, извлекали лишь для ежегодной весенней чистки. Скроенное из плотной черной бумазеи, безжалостно скрывавшей фигуру, Анне оно казалось траурным одеянием. Зато идеально подходило для того, чтобы напоминать графу Грейли, да и ей самой, о ее положении в его доме.
Граф вставил в глаз монокль и оглядел свою будущую гувернантку с головы до пят.
— Сами шили? Она вспыхнула:
— Нет. Довольны? — Она помолчала. — Я ведь могу и обидеться.
— Вы слишком умны для этого. — Монокль выпал из его глаза и закачался на шнурке. — Оно что, из мешковины?
— Это очень хорошая ткань.
— А синее платье, которое было на вас вчера? — Он сделал вопросительный жест. — Оно мне нравилось больше! Вам изменило чувство вкуса?
— Не понимаю, что вас не устраивает.
— Вам, вероятно, наплевать, но я требую объяснений. Женщины всегда одеваются с умыслом.
— Я гувернантка, дорогой граф. Я всегда помню об этом и соответственно одеваюсь.
— А, понял. Это из-за поцелуя?
— Еще чего!
«Самодовольный осел! Это из-за тебя! — подумала она. — Второго поцелуя не будет! «
— А мне понравилось. Он дразнил ее.
«Кичливый, высокомерный болван! « Анна натянуто улыбнулась:
— Еще бы! Однако, граф, в наших же интересах играть по правилам. Вы — хозяин, я — гувернантка. О каких поцелуях может идти речь?
Сам граф Грейли в своих чувствах был столь же однозначен, мало того, он желал этого исходя из чисто мужского эгоизма, и Анна сама облегчила ему задачу. Тем не менее он почувствовал досаду от того, что она опередила его. Впрочем, досада тут же сменилась желанием снова поцеловать ее.
Он потрогал подбородок, что служило у него знаком растерянности.
— Ни одного?
Она ответила независимым тоном:
— Ни одного!
В его глазах запрыгали чертики.
— Даже на Рождество? Под омелой?
Анна поморщилась и решительно произнесла, как бы подводя черту:
— Даже на Рождество. Впрочем, это не имеет значения, поскольку я не собираюсь до Рождества торчать в вашем доме. Я думаю управиться самое позднее к ноябрю.
Граф даже посочувствовал детям, видя такую ее решительность, в которой причудливым образом смешивались вызов и самоуверенность. Другой бы на его месте оставил Анну в покое. Но его доводила до бешенства ее надмен-ность, и он решил не уступать. «Черт возьми, — думал он, на минуту устыдившись, — может быть, она и лучше меня, но это еще не значит, что ее грехи меньше моих».
На самом деле граф странным образом не мог забыть их объятие и поцелуй. И несмотря на то что он считал себя настоящим мужчиной, он не хотел признаться, что этот поцелуй был сумасбродной выходкой, хотя он, как и Анна, понимал, что поддался страсти, которая преследовала его в виде эротических фантазий в течение всей ночи. Однако он давно понял, что между ночными фантазиями и реальностью существует большая разница. И эта разница заключалась в том, что ему в первую очередь нужна была опытная гувернантка, а уж затем — любовница. Но он не хотел прежде времени пугать Анну, которая, судя по всему, тоже думала об этом.
— Даю вам слово джентльмена, что не буду целовать вас. Разве что сами попросите.
Анна понимала, что граф Грейли дразнит ее. Ей захотелось отхлестать его по губам, с которых не сходила издевательская ухмылка. «Спокойно, — сказала она себе, — мы еще посмотрим, кто кого».
— Никогда!
Граф следил за Анной с плотоядной улыбкой.
— Никогда — это слишком долго. Вы готовы к отъезду?
— Мои вещи в коридоре.
Грейли подошел к двери и распахнул ее.
— После вас, мисс Тракстон!
С царственно поднятой головой она продефилировала к выходу, громко шурша юбками. Когда она проходила мимо, граф не удержался, наклонился к ней и вдохнул запах ее волос — они пахли мелиссой. Этот запах манил и искушал.
