Она ушла, а Теджас решил, что завтра придумает, как убедить ее услышать то, что он ей говорит. Это может оказаться спасительным для нее — и для Каттера.
Но на следующий день у него не было возможности поговорить с Уитни. Поздно ночью, когда почти все спали, приехал Каттер.
Глава 10
В темноте он обо что-то споткнулся, тихо выругался и подумал: «Где же Уитни, не удалось ли ей как-то уговорить Теджаса отпустить ее?» Он не исключал такую возможность и не очень бы удивился, узнав, что она направила по его следам всех детективов Пинкертона, что были в распоряжении ее папочки, и что его уже поджидают.
Каттер поморщился. С одним из них он уже столкнулся — это был плотный мужчина, который с помощью винчестера сорокового или сорок четвертого калибра пытался убедить его сдаться, но это было в Ногалесе, городе, кишащем бойцами с той и другой стороны границы. Он не предполагал, что Морган Брэдфорд так быстро доберется до него или что он разошлет так много плакатов о розыске преступника.
Каттер понимал, что награда в двадцать тысяч долларов привлечет худшую часть охотников за головами. Да еще награда от армии США за живого или мертвого, в отличие от Брэдфорда, которому он был нужен живым.
Охотники сделают все, на что способны, а лучшие из них постараются доставить его живым.
Тот парень Пинкертона уже понял, что взять его будет нелегко, хоть живого, хоть мертвого. Если бы не Луиза со смеющимися глазами, которая обласкала его прошлой ночью, не пришлось бы ни стрелять, ни бежать. Агенты Пинкертона были повсюду. Он не вспоминал о Луизе, пока не увидел, как она выглядывает из окна, и тогда остановился и подумал, что она поможет ему хотя бы на время забыть об Уитни. Хорошо, что агент не пришел на несколько минут раньше, а то бы он заработал свою награду. Превратности войны!
Здесь все идет в расчет.
И вот он вернулся, ищет Уитни, а ее нет.
— Кабальеро, — шепотом окликнула его Тереза, выглянув из дверей темной комнаты.
Он подошел к ней, улыбнулся, слегка обнял и поцеловал в щечку.
— Я тебе кое-что привез.
— Надеюсь, не такой подарок, как в последний раз. — Ее голос звучал как-то необычно.
— Какой подарок?
— Блондинку, пугану, которая в холле!
Глаза Каттера смеялись.
— Разве я привез ее тебе?
— Нет! — выкрикнула Тереза. — Ты привез ее себе, сюда, в мой дом!
Каттер слегка вздохнул и сказал в ответ на этот неожиданный выпад:
— Знаешь, я не могу каждый раз привозить тебе правильные подарки.
Глаза Терезы заблестели от непролитых слез, и Каттер понял, что обидел ее, Мысленно поворчав — откуда ему было знать, что она в него влюблена? — он еще раз обнял ее, и Тереза почувствовала под рубашкой ком бинта. Она ахнула:
— Ты ранен?
— Немного. Царапина.
— Пошли, — приказала она и потащила его за собой на кухню. — Посмотрю, что у тебя. У меня еще сохранились мамины травы.
В кухне она зажгла лампу в небольшой нише и покопалась в кожаном мешке, набитом сухими травами и лечебными снадобьями. Размотав бинт, она нахмурилась.
Он был пропитан засохшей кровью — стало понятно, что кровотечение было сильное.
— Кажется, ты сказал, что это царапина, — пробурчала она и намазала мазью длинный, глубокий порез вдоль руки.
Каттер ухмыльнулся:
— Так оно и есть.
Тереза произнесла несколько цветистых фраз о тупости мужчин, обмотала руку полоской чистого полотна и туго завязала. Убрав мамин мешок с травами и протерев стол, она налила Каттеру стакан свежего апельсинового сока и села напротив него.
Отведя прядь волос, упавшую на глаза, Тереза буднично сказала:
— Думаю, я не правильно понимала все твои подарки и хорошие слова, которые ты говорил.
Он помолчал, потом посмотрел ей в глаза:
— Да, не правильно. Я говорил их по дружбе, только и всего.
Тереза подняла подбородок и сказала:
— Это все, что я хотела от тебя услышать. Теперь я приму предложение Хуана Кастильо вместе покататься.
Каттер засмеялся, нагнулся и поцеловал Терезу в кончик носа, как младшую сестренку. Так он о ней всегда и думал и не догадывался, что она понимает его иначе. Но она же намного моложе его, только недавно расцвела как девушка.
Тереза схватила его за плечи и быстро, свирепо поцеловала, прошептав:
— Видишь, что ты потерял!
Но для Уитни, стоявшей в дверях, это было больше чем простой поцелуй. Окаменев, она смотрела на Каттера — без рубашки, с перевязанной рукой, в линялых штанах и с оружием. Он улыбался, а на шее у него повисла Тереза. Уитни не догадывалась, что произвела какой-то шум, пока Каттер не повернулся к ней.
Он ничуть не смутился, а засмеялся и весело посмотрел на Терезу, которая отшатнулась от него и сидела с виноватым выражением лица.
