Джекс разглядывала его, размышляя, может ли он быть частью того кошмара, который ей снится и от которого надо проснуться во что бы то ни стало, проснуться немедленно.
Когда Змей развязывал ей руки, девушка безотчетно улыбалась ему.
– Все кончено, правда? – шептала она.
Колени ее подогнулись, Джекс начала падать. Змей бережно подхватил ее и помог спуститься с эшафота. Девушка изо всех сил цеплялась за его теплую крепкую руку.
Затч, Лили, Фрэнк, Тигр и остальные гуляли среди толпы, распределяя солдат на две группы: тех, кто остается, и тех, кто хочет покинуть Город. Джекс дрожала, и заботливые руки друзей накинули на ее плечи одеяло.
– Всю ночь обсуждали, – доносились до нее слова Змея. – Дэнни настоял, что он должен все сделать.
Девушка бездумно рассматривала площадь. Лошадь перед ней потрясла головой, звеня сбруей, и потянула умную морду к земле, выискивая клочки травы в щелях между камнями мостовой. Чуть дальше смотрел в небо пустыми глазами генерал Майлз.
Сквозь струйки крови на его щеке проглядывали красные буквы ее имени – «ДЖЕКС».

ГЛАВА 28

Высоко в Гималаях, на сокрытой от остального мира равнине, стоит величественный храм, выкрашенный белой краской и увенчанный золотой башней. С каждой стороны башни на белые шапки гор бесстрастно взирают нарисованные глаза. Будда следит за судьбой тех, кто в него поверил. А из окна своего кабинета на мир взирает Римпоч – глава монастыря. До него доносится глухой гул молитв, возносимых монахами, и мелодичный звон колокольчиков, свисающих с крыши. Полдень.
Во дворе появился молоденький монах и заторопился ко входу в монастырь. Полы алого одеяния развеваются на ветру; в руках плошка риса и охапка цветов. Вокруг монаха, визгливо крича, прыгали священные обезьяны, жившие в монастыре.
Послушник бережно положил свое приношение к ногам Адживы, богини процветания, и преклонил перед статуей колени. Самая отважная из обезьян схватила полную пригоршню риса и скользнула с добычей на крышу. Плошка опустела даже раньше, чем закончилась молитва. Обезьяны с крыши забрасывали монаха цветами, которые привлекли их яркими красками, но оказались, увы, несъедобными.
Численность обезьян вновь достигла прежнего уровня. Римпоч иногда даже жалел, что американцы больше не приедут и не избавят их хоть от нескольких визгливых тварей. Настоятель улыбнулся и потер лысую голову. Американцы! Они очень ему понравились – такие нетерпеливые, шумные, властные, уверенные в собственной значимости. Сущие дети, а Римпоч очень любил детей.
Людей из Штатов привела к нему легенда о священных обезьянах – хранительницах мира. Они хотели узнать все из первых рук. При помощи переводчика из Корпуса Мира Римпоч рассказал им историю монастыря. Это правда, что его называют Горой Мира. Много веков назад могущественный воитель привел сюда свое войско. Воитель покорил много земель, но устал от битв и хотел одного – покоя. Он требовал открыть ему секрет мира, а его люди бряцали оружием у ворот.
