Бесплодная земля тянулась до самого горизонта, а солнце, казалось, проникало сквозь крышу фургона, в который их заставил сесть Уэст.
— На наших дорогах это лучше, чем одноместная карета или двуколка с мягкими сиденьями, — сказал он в ответ на ее возражение. — В фургоне не так удобно, но по крайней мере в дороге не отлетит колесо.
Уитни неохотно согласилась и сейчас чувствовала себя совершенно несчастной.
— Жалобами делу не поможешь, — раздраженно сказала она и сильнее замахала веером.
Слава Богу, у нее хватило ума не надевать многослойную нижнюю юбку, хоть Мэри настаивала и говорила, что истинные леди без нее из дома не выходят. Уитни жалела, что не поддалась первому порыву поехать верхом, а Мэри оставить одну в фургоне. Может, у нее над головой не было бы навеса, но зато она бы скакала с приличной скоростью, а не глотала пыль из-под колес.
— Удобно? — Лейтенант Уэст подъехал поближе, Уитни не удержалась и стрельнула в него свирепым взглядом.
— Еще бы! Сколько осталось до ранчо мистера Такера? Оно уже должно быть близко!
Уэст с извиняющейся улыбкой ответил:
— Нет, еще добрый десяток миль. Не хотите ли сделать остановку? Впереди будет речушка, там холмы и тень.
— Могу спорить, что там нет деревьев, — буркнула Уитни и отерла струйку пота. — Что, в Аризоне деревья не растут?
Вопрос был риторический, но Уэст решил ответить.
— На возвышенностях много деревьев. К северу, в горах, — он махнул рукой, — огромные сосновые и еловые леса, правда, не такие большие, как в других гористых местах.
Перехватив недоверчивый взгляд Уитни, Уэст засмеялся:
— По-моему, вам это не очень интересно.
— Признаюсь, нет, Эндрю. Гораздо больше меня интересует, когда же я окажусь в тени, где не надо глотать пыль при каждом вдохе.
Но ее раздражение только усилило готовность Уэста угодить. Он подъехал вплотную и стал развлекать ее беседой, так что под конец она готова была кричать. Какое ей дело до того, где Кочис воздвиг свой оплот? Она смутно припоминала, что Кочис был вождем апачей, но сейчас это было не важно. Все равно Кочис давно умер, а остальных апачей загнали в резервацию. Вернее, большую часть. Кое-кто сбежал и теперь промышляет разбоем и грабежами, как ей сказал Уэст в первый же день. Но ведь все они остались в Мексике, а Мексика далеко на юге. Разве нет?
Лейтенант Уэст был рад ответить на вопрос.
— Нет, я бы сказал, не далее двадцати миль. Совсем близко. Но вы не беспокойтесь. — Уэст засмеялся и большим пальцем указал на отряд вооруженных солдат. — Эти парни закалены в боях, для вашего эскорта я выбрал самых лучших. Нам предстоит встреча с другой группой, из форта Боуи, но я твердо намерен вернуться до ночи, чтобы потанцевать с вами на празднике. — Он широко улыбнулся. — Долг веселью не помеха, да и солдатам не мешает отдохнуть. В последнее время они почти каждый день в седле.
Уитни сосредоточенно смотрела на дорогу, петлявшую среди рыжих дюн, холмов и кустарника. Пот заливал лицо, платье промокло.
Возле узкого ручья, пробившего себе путь по пересеченной местности, лейтенант Уэст объявил привал, и Уитни была так благодарна, что чуть не закричала от радости. С каждой милей тряска становилась все невыносимее, очень хотелось выйти и размять ноги.
Уэст по-хозяйски положил руку Уитни себе на согнутый локоть и провел к грязному ручью, булькавшему в глубокой расщелине. Там уже толпились кони, они опустили запыленные морды к воде и пили; в ручье образовалось много мелких водоворотиков — поверхность воды напоминала детскую вертушку.
— Как странно, — пробормотала Уитни, села на плоский камень под нависающим выступом скалы и стала с удовольствием смотреть на воду. Она раскрыла бумажный веер и неторопливо обмахивалась, наслаждаясь передышкой от зноя. Тени скал спасали от обжигающего солнца, на земле они образовали причудливый рисунок.
— В Аризоне самая необычная география из всего, что я видела, — заметила она. — Как вы здесь живете?
— Здесь не так уж плохо. Вообще-то я привык, хотя не смог бы здесь жить постоянно, как апачи.
— Что вы имеете в виду?
Уэст широким жестом обвел вокруг:
— Они в буквальном смысле спят под открытым небом — под кактусом, деревом или кустом; добывают пищу из ничего. Я не видел ничего подобного. Индеец может спрятаться в нескольких футах от человека, и тот поклянется, что никого рядом нет. Эта плоская, безжизненная земля для индейцев — рай.
Уитни с сомнением посмотрела на бескрайний простор, прерываемый зубцами гор, которыми оскалился горизонт. Казалось, весь мир состоял из красного и коричневого, только небо радовало взор синевой. Она посмотрела на воду — тоже коричневая, пробирается по узкой щели в толще земли.