— Ты меня искала? — легкомысленно спросил он.
Уитни повернулась и пошла в холл, а он встал, чтобы идти за ней.
— Ты попал в беду, — прошептала Тереза, и он почувствовал раздражение.
В беду? Но ведь Уитни по-прежнему его пленница.
Как он может быть в беде?
В раздражении он не сразу попал туда, где была Уитни, — открыл несколько дверей, напугал кухарку и горничную, пока не нашел нужную комнату.
Он распахнул дверь и увидел, что в ее глазах горит злость.
— Что с тобой? — начал он, но Уитни не ответила.
Он подошел, повернул ее лицом к себе, крепко задумавшись, следует ли пускаться в объяснения, но она отреагировала с такой скоростью и ловкостью, которых он от нее не ожидал.
После нескольких недель унижений Уитни наконец вспомнила те приемы, которым ее научил Чин Ю. И один из них применила — схватила его за руку и быстрым поворотом тела послала через спину, так что он растянулся на полу.
Он лежал, ошеломленный не столько болью, сколько неожиданностью действий Уитни, и слушал треск рассыпающегося стола, о который он ударился ногой, и громыхание упавшей лампы. Уитни стояла над ним, не двигаясь и не опасаясь, что он встанет и убьет ее.
— Боже правый! — наконец проговорил он и сел, потому что в дверях показались Теджас и Тереза.
Они разинули рты, увидев, что Каттер распростерт на полу, над ним маячит Уитни, а на полу валяются обломки мебели.
Тереза вскрикнула, а Теджас расхохотался; Каттер окинул его тяжелым взглядом, и он залился смехом еще громче. Каттер поднялся на ноги. Теджас быстро сказал:
— Если я тебе понадоблюсь, сеньорита, я буду в холле! — И исчез, захватив с собой Терезу.
Уитни в упор, с вызовом смотрела на Каттера янтарными глазами, дрожа от ярости. Как он смел! Она думала о нем все время, пока его не было, беспокоилась, не ранен ли он, а он возвращается прямиком в руки другой женщины — даже не женщины, а девочки, и прямо у нее подносом!
— Полагаю, я это заслужил. — Она удивилась, что он говорит медленно, сузив глаза, словно оценивая ее заново.
— Заслужил. — Она вскинула голову.
Твердые линии рта смягчила слабая улыбка.
— Кажется, я недооценил тебя, тигрица.
— Да, недооценил.
— И может быть, ты тоже меня недооценила.
Она уставилась на него, злость в глазах постепенно угасала.
— Да, наверное, мы оба недооценили друг друга, — прошептала она.
Каттер стоял, решая, что сделать — уйти или остаться, голова соображала туго — он устал, он проскакал долгий путь, думая об Уитни, гадая, будет ли она на месте, когда он приедет. По какой-то непостижимой причине она не выходила у него из головы все время, что он отсутствовал, даже когда он занимался распределением провианта.
Наконец, когда дело близилось к концу, он оставил за себя Одинокого Волка и ускакал, охваченный чувствами, которых не понимал и которые ему не нравились. Не такой он человек, чтобы радоваться трудностям, и он определенно не желал связываться с такой женщиной, как Уитни Брэдфорд. От нее одни неприятности. Он знал это с первого момента, когда ее увидел — она замерла в дверях гостиничного номера, слишком ошеломленная, чтобы бежать при виде голого мужчины, но способная потребовать, чтобы он еще раз ее поцеловал!
Уитни во все глаза смотрела на Каттера; она поняла, что соскучилась по нему. Это было открытие, как и ревность, охватившая ее, когда она увидела, что Тереза его целует. Может, это означает?.. Нет, не может быть, но она вдруг поняла, что хочет, чтобы он держал ее в руках, чтобы его дыхание шевелило ее волосы — и все, этого ей будет достаточно.
— Устал? — спросила наконец Уитни, и Каттер кивнул; он настороженно следил, как она сметает в сторону обломки разбитого стола. — Я думаю, на этой кровати хватит места для нас обоих, — нервно сказала она, полуобернувшись.
Каттер понял, что это приглашение, отстегнул ремень с кобурой и повесил его на стул.
Уитни напряженно лежала в объятиях Каттера, дрожа всем телом, как при шторме. Так она себя и чувствовала — разбитой, замученной чередой быстро сменяющихся эмоций, от ужасающего предчувствия к удовольствию и снова к тревоге. Она его хотела, хотела, чтобы он вот так лежал рядом с ней, прижавшись твердым телом, обвив руками, говорил нежные слова, но… но она боялась неизбежного конца, который не может быть не чем иным, кроме как унижением и оскорблением.
Она почувствовала, что он нахмурился, задержав губы на впадинке под горлом, и задрожала еще сильнее.