– Я поклонился ему с почтением, но сказал, что вынужден отклонить его просьбу. Мир нельзя заполучить силой.
Американцы кивали, недоуменно переглядываясь. Римпоч знал, они не верят, что в нем живет душа того самого Римпоча из древних времен.
– Тогда воитель предложил золото и серебро за секрет мира, но я опять отказался. Мир нельзя купить. И наконец, потеряв терпение, он достал из ножен меч и пригрозил снести мне голову, если я откажусь помочь. Я попросил у него семь дней на раздумья, и он согласился.
Римпоч смотрел на серьезные молодые лица, пока его речь переводили. Чудные люди!
– На седьмой день я вновь встретился с воителем и сказал, что не могу выдать тайны даже под угрозой смерти. Он занес меч над моей головой, и тут произошло чудо. Могучий муж обмяк, выронил свое грозное оружие и опустился на землю передо мной. Его глаза были закрыты – он спал. Спали и все его солдаты. На них снизошел мир, против их воли.
Американцы сосредоточенно кивали.
– А со стен на них смотрели обезьяны. Они что-то тявкали на своем языке, а солдаты все спали. Да, обезьяны хранят мир, можно и так сказать. Когда они покинут стены монастыря, мир воцарится на земле. Хотя это может быть не тот мир, которого вы ожидаете.
Американцы были вне себя от радости, услышав легенду из его уст. Они смеялись и что-то быстро и горячо друг другу говорили. Римпоч и сейчас улыбнулся, вспомнив их воодушевление. Они спросили, можно ли взять несколько обезьян?
– Вы хотите, чтобы на вашей земле наступил мир? – спросил их мудрый монах, и они снова закивали.
Через переводчика они объяснили, что для них обезьяны – могущественный символ.
– Они изменят вашу страну, – предупредил монах. – Они изменят весь мир.
– Да, да, – обрадовались американцы. – Этого нам и надо! Это будет так замечательно!
В конце концов настоятель дал свое согласие. Обезьяны, являлись ли они хранителями мира или нет, были взбалмошными и злобными тварями; за последние годы их развелось слишком много. Если американцам нужны обезьяны, чтобы мир воцарился на Земле, они могут взять сколько угодно «хранителей».
В монастыре появились зоологи с клетками и сетями. Они выловили дюжины обезьян и увезли с собой. После этого Римпоч никогда больше не слышал ничего об этих людях. Путешественник, следующий из Катманду, рассказал о Чуме, после которой обезлюдели Сан-Франциско и Москва, Вашингтон и Токио, и еще множество городов.
Чума никак не затронула монастыря. Монахи выращивали ячмень и кукурузу, и свадьба в соседнем селении значила для них больше, чем смерть сотен тысяч людей в далекой Америке.
Но Римпоч иногда думал об американцах. Понимали ли они, что творят, увозя отсюда обезьян? Легенда не обманула – обезьяны должны были изменить мир, и они его изменили.
Отвернувшись от окна, настоятель встретил бесстрастный взгляд золотого Будды. Римпоч взял со стола апельсин и положил его к подножию статуи, среди других приношений. Пусть это будет дар от американцев. Остается только надеяться, что все у них будет хорошо.


