Когда было объявлено о вашей помолвке, здесь принца встретили весьма враждебно. Потом пошли разногласия по поводу денег на его содержание, споры из-за его приоритета над вашими дядюшками…
– Разве я не принимала его сторону? – резко вмешалась Виктория. – Разве не настаивала, чтобы ему оказывалось всяческое уважение?
– Конечно, конечно. – Мельбурн улыбнулся. – Он ценит все, что вы для него сделали. Но побеждало ваше желание, а не его достоинства. Принц – очень гордый человек, мадам, и очень чувствительный. Будь вашим мужем глупый и бесчувственный человек, подобный многим людям, мне кажется, что он просто пожал бы плечами и принялся развлекаться. Он, конечно, не любил бы вас так, как любит Альберт. И я бы вам не посоветовал опираться на него в важных делах, да, кстати, и в мелочах! Отнюдь!!
Он чувствует себя бесполезным – у него хорошие мозги, а он ими не пользуется. Он хочет выразить свое мнение, а его никто не желает слушать. Ему хочется вам помочь и избавить вас от самых нудных обязанностей, почувствовать, что вы его уважаете как человека и любите как мужа. Больше всего ему хочется уважения к себе. Но в настоящем положении ему, пожалуй, этого не дождаться…
Виктория не отводила взгляда от мокрого носового платка, который она теребила во время разговора.
– Лизен считает, что он пытается подчинить меня своей воле, хочет командовать мною, – медленно произнесла королева. – Я этого не вынесу. Если ему дать возможность получать информацию о разных проблемах и он станет во все вмешиваться, то попытается завладеть моей властью, и народ будет считать его королем вместо меня.
– Лизен так вам сказала?
Вот старая змея! Просто гадюка! Виктория ему не ответила. Лорд Мельбурн оставил в покое гувернантку и продолжил разговор.
– Спаси боже, мадам! – засмеялся он. – Повелевать вами? Никогда не слышал большей чуши! Вы никогда никому не станете подчиняться, кроме себя самой. Да принц и не станет так поступать с вами. Вы неправильно оцениваете его и свои поступки, когда говорите подобные вещи. Опасность вашему браку заключается совершенно в ином.
– Опасность? – Виктория, нахмурившись, уставилась на него. – Не стоит так говорить о нас с Альбертом. Нам не грозит никакая опасность. У нас всего лишь кое-какие сложности…
«Нет, – подумал Мельбурн, – она не желает видеть правду. И как раз на этом может сломаться ее стальная воля. Но ей придется все понять сейчас, хотя бы теоретически, пока трагедия не станет свершившимся фактом. Помоги мне, Боже, я должен сделать это ради Виктории».
– Мадам, вы находитесь в опасности. Вы сами разрешили мне говорить вам правду. И я скажу все, если даже мне придется причинить вам боль. Все дело в принце Альберте. Вам уже, наверно, говорили, как он несчастлив. Ну так они правы. Это и в самом деле так. Поймите, он утратил уважение к себе. Он чисто формально является мужем королевы, а на самом деле – он никто. Мадам, возродить его к жизни в ваших силах, и он это прекрасно понимает. Он знает, что вы способны помочь ему вести полезную жизнь и только вы обладаете достаточной властью, чтобы превратить его способности и энергию в добрые дела. Если вы откажете ему в этом праве, в неотъемлемом праве каждого мужчины проявить себя', а не жить в тени своей жены, то мне кажется, когда-нибудь он придет к вам и объявит, что отправляется домой в Кобург.
– В Кобург?!
Королева побледнела. Лорду Мельбурну показалось, что она упадет в обморок и свалится с кресла. Он приподнялся и быстро схватил ее за руку.
– Мадам…
– Вы хотите сказать, что Альберт может покинуть меня?
– Если на чаше весов будет лежать его самоуважение – да, мне кажется, что он именно так и сделает, – тихо ответил Мельбурн. – Другой завел бы любовницу, но он покинет вас.
Виктория вырвала у лорда свою руку, встала и отвернулась от него. Помолчав, она сказала:
– Благодарю вас за совет, лорд М. Вы можете идти. Увидимся за ужином.
Мельбурн низко поклонился и пошел к двери. Виктория не повернулась к нему и молча смотрела из окна на тот вид, который так нравился Альберту. Закрыв за собой дверь, лорд внезапно подумал о том, простит ли его королева за дерзкий совет, даже если она им и воспользуется.

– По моему мнению, Турецкая империя является внушительным противовесом амбициям Франции и России в восточном Средиземноморье.
Лорд Пальмерстон стоял спиной к камину в Зеленой гостиной Букингемского дворца. Он был высоким мужчиной с хорошим цветом лица, ярко-синими глазами, бакенбарды были покрашены в вызывающе красный цвет. Его манеры позволяли предположить, что, не будь рядом с ним королевы, он бы с удовольствием засунул руки в карманы. Народу в гостиной было много. Альберт стоял рядом с креслом Виктории. Мистер Гревилль и лорд Грей нависали над маленькой фигурой лорда Джона Рассела. Присутствовали камергеры и многие высокопоставленные виги из окружения королевы.