Немного приподняв подол платья, Анна приказала слуге отнести ее вещи в экипаж. Затем, мельком оглянувшись на идущего сзади графа, как бы проверяя, не сбежал ли он, она проплыла к выходу.
«Необыкновенная женщина, — подумал граф, наблюдая за ней. — Неудивительно, что меня так влечет к ней» Он удовлетворенно хмыкнул: похоже, она справится с несчастными племянниками.
Анне понравилась карета графа, но она не подала виду Просторная, с упругими рессорами, она как будто приглашала насладиться ее комфортом. Вряд ли пассажиры этого экипажа отбивали себе ноги о грохочущий пол. Дополнял это великолепие привязанный к запяткам кареты породистый вороной жеребец.
— Анна, — раздался за ее спиной голос сэра Финеаса, — мы уже отправляемся?
Он стоял у лестницы в элегантном синем сюртуке и черных дорожных бриджах, сжимая в руке трость с золотым набалдашником.
Анна с удивлением взглянула на его саквояж.
— Мы?
— Я еду с тобой. — Сэр Финеас улыбался как ни в чем не бывало. — Я решил, что несколько месяцев за городом пойдут мне на пользу.
— Ты хочешь поехать со мной? — спросила Анна упавшим голосом. — Но ты ничего не говорил мне.
— В этом доме слишком холодно. Сплошные щели, я начал кашлять.
— Да, но сейчас август, — напомнила она ему.
— Все равно холодно. По ночам. — Его наивная улыбка стала еще шире. — Я буду помогать. Я знаю толк в детях.
— Ты умрешь со скуки. Друзья даже не смогут навестить тебя.
— Я буду им писать. Не сомневаюсь, граф, вы не откажете мне в любезности отправлять мою почту.
Грейли с каменным лицом смотрел на Тракстона — старшего. Наконец, после продолжительного молчания, он произнес:
— Только не дарите моим слугам презервативы.
— Я постараюсь. — Сэр Финеас и ухом не повел. «Похоже, эти двое сговорились», — подумала Анна, тихо ненавидя обоих.
— Дедушка, а как же мои поручения?
— Ничего страшного. — Тростью он подтолкнул саквояж к лакею, который подхватил его и понес к карете. — У меня нет желания видеть Эдмиру и слушать ее россказни о покойных знакомых.
Сэр Финеас Тракстон медленнее, чем обычно, заковылял к карете, и солнечный луч осветил его бледное лицо. Анна подумала, что он плохо себя чувствует.
— Я согласен, мисс Тракстон, — произнес граф. — В Грейли-Хаусе всем места хватит.
— Но он же не будет жить в комнате гувернантки?
— Вам, мисс Тракстон, отвели гостевые покои. Анна подозрительно посмотрела на графа. Тот пожал плечами.
— Комнату гувернантки нужно привести в порядок после небольшого происшествия. Кто-то случайно размазал по стенам мед. К несчастью, там же оказалась разорванная подушка. Ума не приложу, как такое могло произойти. Так что вам придется пока пожить в одной из комнат для гостей. Ваш дед займет смежную.
— Итак, — сэр Финеас захромал к дверце кареты, — все улажено. Вы едете с нами, Грейли?
— Нет, верхом. — Грейли подошел к лошади, которую уже отвязывал лакей.
— Если замерзнете, присоединяйтесь к нам, — сказал сэр Финеас тоном человека, делавшего большое одолжение. — Мне нужно обсудить с вами положение рабочих на мануфактурах в вашем графстве.
— Как вам будет угодно. — К чести графа, на его лице не дрогнул ни один мускул. Поклонившись, он с удивительной для своего крепкого сложения легкостью вскочил на лошадь
— Увидимся в Грейли-Хаусе!
Когда Эллиот скрылся из виду, Анна повернулась к деду:
— Что это значит?
— Ничего, — лучезарно улыбнулся в ответ сэр Финеас. Анна достаточно хорошо знала деда, чтобы понять, что он что-то замышляет. С задумчивым видом она села в карету.
Глава 6
Эллиоты все делают по указке Грейли
Он говорит им, когда есть, спать и даже дышать. Жаль, что он не говорит им, когда нужно уйти.