— Видимо, рай — это то, к чему человек привык, — пробормотала она.
Глубокий навес скалы создавал что-то вроде пещеры, здесь было укромно и тенисто, Уитни с наслаждением потянулась и рассеянно улыбнулась Уэсту, когда он попросил разрешения присесть рядом. Она сняла шляпу, распустила косу, пальцами разгребла волосы и уложила их более привычным образом. Ее внимание привлекала вяло текущая вода, огибавшая край скалы;
Уитни удивлялась, как что-нибудь может выжить в этом враждебном краю. Уэст уверял, что здесь есть растительная и животная жизнь, но она не видела ничего, что подтвердило бы его слова. Только несколько ястребов кружили в небе так высоко, что казались черными крупинками на фоне ослепительной синевы — что ж, значит, какой-то животный мир здесь есть.
— Придется мне включить в книгу побольше подробностей. Если бы я не видела это своими глазами, не поверила бы, что такое возможно.
Уэст неуверенно улыбнулся:
— Вы имеете в виду простор?
— И это, и то, что люди по доброй воле живут здесь.
Теперь я понимаю, почему уроженцы Запада все такие бандиты и ренегаты. Суровые условия жизни — важный фактор.
Лейтенант Уэст слегка нахмурился:
— Согласен, условия здесь не столь пригодны для цивилизации, как в более обжитых местах, но я думаю, что в этой земле есть первозданная красота, вы просто ее не замечаете.
Уитни повернула к нему лицо и с некоторым удивлением спросила:
— Вы в самом деле цените эту землю? Я думала, что мы с вами испытываем одинаковые чувства.
В ней вспыхнул интерес, она внимательно слушала, как Уэст расписывал восход солнца над синеющими горными пиками и внезапную летнюю бурю, после которой безжизненные скалы покрываются зеленью в считанные минуты.
— Это какое-то чудо, — проникновенно говорил он. — Только что был сухой, мертвый камень — и вдруг на нем проклюнулись зеленые ростки, а в лужах, в тех местах, где до дождя были просто трещины в земле, плавают какие-то крохотные создания. Почти как сотворение мира… — Он пожал плечами. — Правда, не все это так воспринимают, но на меня это производит впечатление.
— Да-да, я вас понимаю! — Уитни задумчиво смотрела на него — она впервые увидела, какой он чувствительный человек. — И понимаю, что упустила кое-какие важные детали. Надо было внимательно слушать, а не просто задавать вопросы. Надо описать все это, — она обвела рукой скалы и пустыню, — более полно. Характер земли поможет объяснить суть этого человека.
— А почему Каттер? — вдруг спросил Уэст, и она вздрогнула. — Почему не кто-то другой? Почему вы выбрали героем именно его?
Уитни задумалась.
— Не знаю. Я читала отчеты Пинкертона по Тумстону, и Каттер заинтриговал меня тем, что имеет смешанное происхождение. В этом виделся конфликт, предопределяющий личность. Человек вне закона, идущий по тонкой грани между белыми и индейцами, человек, отягощенный конфликтом рас. Как он с этим справляется?
Стал бы он убийцей, если бы был либо белым, либо цветным? Мне показалось заманчивым разработать эту тему.
— Вы продолжаете так думать и после встречи с ним?
— Еще увереннее. Мне кажется, Каттер — загадка для себя самого. Мужчина, который боится женщину, очень непрочное существо. Его упорный отказ только подтверждает мое мнение.
Присев рядом на камень, Уэст прижался к ней бедром. Он тихо, интимно сказал:
— Мне ненавистна мысль, что вы окажетесь рядом с таким человеком. Вы такая… невинная.
Уитни повернула голову — его лицо было в нескольких сантиметрах от нее. Уэст смотрел пристально, и глаза его странно светились. Почувствовав непонятную неловкость, она пробормотала:
— Ну, сейчас об этом не стоит тревожиться, правда?
— Да. — Уэст обеими руками взял ее за руку, грубоватые кончики пальцев погладили ладонь. — Уитни, у меня такое чувство… я хотел бы что-то для вас сделать. — Голубые глаза смотрели искренне, голос охрип. — Я все для вас сделаю! Если понадобится, я умру за вас, клянусь!
Ошеломленная его горячностью, Уитни молчала;
Уэст решил, что она потрясена его словами, прижал ее к груди и поцеловал так быстро, что Уитни не успела уклониться.
Его напор вызвал только отвращение, и она оттолкнула его.
— Лейтенант, пожалуйста! Вы слишком самоуверенны… люди смотрят… пожалуйста, больше так не делайте!
Уэст схватил ее за руки:
— Уитни, вы так прелестны… Если мои люди нас видят, они поймут мой порыв.
Она встала и резко сказала:
— Рада слышать, но должна признаться, его не понимаю я! Время идет, тени укорачиваются. Я настаиваю, чтобы мы продолжили путь.