Пальмерстон им всем улыбнулся. Ему уже надоели светские разговоры, а холодность ее величества раздражала его. Он повернулся к маленькой фигурке в огромном синем кринолине, которая походила на подушечг ку для булавок – была такой же колючей, – и поклонился ей.
– Мадам, вы хорошо разбираетесь во внешней политике. Как вы считаете, прав ли я?
– Если это даже и так, то я не стану выражать здесь свои соображения по таким секретным политическим проблемам, лорд Пальмерстон. Кроме того, как мне кажется, лорд Мельбурн уже объяснил вам мое мнение.
Королева была вне себя от того, что этот бесцеремонный человек посмел рассуждать о политике в ее гостиной. Когда она посмотрела на него, выражения ее липа испугался бы любой другой человек, но Пальмерстон только еще шире улыбнулся, как будто был рад ее реакции.
– Лорд Мельбурн считает, что не стоит заводить дружбы с турецким султаном, что Оттоманская империя совершенно прогнила и развалится при первых признаках неповиновения. Мадам, в этом я с ним согласен, но нельзя принижать роль Турции именно по тем причинам, о которых я только что говорил.
– Мне кажется, что вы имеете в виду слухи о том, что ожидается восстание паши Египта?! – неожиданно заметил принц Альберт.
Пальмерстон лучился улыбкой, когда с презрением обратился к Альберту:
– Сэр, как вы великолепно информированы! Может, вам удастся убедить ее величество, чтобы она сама сообщила мне свое мнение? Или вы ее переубедите, и она присоединится к моему мнению?
Альберт почувствовал, как у него сжимаются кулаки. Он покраснел от негодования.
– Я не могу говорить от имени лорда Мельбурна, но будучи правящим сувереном, королева, вероятно, не станет одобрять восстание, направленное против власти другого правящего суверена, даже если он безбожник и если это восстание в наших интересах. Этого требуют моральные принципы…
– Альберт!!!
Виктория выкрикнула его имя, и ее голос прозвучал, как свист кнута. Он не смог закончить фразу. Пальмерстон поменял позу и теперь не отрываясь смотрел на мысы своих прекрасно начищенных башмаков, как будто он был где-то в тысяче миль отсюда.
– Альберт, дорогой, я очень устала. А вам, лорд Пальмерстон, должна напомнить, что мне не нравится обсуждать политику во время отдыха. Если вас интересует мое мнение, то вы можете узнать его в надлежащее время.
– Ради бога, извините меня, мадам, клянусь, я не подумал, что надоедаю вам в часы досуга. От вас ждешь многого, порой слишком многого. Я много раз повторял это Мельбурну…
Она подумала, что этот человек не замолчит никогда. Правила протокола, команды, то, что его время от времени осаживают, – все, что так хорошо действовало на других, ему нипочем, он все отметает, как тонкую паутинку. Если его отчитаешь при всех, как она только что это сделала, он сразу же скажет что-то еще более раздражающее.
Она уже возмущалась Альбертом, что он от ее имени высказал мнение о турецком султане. Она не говорила с ним на эту тему. И сведения о намерениях египетского паши пока всего лишь слухи. Конечно, Англия станет поддерживать султана против паши Египта. Как посмел Альберт заявить, что она против этого. Он выражал свое мнение так уверенно, как будто оно принадлежало ей. И как посмел Пальмерстон так провоцировать его. Он это сделал специально, чтобы ее муж выглядел идиотом. Ей придется раз и навсегда предупредить Альберта, чтобы он был поосторожнее, и не выставлял себя дураком принародно. Виктория собиралась поговорить с мужем очень тактично – пока они дошли до своих покоев, ее гнев немного поулегся. Совершенно спокойно она попросила принца зайти к ней в будуар и отослала своих фрейлин, даже Лизен, которая пыталась остаться, и начала говорить, что он не смеет рассуждать о вещах, в которых не разбирается.
Ни один из них не мог потом вспомнить, как разгорелась ссора. В конце концов Виктория не сдержалась и начала кричать резким голосом. Она чувствовала, как у мужа были натянуты нервы из-за невыносимого напряжения последних недель, но уже не контролировала себя. А сначала все вроде бы шло спокойно. С чего это она принялась вопить на Альберта, что не потерпит его вмешательства в ее дела и чтобы он не забывал, кто она такая?
