— О Боже!— А ну за работу! — прикрикнул на нее Шеридан резким тоном. — Черпайте воду!Несмотря на свое громкое заявление, Шеридан старался держаться поблизости от «Федры», не выпуская судно из виду. Он делал это, конечно, не потому, что его волновала участь тех, кто находился на борту брига, нет, он просто не лукавил перед принцессой, когда говорил о своих планах. Их действительно не было, он не знал, что делать дальше.О высадке на берег не могло быть и речи. Там их поджидала еще по крайней мере дюжина отпетых уголовников, которые запросто могли убить их, увидев, что «Федра» идет ко дну. Если же кораблю удастся спастись, то Бакхорс — или Кол, если главарь по воле провидения все же упал с лестницы и погиб, — обязательно доберется до этих скал в поисках спрятанных сокровищ и, конечно, его самого, Шеридана.Шеридан был абсолютно уверен в том, что эти два головореза задумали массовую расправу. Он видел пистолеты, которыми вооружались Бакхорс и Кол, собираясь высадиться на берег. Вообще-то Шеридан не имел никаких оснований винить их в подобных преступных замыслах, потому что с точки зрения подлеца бандиты были совершенно правы и поступали мудро. Им надо было избавиться от всех свидетелей, чтобы, вернувшись на корабль, спокойно заявить, что они не нашли никаких драгоценностей. Прекрасная идея! Зачем делить добычу на всех, когда можно этого не делать?В общении с такими негодяями, как Бакхорс, Шеридана всегда утешала мысль о том, что их действия легко предугадывались.Погода тем временем еще больше испортилась. Пошел дождь со снегом, и дальний угрюмый берег заволокло непроглядной пеленой. Ветер швырял колючую ледяную крупу в лицо. Шеридан дал указания Олимпии и встал у руля, держась поодаль от «Федры» и в то же время не теряя из виду ее парусов. Судно, идя задним ходом, успешно миновало рифы и вышло из опасной зоны прибоя. То ли на «Федре» нашли хорошего моряка, то ли бандитам незаслуженно повезло.Шеридан насквозь продрог и почувствовал, что сильно закусил губу, только когда ощутил во рту вкус крови. Шеридан долго смотрел, прищурившись, на нахохлившуюся фигурку Олимпии. Сидя на корточках, она все еще вычерпывала воду ведром, время от времени поднося окоченевшие пальцы ко рту, чтобы немного согреть их своим дыханием.Конечно, не такого товарища для столь опасного путешествия выбрал бы себе Шеридан, если бы у него был выбор.— Приободритесь, — сказал он. — Представьте, что у нас назначено приятное свидание на другом конце города.Зафиксировав ногой руль и сжав зубы в предчувствии нового приступа острой боли, Шеридан потянулся и направил парус по ветру. Шлюпку сильно дернуло, подбросило на волне, и она быстро устремилась прочь от «Федры» туда, где, как от всей души надеялся Шеридан, находился сейчас еще невидимый берег острова Английский Малун.
Через несколько часов пути руки и ноги Олимпии занемели, она уже не чувствовала их от холода.Пошел снег. Белые пушистые хлопья налипали на ресницы и застилали взор. Ботинки и чулки Олимпии давно промокли в ледяной воде, плескавшейся на дне шлюпки.Но она упрямо продолжала вычерпывать воду, сосредоточив все свое внимание на этом деле. Ее пальцы так окоченели, что она с трудом удерживала ведро, но высокие волны перехлестывали через борт, и вода все прибывала и прибывала. Олимпия поймала себя на том, что думает о волнах как о своих личных врагах, злых живых тварях, которые, притаившись, ждут того момента, когда она почти полностью вычерпает воду и соберется передохнуть, чтобы снова обрушиться на борт ледяным потоком, почти затопляя лодку.Перед лицом этой смертельной схватки с пенистыми бешеными волнами, грозившими поглотить шлюпку, вопрос о том, что делает Шеридан и куда он держит курс, померк. Угроза, исходившая от Бакхорса, казалась теперь далекой и банальной, а мысль о тепле и уюте — несбыточной. Для Олимпии существовала сейчас только эта суровая реальность.Один раз — несколько часов назад — Олимпия спросила Шеридана, каким образом он определяет нужный курс, и тот ответил, что вообще никак его не определяет.Но Олимпия продолжала упорно вычерпывать воду, несмотря ни на что. У нее могли сдать нервы, мог отказать разум, но руки все равно продолжали бы методично работать.— Земля! — вдруг воскликнул Шеридан, произнеся это слово после многочасового молчания, которое, казалось, длилось целую вечность. Он тут же зашелся в кашле, потеряв на мгновение контроль над рулевым колесом, и лодка сразу же сделала опасный крен, зачерпнув бортом воду. Олимпия испуганно закричала, и Шеридан снова ухватился обеими руками за руль.