Уитни подняла с земли упавший ридикюль, а когда выпрямилась, то увидела, что Уэст стоит с открытым ртом и вытаращенными глазами. Она нахмурилась. У него тепловой удар, или так на него повлияла страсть?
И тут она это услышала — раньше, чем Уэст сказал ужасное слово, объяснившее его паралич. Высокий, волнообразный, звенящий клич несся со скал, с земли и неба, отзываясь в каждой клеточке тела. Апачи!
Не один или два — толпы индейцев потоками стекали с холма, с раскрашенными лицами, сливаясь воедино с конями, они устремились на разморенных жарой солдат. Уитни смутно осознавала, что Уэст рядом, что он заталкивает ее в тень и велит присесть. Она неотрывно глядела на индейцев в боевой раскраске, которые со свистом летели на них, стреляя на скаку, словно вырвались из преисподни; медно-красные тела были необычайно грациозны.
Уэст был опытный солдат, при других обстоятельствах он бы не колеблясь начал стрелять, но сейчас его главной задачей было спасти женщину. Он боялся привлечь внимание к ее убежищу, а в фургоне была еще одна женщина! Он вытащил револьвер и велел Уитни оставаться на месте. Он ругал себя за то, что не выставил посты, но он был так очарован Уитни, ее красотой, что думал только о том, как остаться с ней наедине. А теперь под угрозой вся его миссия…
Выбравшись из пещеры, Уэст зигзагами побежал туда, где лежали его люди под защитой камней и фургона.
— Прикрывайте фургон! — крикнул он; это уже был воин, он действовал быстро и автоматически.
Уитни рассеянно подумала, что перед лицом опасности он проявил поразительное присутствие духа, но главным ее чувством был безграничный ужас. Она окаменела, не могла шелохнуться и из щели, в которую ее затолкал Уэст, следила за событиями. Она слышала визг Мэри, крики солдат, ржание лошадей и не могла поверить в реальность происходящего. Выстрелы чередовались с криками — людей или лошадей? Они звучали одинаково — крики обезумевших лошадей и вопли апачей и солдат.
Солдаты опрокинули фургон и укрылись за ним. Из деревянных стенок и лавки, на которой она совсем недавно сидела, торчали стрелы, и это почему-то пугало больше, чем сама стрельба. Эти полуголые люди были такие чужие, такие ужасные. Что делать, если придется с ними встретиться лицом к лицу?
Уитни затрепетала и еще ниже пригнулась за камнем, на котором сидела несколько минут назад. Во рту пересохло, колени дрожали, а стук сердца заглушал вопли и крики. Она зажмурилась, зажала руками уши, молясь, чтобы скорее наступил конец, чтобы эти ужасные дикари просто развернулись и уехали, оставив их в покое.
Через минуту она услышала тихие шаги по камню — кто-то приближался. Солдат или апачи? Она скорее почувствовала, чем увидела тень на входе в пещеру и попыталась стать невидимкой. Потом вспомнила про пистолетик, который бросила в ридикюль, торопливо достала его, сжала в руке и почувствовала себя увереннее. Тело содрогалось от отчаянного желания бежать, но Уитни заставила себя замереть, надеясь, что если это враг, то он ее не заметит.
Надежда рухнула, когда она услышала торжествующий хриплый возглас. Уитни открыла глаза и увидела над собой темное лицо, грязную головную повязку и жесткие черные волосы. На нем была набедренная повязка и мокасины, в руке — лук, с кожаного ремня свисал длинный нож. Больше на нем ничего не было — весь голый.
Лицо и грудь были расчерчены полосами, оживлявшими бронзовую кожу; раскраска казалась даже более устрашающей, чем взгляд. Крик застрял в горле, глаза остановились на апачи. Он ухмылялся.
Уитни дрожащими руками подняла пистолет, надеясь, что апачи увидит и убежит. Но нет, он хрипло засмеялся и подошел ближе. Уитни зажмурилась и нажала на курок. Раздался щелчок. Осечка. Она распахнула глаза. Поздно жалеть о том, что не отнесла пистолет оружейнику… Она посмотрела на индейца.
Он сделала два быстрых шага вперед, она смело нажала на курок, и — о радость! — пистолет выстрелил. К сожалению, его точность оставляла желать лучшего.
Разрисованный воин с яростным ревом ухватился за руку в том месте, где его оцарапала пуля, и по его глазам она поняла, что обречена.
— Господи Боже, — прошептала Уитни; апачи подошел, рывком выдернул ее из укрытия и вытащил наружу.
Он что-то прокричал апачам, стоявшим на гребне холма, один из них ответил на том же гортанном языке, и захватчик подтолкнул ее вперед.
Уитни чувствовала, что на ней нет шляпы, хоть и не помнила, чтобы ее снимала. Волосы были распущены, спутанные пряди падали на лицо и закрывали обзор. Она встряхнула головой. Если ей предстоит умереть, она встретит смерть с высоко поднятой головой, как подобает Брэдфордам.
— Пусти! — резко сказала она апачи и дернула руку. — Я не убегу.
Апачи как будто понял, что она сказала, но только фыркнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30