Большинство мужчин последовали его примеру: утомленные, они блестели от пота и тяжело дышали. Но ее взгляд был прикован к Грегору. Она не раз сердито твердила себе, что он всего лишь обычный мужчина, не имеющий ничего общего с идеалом ее девичьих грез. Этот человек был совершенно чужим. Так почему же ее так влечет к нему? Почему так страстно хочет она гладить эту блестящую кожу и заглядывать в странные кошачьи глаза, как юная девочка, томящаяся от первой любви? Она же прекрасно понимает, что у мужчин на уме. Охотясь за наследством, они равнодушны к личности женщины, не говоря уже о лице и фигуре. И ее это раньше никогда не задевало… Там, за окном, Грегор остановил на бегу юношу, который чуть не попал под меч своего товарища. Он перебросил мальчишку через бедро и, держа в таком положении, отчитывал за неосторожное поведение.
Он был все-таки очень странным человеком, этот Грант… У Мег вдруг сильно закружилась голова, и ей пришлось сесть. Она знала, чего ей хочется на самом деле, но боялась признаться себе в этом. Если бы только они с Грегором Грантом могли быть вместе, она родила бы от него ребенка, который бы рос и носился по просторам Глен-Дуи, как это делал когда-то Грегор. И этот ребенок был бы самым любимым и никогда не познал бы горькой доли изгнанника. И… они бы жили здесь все вместе долго и счастливо до самой смерти.
Глухой стон вырвался из ее груди, и Мег уронила голову на свои записи, на невысохшие чернила, которые испачкали се нежную щеку. Наверное, она сходит с ума. Грегору Гранту она не нужна – этот гордый и независимый человек никогда не согласится жениться на ней ради Глен-Дуи.
Глава 14
Элисон Форбс накрыла ужин в столовой наверху. Идеально гладкая поверхность массивного прямоугольного стола, отполированная до блеска за многие годы, сияла и переливалась. Стол был сервирован оловянной посудой и серебром; здесь были даже стеклянные бокалы, которые нечасто увидишь в Шотландии. Пламя свечей в канделябрах трепетало в потоке свежего воздуха, который вливался в открытые окна, принося с собой приглушенный шум воды из долины, где протекала небольшая речка, и шорох листьев, шепчущихся о чем-то в тисовой аллее. Мерцающий свет придавал портретам, которыми были увешаны стены, мрачный и несколько зловещий вид; якобиты Гранты мирно соседствовали с Макинтошами, как будто между ними никогда не существовало непримиримой вражды.
Когда Мег вошла в комнату, от нее не ускользнул этот иронический диссонанс, как и возникшая неловкость ситуации. Грегор Грант пришел первым и теперь стоял, ожидая ее появления, с бокалом кларета в руке. Он посмотрел на Мег, но его лицо оставалось бесстрастным; одежда, далеко не новая, но сидевшая безукоризненно, не могла скрыть его благородного происхождения.
В распоряжении Мег был почти целый день, чтобы до мелочей продумать свое поведение и обуздать эмоции. Она приветствовала его спокойной вежливой улыбкой, в то время как Грегор галантно отодвигал стул, чтобы она могла сесть, – пока все шло по намеченному плану. Сдержанно и достойно.
– Как прошел день, капитан? Вы довольны? – спросила она, усаживаясь за стол.
Он помолчал, затем, не покидая своего места за спинкой ее стула, наклонился, немного подавшись вперед, так что ей пришлось развернуться вполоборота и поднять голову, чтобы увидеть его лицо. В такой позе она чувствовала себя незащищенной, и ей стоило больших усилий сохранять самообладание. А Грегор обволакивал ее взглядом, который медленно скользил вниз; задержался на розовых губах; прошелся по изгибу изящной шеи; остановился у завитка рыжих волос, упавшего на плечо, и замер на пышной груди в обрамлении выреза зеленого платья. На этот раз Мег не надела полупрозрачный шарф, но само декольте было не очень глубоким. Но Грегор так странно смотрел на нее… будто шелк стал вдруг прозрачным или порвался, обнажив плоть.
Ей бы следовало разозлиться, возмутиться, но ее чувства были слишком сложны и слишком запутанны, чтобы просто отчитать его. Этот взгляд вызывал у нее странные и сильные ощущения, заставляя ее трепетать. Мег вся дрожала. Если бы Грегор наклонился чуть ниже, то его губы… В голове помутилось: она думала только о том, что вот сейчас обхватит его шею руками и прильнет к этим манящим губам и они сольются в долгом страстном поцелуе. Но явившиеся невесть откуда сомнения отрезвили ее.
Она же совсем не знает этого человека, он всего лишь наемник! И у него нет никакого права так жадно пожирать ее глазами, будто она дичь на тарелке. Слова негодования были готовы сорваться с ее губ, но в этот момент их взгляды встретились.
– Да, сегодня мы неплохо потрудились, – сказал он тихо, отвечая на ее вопрос.
Мег стоило огромных усилий унять дрожь, и сохранить невозмутимое выражение лица.
– Люди так рады, что вы вернулись в Глен-Дуи, и им не важно, из каких соображений вы это сделали.