Усердно работая, Олимпия услышала вдруг за своей спиной хрип Шеридана, похожий на предсмертный стон, она в ужасе обернулась, но увидела, что он просто пытается достать весла, одновременно фиксируя руль ногой.— Я помогу, — сказала она.Он сначала бросил на нее недовольный взгляд, а затем кивнул, хмыкнув.— С подветренной стороны буруны. Возьмите пару весел и держите их, пока я…— Я умею обращаться с веслами, — отрезала она. — Вы хотите вставить их в уключины?Он взглянул на нее, прищурившись от сильного ветра, бьющего прямо в лицо. У Олимпии было такое чувство, будто ее разглядывает не человек, а айсберг.— Хорошо, — сказал он наконец, — вставьте весла в уключины, ваше высочество.Олимпия принялась за дело, работая окоченевшими пальцами. Когда шлюпка взмыла вверх на волне, она окинула взглядом море и увидела линию прибоя. У девушки упало сердце при мысли, что придется идти сквозь эти пенные буруны на веслах.— Течение поможет нам, — сказал Шеридан за ее спиной, как будто прочитав эти мысли.На шлюпке было десять пар уключин — значит, чтобы привести ее в движение, требовалось десять крепких гребцов. Сама Олимпия умела управлять легкой маленькой плоскодо-ночкой, скользящей по покрытой рябью глади канала или протока в Норфолке, но большая парусная шлюпка в бушующем море была ей не по силам.Она встала лицом к корме и вставила в пазы центральных уключин длинные весла.— Сядьте и держите весла, — распорядился Шеридан. — А я попытаюсь убрать парус. Постарайтесь придать лодке устойчивое положение.Как только он отпустил руль, лодка заходила ходуном, штормовые волны играли суденышком как скорлупкой. Олимпия бешено заработала веслами, опустив в воду правое и загребая пену и ледяную воду левым.Шеридан в это время быстро убирал парус. Мокрое холодное полотнище упало прямо на плечо Олимпии. Та сразу же отреагировала, сказав что-то в сердцах, и только когда Шеридан бросил на нее изумленный взгляд, до нее дошло, что ругательство, невольно вырвавшееся у нее, было из арсенала самого матерого морского волка, привыкшего к сквернословию. Наконец Шеридан справился со своей работой. Закрепив парус канатом и встав на колени на сиденье напротив Олимпии, протянул руки, чтобы перехватить весла. Его большие ладони накрыли ее пальцы и показались девушке такими же ледяными, как вода за бортом. Ей стало больно, и она с большим трудом вытащила свои руки. Шеридан сделал сильный гребок, причем лицо его исказилось от боли.— Проклятие, — пробормотал он и тут же улыбнулся вымученной улыбкой. — Так обычно ругаемся мы — более воспитанные моряки.Олимпия начала растирать свои ноющие руки, не обращая на его слова никакого внимания.У границы ревущего прибоя Шеридан налег на весла. Он греб изо всех сил, тяжело дыша, из его рта вырывался пар. Лодка взмыла на огромной волне высоко вверх и тут же упала вниз словно в пропасть.— О Боже! — Шеридан не сводил глаз с пенистых бурунов. — Не знаю, сможем ли мы справиться с этими волнами.Олимпия впала от холода и страха в такое оцепенение, что не могла ничего сказать по поводу его опасений. Она сидела у руля, чувствуя, как у нее трясутся поджилки.— Вы умеете править лодкой? — спросил Шеридан. Она кивнула.— Прекрасно. Мы дождемся следующей большой волны, и, когда корма начнет подниматься, я постараюсь удержать лодку на гребне. Ваша задача — правильно держать курс, иначе мы пропали. Когда нас выбросит на берег, я попытаюсь быстро оттащить лодку, чтобы ее снова не смыло в море.Олимпия окинула его оценивающим взглядом, хорошо помня все его мучительные стоны и гримасы боли.— А вы в состоянии все это сделать?— А что, вы хотите занять мое место?— Я просто подумала, что у вас сильные ушибы.— Да, сильные. Я их получил по вашей милости, пытаясь доказать вам, какой я герой.Он казался совершенно спокойным, улыбался и даже шутил. Но его взгляд был странно застывшим. И Олимпия невольно спросила себя: неужели Шеридан боится? Сама она была напугана до полусмерти.«Не могу, не могу, не могу», — стучало у нее в висках, когда волны вздымали лодку на свои гребни, а затем она круто падала вниз.Шеридан не оставил Олимпии времени на раздумья, он начал изо всех сил грести. Чудовищных размеров волна накатила и подняла вверх корму лодки. От грохота у Олимпии заложило уши. Она вцепилась в руль, стараясь справиться с ним. Шеридан издал истошный крик, делая последнее отчаянное усилие, чтобы взмыть на гребень волны, а затем бросил весла, которые исчезли в пучине вод. Волна вздымалась все выше и выше, она несла лодку на себе, словно норовистый сказочный конь, расходясь у носа шлюпки двумя серебряными веерами.Олимпия с ужасом видела, как внизу — всего лишь в нескольких дюймах — мелькают острые рифы, волна пронесла лодку над ними, и вот уже девушка заметила впереди долгожданный берег. Грохочущая волна выбросила их на песок, обдав ледяным ливнем и отступив назад, оставляя за собой клочья пены.