— Некоторые умеют принять худшее и сделать из него лучшее. — Он посмотрел на нее хмурым, задумчивым взглядом. — По-моему, вы такая женщина, которая сможет это сделать, если захочет.
— Что вы пытаетесь мне сказать?
— Ничего. — Он пожал плечами. — Просто не падайте духом.
Уитни нахмурилась. Что это значит? Она так устала, что не хотела, чтобы он выражался загадками. Особенно потому, что к ним приближался Каттер, и выражение его лица не сулило ничего хорошего.
— Ты подался в няньки? — сказал Каттер Теджасу, но тот его проигнорировал. — Знаешь ли, я не ожидал, что ты будешь с ней обращаться так, как будто она хрустальная.
Теджас присел на корточки, внимательно посмотрел на Каттера и что-то сказал на их языке — тон был резкий, Каттер напрягся. Его ответ был столь же резкий.
Теджас встал, развернулся и ушел. Уитни посмотрела ему вслед полными страха глазами.
Она перевела взгляд на Каттера, на его темное лицо под индейской повязкой. Прекрасные зеленоватые глаза смотрели в упор и так холодно, что она готова была побежать вслед за Теджасом. Она безуспешно пыталась проглотить ком в горле. Наконец ей удалось произнести достаточно резко, с поднятой головой:
— Чего вы хотите?
Каттер что-то сказал индейцу, оба засмеялись, отчего Уитни стало еще больше не по себе. Каттер присел перед ней и кивнул головой в сторону апачи, стоявшего позади.
— Вы оказались яблоком раздора, мисс Брэдфорд.
Какие будут предложения?
— Я не понимаю, о чем вы говорите! — Она перевела взгляд с непроницаемого лица Каттера на полуголого индейца, стоявшего позади него, и ее кольнул страх.
— Неужели? — Каттер склонил голову на плечо. — Мне почему-то кажется, что понимаете.
Уитни встала.
— Слушайте, если вы и все это сборище первобытных аборигенов желаете поиграть — прекрасно, но без меня!
Чтобы подойти к единственному источнику успокоения, ей пришлось пройти мимо Каттера, с невидящими глазами и высоко поднятой головой, но тот остановил ее, круто повернув к себе. Он говорил ласково, но его выдавали глаза — они сверкали зелеными льдинками.
— Оставьте Теджаса в покое. Это вам не поможет. Я видел, какую игру вы затеваете, она вам не удастся!
— Как обычно, вы сами не знаете, о чем говорите! — Под отчаянной бравадой Уитни безуспешно пыталась скрыть страх. Взгляд скользнул в сторону апачей и Теджаса — тот молча стоял и слушал. У нее упало сердце — она поняла, что он не придет на помощь.
Каттер сменил злость на холодную невозмутимость.
— Это не имеет значения. — Еще больнее сжав ей руку, Каттер вытолкнул Уитни вперед. Приятный тон его речи мгновенно возбудил подозрение. — Кажется, у нас возник спор, кому вы принадлежите, мисс Брэдфорд.
— Что?!
Он указал на одного из апачей:
— Одинокий Волк говорит, что вы принадлежите ему, потому что он первый вас нашел, и если я, их вождь, не возьму вас себе, вы будете его женщина.
— Куда возьмете?
Каттер заморгал, зрачки расширились от удивления, потом он слегка улыбнулся:
— Возьму, как мужчина берет женщину, мисс Брэдфорд.
— Это же смешно… — Ее протест оборвался, когда она увидела язвительную усмешку Каттера и напряженное лицо Теджаса, которому было совсем не до смеха.
— Смешно или нет, но Одинокий Волк говорит, что много месяцев не знал белых женщин, и хотя вы слишком бледная, у вас хорошие зубы и сильные ноги. Он был настолько щедр, что предложил делить вас со своим двоюродным братом, Шкурой Буйвола.
Ее охватила ярость, борющаяся с остатками страха.
Ярость победила. Голос сорвался на крик.
— Скажите Ленивому Волку и Рогам, Буйвола…
— Одинокому Волку и Шкуре Буйвола, — поправил Каттер. — Будьте осторожнее в словах — Одинокий Волк понимает английский.
— Тогда пусть говорит! — выпалила Уитни.
Одинокий Волк что-то сказал Каттеру, и тот перевел для нее:
— Он сказал, что английский — нецивилизованный язык и он не желает на нем говорить. В качестве его женщины вы научитесь говорить на цивилизованном языке.
А еще лучше, если лишитесь языка, чтобы вообще ничего не говорить. Итак, мисс Брэдфорд, вы выбираете Одинокого Волка с Шкурой Буйвола? Они прекрасные, сильные воины и отличные охотники.
Голос Каттера был слегка насмешливым, но глаза смотрели серьезно, и Уитни уставилась на него.
— Полный абсурд… Вы же не думаете, что я буду рассматривать ваше предложение?
— Не вижу, какой у вас выбор. — Каттер скрестил руки на бронзовой груди и улыбнулся. — Хотя я имею возможность взять вас как свою женщину, вам придется выбрать. Хотя я начинаю думать, что, пожалуй, отдам вас Одинокому Волку и останусь без вас.