– Наверное, я… должен поблагодарить вас. – Он коротко рассмеялся.
– Это не комплимент, капитан, – резко сказала она.
Но Грегор лишь улыбнулся, пропустив это замечание мимо ушей, и направился к своему месту справа от нее. Мег с облегчением вздохнула, когда он отошел на безопасное расстояние, и налила себе суп из кролика. На какое-то время в комнате воцарилась тишина, которую нарушали лишь ночные шорохи, доносившиеся сквозь открытое окно, да редкие тоскливые крики кулика на болоте. Мег подумала, что их молчание вполне могло быть приятным, если бы не напряжение, которое возникало каждый раз, стоило им остаться наедине. Как будто оба чего-то ждали.
– Я заметил у вас в саду американский картофель, – сказал Грегор, наполняя бокалы вином. – Это большая редкость даже в Англии, а здесь, на севере… Наверное, это была идея генерала выращивать его?
Мег взглянула на капитана, удивленная столь резкой переменой темы разговора.
– Нет, идея моя. О картофеле я услышала от майора Литчфилда и попросила, чтобы мне прислали немного сюда, в Шотландию. Я подумала, что это поможет людям, они будут меньше голодать. Картофель очень хорошо растет на наших землях. А что вы об этом знаете, капитан Грант?
– Только то, что у этого растения надо есть клубни, а не листья. Между прочим, я пробовал картофель.
– Это экзотическое растение – так считают в наших краях. Некоторые выращивают его из любопытства, и, хотя вкус у клубней довольно пресный, они очень сытные. Я совершенно уверена, что это поможет решить проблему голода в неурожайные годы. Я даже пыталась убедить некоторых фермеров выращивать картофель у себя на огороде, но они неохотно принимают нововведения. Надеюсь, со временем все изменится – удалось же мне уговорить их высаживать морковь и репу, так почему бы не заняться картофелем?
Мег улыбнулась. Она подозревала, что капитан Грант думает о ней так же, как и остальные мужчины в имении. Разве может женщина разбираться в подобных вещах, да еще указывать фермерам, как вести хозяйство в Глен-Дуи? Что знает она о лишениях и голоде? И вообще, какое ей до всего этого дело? Серьезными вопросами должны заниматься мужчины, ведь только они знают решение всех проблем, будь то земля или люди, – так уж повелось со времен Адама.
– Старые проверенные методы не всегда самые лучшие, – сказала она резко, накладывая на тарелку кусок пирога из баранины, злясь на себя за то, что для нее так много значит мнение Грегора. – Перемены нужны ради общего блага, а иногда просто жизненно необходимы. Ведь для того, чтобы выжить, надо смотреть вперед, а не оглядываться назад.
Быстро дожевав кусок овсяной лепешки, Грегор проглотил его и поднял на девушку удивленные глаза:
– Бог мой, не наскакивайте на меня так, леди Мег! Я полностью с вами согласен.
Мет перестала есть и смотрела на него во все глаза. Грегор положил вилку и наклонился к ней так близко, что она почувствовала знакомую дрожь и волнение.
– У вас широкие взгляды и ум открыт для новых и интересных идей, миледи. И генерал такой же. Вы оба не боитесь прогресса. Но к сожалению, когда мой отец был лэрдом Глен-Дуи, нововведения не приветствовались. Я пытался повлиять на него, но он и слышать ничего не хотел.
Мег потребовалось некоторое время, прежде чем она осознала, что Грегор вовсе не собирался поднимать ее на смех. Наоборот, он восхищался ею! И даже немного завидовал ее достижениям, сожалея, что ему в свое время не удалось найти общий язык с отцом и что-то изменить. Грегор был совсем не такой, как Дункан Форбс.
– Я… я так вам благодарна, – сказала она, слегка задыхаясь от волнения. – К сожалению, здесь много таких людей, которые ничего не хотят знать. Ко всему новому они относятся со страхом и подозрением. Я сама слышала, как некоторые священники называли чай сатанинским варевом! Я каждый день его пью за завтраком, а в Эдинбурге уже появилась традиция приглашать гостей на чай в четыре часа пополудни. Вспомните, то же самое говорили о кофе, когда он только появился у нас, а теперь все обожают этот напиток. Может быть, со временем ваш отец изменил бы свои взгляды…
– Не думаю. Я был слишком юн тогда и полон идей, поэтому решил не спорить с отцом, а воплотить свои мечты в жизнь, когда стану лэрдом Глен-Дуи. Но это время так и не наступило. – Грегор невесело улыбнулся.
Мег отбросила вилку, и та со звоном упала на стол.
– Мне искренне жаль, капитан Грант. Я всем сердцем сочувствую вам, но не моя вина, что вы потеряли Глен-Дуи. И я не могу чувствовать себя виноватой в том, к чему непричастна.
– Никто и не ждет от вас этого, – сказал он, изогнув черные брови. – Вы здесь ни при чем. Я просто объяснял, а не просил вашей жалости. Совсем не этого я хочу от вас, леди Мег. Неужели вы еще не поняли?