Прежде чем Олимпия успела пошевелиться, Шеридан уже стоял по пояс в воде и тащил лодку на берег. Он изо всех сил упирался ногами в песок, приседая так, что вода доходила ему до подбородка. И вот наконец днище шлюпки заскрежетало по песку. Шеридан тащил лодку дальше, перекинув канат через плечо, его промокший до нитки бушлат давно уже лопнул по швам, и когда Шеридан напрягал мускулы, в прорехах белела рубашка.К тому времени, когда Олимпия спрыгнула на берег, Шеридан уже вытащил шлюпку из воды и стоял у носовой части, тяжело дыша и кашляя. А на берег тем временем шла стеной новая штормовая волна.Девушка, дрожа всем телом, прислонилась к корпусу шлюпки. Ее поташнивало от голода и пережитого страха. Она сглотнула, чтобы избавиться от подступившего к горлу комка, и оглянулась вокруг.Уже почти стемнело. Олимпия смогла разглядеть только песчаную полоску берега, на которой тут и там виднелись плоские валуны и огромные каменные глыбы, а также крутой откос, удаленный от них на значительное расстояние. Опять пошел снег.— Ну и что дальше? — спросила Олимпия. Шеридан глубоко вздохнул и отвесил ей поклон.— Если мадам соизволит указать, где ее дорожный сундук и коробка со шляпами…Олимпия скрестила на груди руки, пытаясь унять дрожь.— Зачем вы паясничаете? — В ее голосе слышалось отчаяние. — Мы обречены здесь на верную гибель. Вымокшие до нитки. Замерзшие. Без огня, без еды, без крова. Мы неминуемо погибнем!Шеридан состроил кислую физиономию.— Нет, мне чертовски не везет, вот незадача! Оказаться на необитаемом острове вдвоем с особой, находящейся в столь мрачном расположении духа, — это ли не несчастье?— Скоро совсем стемнеет.— Я это знаю.— Становится все холоднее и холоднее. Мы умрем от переохлаждения, не дожив до утра, если не примем каких-нибудь мер.Он взглянул на нее со смирением.— Теперь я понимаю, откуда у вас все эти мысли об общественной справедливости. У вас ярко выраженный революционный темперамент.На глаза Олимпии навернулись слезы, она еле сдерживала их.— Все мои мысли сейчас только об одном: как бы остаться в живых, — прошептала она.— Ну вот еще. Вы опережаете события. — Усмешка играла на губах Шеридана, но глаза его светились мрачным огнем. — Вы ведь, в конце концов, еще живы и здоровы, хотя, конечно, чувствуете себя отвратительно, это понятно. Однако не спешите себя хоронить. — Шеридан тронул девушку за подбородок, его пальцы были холодными и шершавыми. — А знаете, ваше высочество, вы — прекрасный рулевой!Олимпия оттолкнула его руку, не в силах взглянуть ему в лицо. Она не находила в душе прежней ненависти к этому человеку, возможно, потому, что очень устала и чувствовала себя такой несчастной, что не могла позволить себе сейчас сильных эмоций. Он взял ее за руку.— Вы порезались.Олимпия взглянула на ладонь и увидела кровь. Между указательным и большим пальцами виднелась кровоточащая ссадина.— Я ничего не чувствую, — промолвила она и закусила губу, понимая, что вот-вот расплачется самым глупым образом. — Я так замерзла, что д-даже ничего н-не чувствую.— Ну и прекрасно. Значит, вам не будет больно, когда я начну промывать рану.Шеридан подвел ее к воде, взял за руку и вымыл рану ледяной морской водой из ведра. Затем он, поеживаясь, снял бушлат и расстегнул рубашку.Олимпия затаила дыхание, глядя на его грудь.— О Боже! У вас вся грудь в синяках и кровоподтеках.— Отвратительное зрелище, правда? Это наглядный пример того, что случается с людьми, которым огорченные принцессы поверяют свои секреты, — добавил он.Олимпия подавила чувство сострадания и жалости.— Это случается с теми людьми, которые бессовестно лгут и нагло воруют, — заявила она жестко.— Вот, возьмите. — Шеридан оторвал рукав от рубашки. — Лишенный всякой порядочности, я самым эгоистичным образом перевяжу сейчас вашу рану лоскутом, оторванным от своей последней рубашки. И после этого вы смеете утверждать, что я не желаю вам добра? — Он помог ей перевязать ладонь, крепко стянув рану.Олимпия наблюдала, как он вновь надел рубашку, у которой остался один-единственный рукав, и, содрогаясь от холода, накинул мокрый бушлат. Девушка уже хотела было сказать «спасибо», но это слово застряло у нее в горле. Это по его милости она оказалась здесь, так за что же ей его благодарить? Она была бы сейчас сыта и согрета в… Уисбиче? Ориенсе? Риме?Олимпия не знала, да и не хотела знать этого. Любой вариант был лучше, чем нынешнее бедственное положение, в котором она оказалась.— Я хочу есть, — промолвила принцесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64