Сердце и легкие сдавило, у Уитни закружилась голова. В угасающем свете дня она видела блеск предвкушения в глазах двух апачей и насмешливое лицо Каттера.
Как ни ненавистно ей было давать ему такой ответ, она слабым голосом произнесла:
— Все равно что выбирать между нарывом и бородавкой… Видимо, я выбираю вас.
— Лестью вы ничего не добьетесь, — сказал Каттер и шагнул к ней.
Уитни бросила быстрый взгляд на Теджаса, и это был последний призыв о помощи. Вывернув ей кисть, Каттер сорвал с нее платье, и она осталась в нижней рубашке и панталонах с кружевами. Уитни отчаянно закричала, схватила свою одежду, но Каттер вырвал ее, отбросил в сторону и снова потянулся к Уитни, но она сумела ускользнуть от его рук.
— Не смейте… не смейте меня касаться!
— Не держите слово, мисс Брэдфорд? А я-то думал, что вы рьяный приверженец такого рода вещей.
Мягкий голос не убавил ее страха. Она видела в его глазах враждебность и решимость, и это вызвало в ней неистовое сопротивление. Он собирается овладеть ею перед лицом этих людей? Сознание помутилось, она смутно понимала, что Каттер пытается ее успокоить, но пятилась до тех пор, пока не оказалась прижатой к скале. Каждый раз, как он протягивал к ней руку, она лягалась и отчаянно визжала.
Сквозь спутанные волосы она смутно различала Теджаса, услышала, как он говорит:
— Амиго, она сражается за свою добродетель, как тигрица!
— Тигры славятся своей добродетелью, — усмехнулся Каттер. — Но любого тигра можно приручить при умелом обращении.
Шелковистые волосы забились в рот и глаза, Уитни задыхалась, но еле слышно произнесла:
— Меня… не приручишь…
Однако ее отважное заявление ничего не значило — Каттер приступил к делу.
— Уитни! Уитни… успокойся, — потребовал он.
Ему наконец удалось сгрести ее в охапку, она извернулась и лягнула его, почти рыдая, на грани истерики. Если нужно было что-то еще, чтобы она потеряла контроль над собой, то его явного намерения было более чем достаточно. Но сначала ему придется ее убить, решила она и возобновила попытки высвободиться. Лучше смерть, чем та судьба, которую он ей уготовил…
Каттер стиснул зубы и старался ее удержать.
— Черт возьми, Уитни, это не то, что ты думаешь, — сказал он ей прямо в ухо, но она не услышала. Собрав все силы, она, как дикая кошка, извивалась и боролась.
— Остановишься ли ты, черт возьми! Я не собираюсь тебя насиловать. Слышишь?
Его слова наконец достигли ее замутненного сознания, и Уитни затихла. Каттер повернул к себе грязное лицо со следами слез.
— Перестань бороться, я должен был устроить это представление.
Потом он повернул ее лицом к изумленным апачам.
Уитни замерла, когда рука Каттера накрыла ей грудь, в глазах заметалась паника. Она слышала, как он заговорил на своем гортанном языке, видела злобные ухмылки на лицах зрителей. Она отыскала глазами Теджаса, попыталась прочесть что-то в твердых чертах лица. Широко раскрытые глаза выражали сочувствие, но она знала, что он не может… не станет ей помогать.
Когда Каттер прижал ее к себе и интимно пробежался рукой по телу, Уитни закрыла глаза. Он ее обманул, и надо готовиться к худшему. Она услышала, как засмеялись апачи, и почувствовала, что Каттер поднял ее на руки.
— Ты опять солгал, — вяло проговорила она, не глядя на него.
Каттер сжал ее сильнее и сказал по-английски, чтобы она могла понять:
— Я заявляю, что белая пленница — моя женщина.
Никто другой не может ее взять.
Слова ворвались в уши Уитни, как шквал ветра, и ее апатия испарилась. Как он смеет обращаться с ней как с вещью, как с военным трофеем! В глазах вспыхнул бунт, Каттер почувствовал, как она напряглась.
Изрыгая поток злобных ругательств, которые сделали бы честь любому корреспонденту отцовской газеты, Уитни вцепилась в волосы, падавшие ему на лицо.
Каттер услышал, как сзади засмеялся Теджас, — наверное, подумал, что Каттер заполучил тигра, которого не сможет приручить; а может, иметь женщину, которая так отчаянно сопротивляется, будет чем-то новеньким?
Возбуждение боролось в нем с некоторой долей восхищения ее мужеством и силой, но сопротивление чертовски осложняло задачу. Проклятие, неужели она такая безмозглая — не понимает, что он пытается сделать?
Ловким точным движением Каттер так сдавил Уитни, что она обвисла в его руках, задыхаясь, но глаза по-прежнему смотрели с ненавистью. Он перекинул ее через плечо, подхватил с земли одеяло и зашагал через лагерь к поросшим кустами камням.
Теджас смотрел затуманенным взглядом, сжав губы.