Что он имеет в виду? О чем говорят его глаза, в которых тонет ее взгляд?..
– Мег, я так хочу…
Но на этот раз Мег не суждено было узнать, чего имений хотел Грегор: он вдруг остановился на полуслове и посмотрел на дверь. Прислушавшись, Мег услышала громкие голоса, доносившиеся из большого зала. В этот момент крики стали громче, и можно было отчетливо различить два голоса – мужской и женский. Они спорили.
Грегор вскочил на ноги, опрокинув свой бокал и бросился к двери. Мег не отставала, но, когда она попыталась проскочить вперед, он положил большую теплую ладонь ей на плечо.
– Держитесь позади меня, Мег.
Будь на его месте кто-нибудь другой, Мег рассмеялась бы в ответ на такую заботу или просто отмахнулась, но серьезный, спокойный взгляд Грегора заставил ее подчиниться. Она послушно отступила назад. Он открыл дверь и вышел в коридор.
Грегор, а за ним Мег начали осторожно спускаться по лестнице, ведущей в большой зал, откуда доносились крики.
– Посмотри, сколько ты грязи притащил на своих сапогах!
Элисон стояла посреди зала, высокий потолок которого рождал сильное эхо, уперев руки в пышные бедра и свирепо уставившись на ноги Малькольма Бейна. Малькольм возвышался перед ней, повесив белокурую голову с растрепанными волосами, разметавшимися по плечам. Вид у него был несчастный. Высокий, сильный и бесстрашный горец в этот момент походил на провинившегося ребенка.
– Скажешь, я не права?
– Ох! Что ж ты хочешь, я ведь целый день работал.
– Тогда надо было снять сапоги и оставить их за дверью.
– Здесь пол ледяной, у меня бы ноги замерзли.
– Пусть у тебя лучше ноги отмерзнут, чем ты заляпаешь грязью мой пол!
– Ее пол, это надо же!
Грегор обернулся и смущенно посмотрел на Мег. Она улыбнулась: ее бравому защитнику явно требовалась помощь в столь щекотливой ситуации.
– Малькольм! Элисон! – громко и властно окликнула их Мег, ее голос эхом отозвался в полумраке огромного зала. Отстранив Грегора, она быстро преодолела оставшиеся ступени и предстала перед спорщиками.
Оба виновато смотрели на нее.
– Перестаньте ссориться, сейчас же! Я этого не потерплю, – сказала Мег. – Малькольм, что ты здесь делаешь?
Малькольм выпрямился во весь свой рост.
– Я хотел поговорить с капитаном Грантом, миледи.
Грегор подошел к Бейну, обнял его за плечи и мягко, но твердо подтолкнул к двери.
– Давай выйдем во двор, Малькольм, – сказал он.
Мег дождалась, пока мужчины вышли, и одарила Элисон долгим строгим взглядом.
– Ты выставляешь себя на посмешище. Это глупо.
Элисон тут же ощетинилась:
– Вовсе нет, миледи! Он не заслуживает другого обращения.
– Мне кажется, тебе давно пора оставить прошлое в покое.
– Я никогда не забуду о том, что он сделал, – упрямо сказала Элисон дрожащим от гнева голосом. – Он бросил меня.
– Он исполнял свой долг перед лэрдом.
– А долг передо мной? – В голосе Элисон было столько страдания и боли, что не оставалось ни малейших сомнений, как сильно она любила Малькольма Бейна.
Мег осторожно коснулась руки Элисон.
– Элисон, дорогая, ты права. Но тогда у него не было выбора. Нельзя изменить того, что уже случилось. Чтобы жить дальше, надо забыть о прошлом.
– Неужели? Но прежде я заставлю его страдать, как мучилась сама все эти годы.
– Ты ему сказала?
Элисон сделала вид, что не поняла вопроса, затем ее глаза округлились.
– Не-ет! Ни за что! И горе тому, кто хоть единым словом обмолвится об этом.
– Элисон, неужели ты не понимаешь, что все равно кто-нибудь ненароком проговорится? Или он сам догадается. Сходство Малькольма и Ангуса очевидно. Будет лучше, если ты сама ему об этом скажешь.
– Я не хочу, чтобы он знал. Ангус – только мой сын!
– Но Малькольм – его родной отец, и рано или поздно он узнает правду, – мягко возразила Мег.
Элисон бросила на нее быстрый взгляд, полный страха, боли и гнева, и, не говоря ни слова, удалилась на кухню. Мег осталась одна.
Когда они с отцом появились в Гден-Дуи, у Элисон уже был ребенок. Тогда она сказала Мег, что его отец принимал участие в мятеже и погиб, но со временем по обрывкам разговоров она поняла, что у Элисон был любимый, который уехал из имения еще до его рождения.
Дункан об этом никогда не говорил, но явно считал, что с его сестрой поступили жестоко и бесчестно, и его враждебность по отношению к Малькольму Бейну в Клашеннике была слишком очевидной. Скорее всего, примирение между ними было невозможно – неукротимый вспыльчивый нрав семейства Форбсов был притчей во языцех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42