Альберт стоял белый от сдерживаемой ярости и смотрел на нее с потрясенным и обиженным выражением, как будто она его ударила. А потом он выскочил из комнаты, захлопнув дверь с таким треском, что задрожали все настенные украшения. Он ушел в свои апартаменты, а Виктория осталась в комнате, дрожа от злости. Он посмел уйти от нее! Он ушел, когда она еще не закончила его отчитывать! И теперь она должна лечь спать, когда ссора еще не закончилась?! Не отдавая себе отчета, королева вылетела из комнаты и побежала по коридору к его покоям.
Сквозь слезы она увидела камердинера в другом конце коридора, но тут же забыла о нем и о всех других, кто мог ее увидеть. Она остановилась у двери покоев Альберта и повернула ручку. Дверь была заперта. Виктория принялась колотить в дверь.
– Сейчас же открой!
Последовала пауза, потом голос Альберта спросил:
– Кто это?
– Королева!
Секунды казались ей часами. Внутри ни звука. Виктория ухватилась за ручку и начала ее бешено трясти. Голос у нее дрожал и был хриплым.
– Открой дверь! Я тебе приказываю!!! Через секунду опять послышался его голос.
– Кто тут?
Она заколотила кулачком по двери.
– Королева! Королева Англии!
Виктории показалось, что она кричит изо всех сил. Ей мерещилось, будто она пытается спрятать собственный ужас под прикрытием слов. Она – королева! Никакой муж не смеет запирать от нее дверь. Муж не смеет перестать ее любить и пожелать оставить ее, как предупредил ее Мельбурн…
Но он не собирался впускать ее в свою комнату, и она сразу поняла это. Виктория прижала руки к лицу, когда осознала: если между ними останется дверь, она потеряет Альберта навсегда. Она может оставаться королевой, но счастье быть вместе с Альбертом она потеряет навсегда. Одно мгновение ее гордость, самомнение и упрямство боролись с любовью.
Альберт ждал. Это было испытание, о котором предупреждал его Стокмар. Если он спасует перед ее властностью и впустит в комнату, его жизнь станет невыносимой. Если же она вернется к себе, тогда их брак станет браком только на бумаге. Он услышал робкий стук. Альберт откашлялся и снова спросил:
– Кто здесь?
– Альберт, это твоя жена. Пожалуйста, впусти меня.
Он открыл дверь, и Виктория, рыдая, бросилась в его объятия.
Как-то ночью в конце августа, когда маленький городок Виндзор спокойно спал, и единственными звуками были переклички караула снаружи замка, старая женщина никак не могла заснуть. Ее комната была соседней с комнатой королевы. Но в комнате Виктории давным-давно потушили свечи. Королева уже не бодрствовала за полночь и не разговаривала со своей гувернанткой. Она стала, как Альберт, ложиться спать в начале одиннадцатого. Все ее слуги и придворные покорились новым веяниям. Теперь дверь, соединявшая ее покои с маленькой комнаткой баронессы была заперта.
У Лизен все еще горела свеча. Пламя колебалось, и плавился воск. В комнате был полумрак. Свеча вскоре потухнет. Глядя на нее, баронесса представляла, словно этот язычок пламени символизировал ее будущее.
Она потеряла Викторию. Непонятно, как это случилось, но ее влияние на королеву прекратилось. Баронесса повернула голову, и давно копившиеся слезы потекли по лицу и промочили ее подушку. Ее губы горько скривились, и ей пришлось подавить беззвучный вопль боли, отчаяния и злобной ярости.
Как-то раз она уже лежала и не могла заснуть от отчаяния, когда ей угрожала такая же опасность потерять свое дитя, Викторию, которую она воспитала и вырастила, а потом та внезапно приказала, чтобы старая Лизен величала ее «мадам» подобно всем остальным. В ту ночь, когда Виктория стала королевой, могло бы не оказаться места для старушки Лизен в ее новой жизни. Но Лизен отвоевала себе место под боком у Виктории. В ту ночь она все же уснула, и ее убаюкивала надежда и решимость продолжать оставаться необходимой молодой королеве любой ценой. Она добилась своего с помощью хитрости и цепкости старой, опытной тигрицы.
Теперь у нее не осталось надежды и решимости продолжать борьбу. Ее неожиданно вытеснили с привычного места, и она понимала, что больше не сможет туда вернуться.
Королева была к ней добра, когда не грубила и не раздражалась, как это было в старые добрые времена, когда слова или действия Лизен были важны для нее.
Она держалась мягко и внимательно, как будто понимала, что лишила Лизен доверия, которое было для той самым главным в мире.
Когда Лизен начинала суетиться и заботиться о ней, она улыбалась и мило благодарила ее. Но когда баронесса от страха пыталась нанести запретный удар по Альберту, Виктория никак не реагировала на это, и Лизен от этого становилось еще страшнее. Ей уже не удавалось настраивать королеву против мужа. И она стала бояться, как бы не перейти ненароком невидимую грань и не разозлить Викторию окончательно. Такой роскоши она уже не могла себе позволить, потому что понимала, как прекрасно Виктория может обойтись без нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45