Апачи ждали, прислушиваясь, и через несколько минут раздался пронзительный крик Уитни. Теджас опустил глаза и покачал головой. Это было единственно возможное решение, оно было неизбежно, но оно ему все равно не нравилось. Как ни сопротивлялась Уитни, теперь она — женщина Каттера.
Глава 7
Каттер закинул руки Уитни ей за голову и одной рукой прижал оба запястья. Твердое, мускулистое тело распласталось на ней по всей длине, лицо нависало в нескольких дюймах.
— Еще яростнее сражаться не можешь? — съязвил он, когда она замерла под его тяжестью.
Он был зол — на Уитни, на Теджаса, на Одинокого Волка, который довел его до взрывоопасной ситуации.
Но больше всего он злился на себя. Зачем он поддался импульсу похитить ее? Он хотел ее только хорошенько попугать, чтобы она прекратила нелепые попытки припереть его к стенке этим чертовым интервью. Не склонный к подобным методам устрашения, он передумал, когда обнаружил, что в злосчастной поездке ее будет сопровождать Уэст с армейским жалованьем. Почему бы и нет? — решил он. Подбить обеих птичек одним камнем! К сожалению, птичка, которую он хотел попугать, решила уютно свернуться в руках лейтенанта — волосы распущены, шелковая белая кожа сияет, губки приоткрыты, — и вместо задуманного плана Каттер дал вовлечь себя в нынешнюю ситуацию.
Каттер мог бы себе сказать, что попал в переплет, потому что Одинокий Волк потерял терпение в отчаянной драке с Уитни, но он знал, что это не так. Покорять женщин-пленниц было специализацией Одинокого Волка, ему был отдан приказ не причинять ей вреда, а только попугать. Но после того как она узнала Каттера, все возможности свелись к одной — взять заложника, пока они не распорядятся золотом; казалось вполне естественным взять Уитни, как он объяснил скептически настроенному Теджасу.
«Ну вот ты ее получил и что теперь будешь с ней делать?» — насмешливо, с некоторой долей раздражения сказал он себе.
Первую возможность подсказывала разгоряченная кровь, которая не остывала от трения о ее нежное тело.
Не важно, что объект внимания бьется, как форель, вытащенная на берег. Каттер прошелся рукой по ее телу, медленно проверяя изгибы, глаза задержались на пылающем злобой лице. Шелковые волосы казались расплавленным золотом, белые фарфоровые щечки покрывал румянец, при свете луны он выглядел как нарисованный.
— Это лучшее, что ты можешь сделать? — вяло спросил он, когда она попыталась ударить его в пах коленом. — Плоховато получается, ты не находишь?
Уитни снова закричала, звук, вырвавшийся из горла, был уже болезненный. Своей тяжестью Каттер придавил ее к острым камням на твердой земле, быстро реагируя на каждое ее движение. Она была в ярости и в то же время в ужасе. От страха крик больше походил на рыдание, звук был хриплый, почти неузнаваемый. Каттер ничего не делал, только держал ее, подчиняя своим прикосновениям.
Но она знала, что за этим последует, она помнила Натана и его холодные, жестокие руки, помнила унижающий акт, который происходит вслед за этим. Уитни почти обезумела от предчувствия. Она не знала, что хуже — ожидание или то, что ей предстоит. Она почти обессилела от борьбы, а Каттер даже не запыхался. Он держал ее без усилий, как-то пренебрежительно, одной рукой, худощавое тело придавило ее своей тяжестью так, что она еле дышала. Она ощущала мускулатуру голой груди, длинные ленты мышц, которые выглядели такими рельефными и гладкими, но оказались неподатливыми. Ребра касались ее живота при каждом движении, и она заметила, что сопротивление только больше распаляет его. На миг ей вспомнилось его тело, каким она в первый раз его увидела, и она отбросила воспоминание, пока не потеряла рассудок от страха и изнурительного озноба.
Все бесполезно. Сквозь тонкую набедренную повязку и еще более тонкую ткань панталон — о, зачем она не надела нижнюю юбку, километры юбок! — она чувствовала его настойчивый мужской орган, вдавившийся в нее так горячо, что она задыхалась. И когда она подняла на него взгляд, полный замешательства и страдания, он еще теснее вдавил в нее свое тело.
Это было уж слишком. Чтобы не видеть его триумфа и злорадства, она закрыла глаза. Зажатые волосы не давали отвернуться, и она почувствовала, что он смотрит на нее как бы размышляя — как на блюдо с едой. Наверно, так оно и есть. Она попыталась вспомнить подробности пытки, которую он ей расписывал, но, слава Богу, в ней не было ничего от каннибализма.
Потом она была уже не так в этом уверена, потому что он начал ее пробовать маленькими, легкими поцелуйчиками, и она окаменела в его жестком объятии. Она вскинула ресницы, он увидел ее испуганные золотистые глаза, глубокие, как каньоны Аризоны.
— Что бы ты ни собирался делать, — удалось ей выговорить, но голос был не презрительный и надменный, а отвратительно слабый и полный страха, — делай и оставь меня в покое!
С чувственно подрагивающими губами, с холодной улыбкой, которая не передавалась глазам, Каттер наклонил голову, и лунный свет блеснул на черных волосах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30