— Расслабься, — пробормотал Каттер. — Я ничего не сделаю, пока ты не будешь готова. Я умею ждать, любимая…
Голос куда-то уплыл, он нежно, но Настойчиво поцеловал ее в приоткрытые, как полураспустившийся бутон, губы. Уитни стала расслабляться, она поцеловала его в ответ, сначала стеснительно, и была удивлена дрожью, внезапно пронзившей тело. Интимность такого поцелуя потрясла ее больше, чем само действие. Никто никогда не целовал ее так, как сейчас это делал Каттер, его язык осторожно и глубоко вторгался в нее, отчего сердце гулко стучало и прерывалось дыхание.
— Не стесняйся, — сказал он, когда она отодвинулась, то ли от испуга, то ли от необычного напряжения, которое появилось внизу живота.
Его осипший голос был полон чувственности и определенности намерений, теплые губы прижались к пульсирующей жилке на шее, потом перешли к по-детски нежному местечку за ухом; дрожь прокатилась у нее по всему телу, и она невнятно пробормотала, что долго этого не выдержит.
— Нет? А как насчет этого… и этого…
Сочные, струящиеся поцелуи передвинулись к ключице, потом ниже, рот Каттера взобрался на выпуклость тяжелой груди, оставив влажную дорожку, и губы потерлись о быстро напрягшийся пик.
Уитни всхлипнула и прогнулась.
— Так… так не лучше!
— Не лучше? — Он на миг задержался в своем эротическом движении. — Догадываюсь, что так будет намного лучше… — Но услышав, как часто бьется ее сердце, и понимая, что она дрожит от предчувствия, он решил пощадить ее и снова захватил губы.
Поцелуй был долгий, глубокий, и где-то в середине его Уитни впервые почувствовала напряженную, раздражающую потребность быть ближе к нему. В ее теле что-то происходило, она не знала и не хотела знать что. В этот момент единственной потребностью было стать частью Каттера, это приводило ее в замешательство, это было немыслимо и противоестественно.
Он оторвался от нее — оба тяжело дышали. В тусклом свете одинокой свечи она видела затуманенный взор и зеленые огоньки в глазах. Она нерешительно провела кончиками пальцев по широким бровям вразлет, по прямому носу, спустилась на губы и обвела их по контуру, Каттер схватил ее руку и просунул между их телами, к гладким мускулам груди и ниже, к четко обозначенным мышцам живота.
Уитни продержала руку, сколько смогла, и вынула;
Каттер не пытался ее удержать. Вместо этого он сам начал гладить, касаясь легко, будто крыльями бабочки, изгибов ее бархатистого тела, отчего она прикусила губу и выгнулась ему навстречу. У нее помутилось в голове, это было не похоже ни на что, прежде она такого не испытывала, и ей стало страшно. Она знала, что конец может быть только один, но не могла остановить себя, она тянулась к Каттеру и хотела, чтобы он продолжал будить эти странные чувства, лишь бы не думать о том, что будет дальше.
Непрестанные движения Каттера обессилили ее, сердце билось, изнутри пронизывала незнакомая, странная боль. Больше всего тревожила эта боль, она все разрасталась и наполняла ее предчувствием, от которого невозможно было освободиться.
— Каттер… Каттер, я не знаю как..».
— Чш-ш… любимая. Тебе и не надо знать. — Его губы накрыли напряженный пик, она почувствовала, как по телу медленно распространяется огонь, словно разогретый мед, наполняя тело сладкой болью.
Уитни всхлипнула и изогнула бедра, когда он мягко и нежно угнездился между ними, прижался, и она ощутила жар. Пронеслось смутное ощущение, что он сможет облегчить ее боль, но как только Каттер горячо и твердо толкнул ее, мрачные воспоминания обрушились на нее со всей силой.
— Нет! — закричала она, извернулась, оттолкнула его, глаза расширились от ужаса, и она села, тяжело и часто дыша открытым ртом.
Выпустив ее, Каттер какое-то время не мог понять, почему она передумала — непредсказуема как всегда! Он резко выдохнул, но сказал нежно, лаская ее взглядом:
— В первый раз женщине это трудно, я знаю…
Уитни истерически засмеялась, как будто рыдая.
— Ты… не знаешь!
Он сел, брови выгнулись дугой.
— Ты ничего не знаешь!
— Уитни, это не так плохо, как тебе, наверно, говорили, — терпеливо начал он, но она отчаянно затрясла головой, взметнулись белые волосы, она закрыла лицо руками.
Она не могла смотреть на него, не хотела видеть, как в столице нежность сменится отвращением, но она должна была рассказать. Он и так много о ней знает. Женщина не может скрыть это от мужчины, тем более от такого, как Каттер, — опытного в том, что касается женщин.
Содрогаясь от дурного предчувствия, не отрывая рук от лица, Уитни наклонила голову, так что водопад волос накрыл ее до колен.
— Ты не первый, — глухо сказала она; во внезапно наступившей тишине слова падали, как тяжелые камушки.
Каттер не отвечал — прошла минута, другая, он молчал.
Уитни почувствовала, как колыхнулся матрас, когда он отодвинулся; она осмелилась взглянуть на него сквозь щель в пальцах — он смотрел на нее, но ничего нельзя было прочесть в глазах, твердых и ломких, как два осколка зеленого стекла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30