Мисс Прадом — леди Бристол, будучи неучтиво проигнорированной Рупертом Эллиотом на прогулке по Гайд-парку.
Сэр Финеас отдернул занавеску.
— За городом мне будет лучше. Говорят, граф тщательно следит за своими землями.
Взгляд Анны натолкнулся на белое пятно. Она протянула руку к его воротнику.
— Рисовая мука…
Сэр Финеас притворился удивленным.
— И как только она сюда попала?
— А ты не знаешь? — ядовито спросила Анна, протягивая ему платок. — Хотел провести меня, больным прикинулся! Вытри лицо. Постыдился бы!
— Это тебе должно быть стыдно за то, что мне пришлось прибегнуть к этому. — Сэр Финеас вытер с лица остатки муки. — Ты не хочешь, чтобы я ехал с тобой?
— Чепуха. — Анна в раздражении дернула плечом. — Просто я и сама справлюсь.
Сэр Финеас наклонился к внучке.
— Не беспокойся обо мне. Я лишь хочу помочь и огородить тебя от неприятностей.
— Это как раз то, чего я боюсь, — пробормотала Анна. — Пообещай мне одну вещь.
— Что угодно, дорогая.
— Пообещай, что не станешь втягивать Грейли в свои прожекты.
— Разумеется. — Он сунул платок в нагрудный карман, оставив белый след на темном сукне. — Кроме того, я уже спрашивал его, и он отказался.
— О Боже, — простонала Анна, внезапно вспомнив о замечании графа насчет презервативов.
— Я просто спросил. Его это не интересует. — Сэр Финеас спокойно улыбался. — Или он думает, что его это не интересует. Но он изменит свое мнение.
Анна тихонько спрягала по-латыни глагол «прекращаться».
Сэр Финеас наклонился и похлопал внучку по колену.
— Ну, ну. Клянусь, что больше и слова ему не скажу. Он и без этого будет отстаивать наши интересы.
— Нашел благодетеля! Граф не тот человек.
— Я бы не сказал, — поджал губы сэр Финеас. — Он старший у Эллиотов.
— Ты хоть что-нибудь хорошее об Эллиотах слышал?
— Зато я не слышал ничего плохого лично о Грейли. Трудно оставаться незапятнанным, будучи окруженным негодяями. Грейли не было и восемнадцати, когда он стал командовать ими. У него возникло столько проблем, которые были не по плечу и зрелому человеку. Представляешь?
Анну всегда поражала осведомленность деда. Ни дать ни взять — министр внутренних дел!
— А как к этому отнеслись сами Эллиоты? — Она погладила обитое плюшем сиденье.
— Поначалу они были в восторге. Граф был молод, и они думали быстро взять голубка в оборот.
— Голубка? О Грейли этого не скажешь.
— Просто ты не знаешь остальных Эллиотов. Видишь ли, Энтони воспитывал отчим — Сент-Джон, который держал Эллиотов в ежовых рукавицах, пока Грейли не достиг совершеннолетия. Сент-Джон угрожал до смерти избить любого из Эллиотов, кто осмелится хотя бы заговорить с парнем.
— Сара говорила, что отец всячески покровительствовал ему.
— Это не так хорошо, как кажется. Представляешь, какой шок испытал Грейли, узнав, что представляет из себя его настоящая семейка? — Сэр Финеас с отсутствующим видом извлек из кармана довольно мятую сигару, покрутил ее между пальцами. По карете разнесся запах дорогого табака. — Рожден Эллиотом, а воспитан как Сент-Джон. Забавная комбинация плутовства и благородства. Интересно, чего же в нем больше.
Анна не считала Энтони ни безнадежным плутом, ни благородным человеком. Все, что она знала, будучи подругой Сары, так это то, что главным пороком графа Грейли была непомерная гордость, переходящая в тщеславие. Она тешила себя надеждой, что просто еще не разглядела положительных черт его характера, и надеялась, что время покажет, кто же он на самом деле. «Увидим, кто ты такой», — думала она. Ей представилась прекрасная возможность изучить графа в течение нескольких следующих месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31