ЭПИЛОГ

Они ушли. Ушли. Ушли навсегда. Ушли в другой мир. В Нирвану. Да будет так.
«Средоточие совершенной мудрости»


Майлза, Дэнни-боя и Робота похоронили на Сивик Сентер Плаза. Их могилы окружены памятниками.
Затч и Лили при помощи нескольких солдат, оставшихся в Городе, соорудили из оружия Арку Мира. Арка получилась внушительная – сквозь нее могли плечом к плечу пройти четверо взрослых мужчин. Всадникам не было необходимости спешиваться, чтобы проехать под ней.
Мисс Мигсдэйл составила краткий отчет о проведенных военных действиях и напечатала его очень ограниченным тиражом. На белой стене дома, в котором жил Майлз, Ученый увековечил летопись войны при помощи египетских иероглифов. Дэнни-бой был Ра, богом Солнца, Джекс была Изидой, а генерал – Анубисом, богом смерти с головой шакала.
Джипы и танки выкатили на просторную лужайку, перевернули, и Роуз Малони использовала их как причудливые кадки для своих растений. Ярко-зеленые побеги обвивали колеса, зяблики вили на них свои гнезда.
Гамбит обшарил лагерь врага и из собранных деталей построил поющий фонтан. Когда вода стекала по пустым гильзам, они тихонько постукивали, словно зубы на морозе.
На дереве неподалеку от могил Фрэнк повесил зеркало в серебряной оправе. Изображение в нем изменялось в зависимости от того, как падал свет. Иногда зеркало казалось обычным прозрачным стеклом, иногда работало исправно, возвращая смотрящемуся его изображение, но когда свет падал на него точно справа, два человека, стоящие с разных сторон, видели новое лицо, составленное как бы из черт, взятых от обоих.
Джекс не принимала участия ни в одном из этих проектов. Ей было неспокойно, она не знала, куда себя деть, бродила, как потерянная, по улицам или просиживала целыми днями в комнате, которую они делили с Дэнни-боем. Ей не удавалось выспаться. Ночью девушку будил шум крыльев. Она сидела в кровати и вглядывалась в темноту, а с утра снова выходила на улицы в поисках чего-то, чему она не знала даже названия. Люди пытались ей помочь: Змей учил граффити; Рэнделл показывал потаенные уголки в парке, где резвились похожие на призраков прекрасные белые олени; Тигр загорелся идеей разукрасить татуировками ее спину; Руби пекла пирожки и гладила по голове.
Но Джекс не находила покоя. Все было ей безразлично.
Мисс Мигсдэйл пригласила ее на обед и попыталась поговорить. Они ели на маленькой кухоньке, но Джекс не сиделось на месте. Она то и дело вскакивала и смотрела в окно.
– Как сегодня тихо!
– Очень сложно смириться с тем, что Дэнни-боя больше нет, – осторожно начала мисс Мигсдэйл. – Нам всем его очень не хватает.
– Я бы так хотела поговорить с ним, сказать, что он был прав, прав во всем, – пробормотала девушка. – Интересно, он знает это? Иногда я думаю, ну почему он не спрятался после того, как выстрелил? Ведь у него было время! Может, это был его выбор? Наверное, он чувствовал, что должен умереть.
Журналистка смотрела на Джекс и мучительно подыскивала слова.
– Я и правда не знаю, Джекс. Но почему-то верю, что он был бы доволен тем, как все сложилось.
– Конечно, он был бы доволен! – нетерпеливо воскликнула девушка. – Мне просто надо сказать ему, что я поняла – он был прав, а я ошибалась! Мы столько спорили с ним! – Она откинулась в кресле и прикрыла глаза. – Иногда мне кажется, что он где-то совсем рядом. Он и Робот… Они все еще здесь, в Городе. Но как их найти? Для меня все еще не кончено. Мне нужно найти то, что я ищу, зачем я приехала сюда.
Легче всего Джекс было с Томми. Он потребовал, чтобы она научила его стрелять из арбалета, и ей не хватило духа нарушить данное обещание. Они проводили дни на Юнион-сквер, стреляя по цели, которую девушка нарисовала на телефонной будке. Изабель вертелась у них под ногами. Казалось, собака разрывается между Томми и Джекс, сидя на ногах то у одного, то у другой.
– Если я уйду, ты ведь позаботишься об Изабель? – спросила как-то Джекс.
– Ты куда-то уходишь? – насторожился мальчик. – А куда?
– Никуда. Я просто спрашиваю. Почему бы тебе не взять ее себе? Смотри, как она тебя любит. И потом, тебе нужна собака.
– Хорошо, я ее возьму, но ты ведь никуда не уходишь?
Она пожала плечами и протянула ему очередную стрелу.
– Давай попробуй еще.
Томми зарядил арбалет, прицелился и выстрелил. Он попал в будку, но промахнулся по цели.
– Не так плохо, – одобрила Джекс. – Теперь попробуй расслабить плечи. Ты чересчур напряжен.
Еще одна попытка.
– Лучше. Немного практики, и из тебя получится отличный стрелок.
В конце урока Томми спросил ее, протягивая арбалет:
– А ты поможешь мне сделать собственный арбалет? Чтобы я сам мог тренироваться?
Джекс заколебалась, сжимая в руках оружие, затем протянула его мальчику.
– Держи. Мне он больше не нужен.
– Ты что?! – Он замотал головой, не веря своим ушам. – Как не нужен?
– Я больше не буду им пользоваться, – резко ответила Джекс и сунула арбалет мальчику в руки.
Когда Томми пришел в себя и собрался что-то сказать, Джекс уже убежала. Он хотел догнать ее, но девушка бесследно растворилась в лабиринте улиц.

Джекс исследовала все возвышенности Города – Телеграфный холм, горы Сутро и Дэвидсон. До полнолуния оставалось три дня, когда она наткнулась на холм в районе Сансет. На его крутых склонах не было ни одного дома. В сухой каменистой почве чахли несколько сосен.
Голыми руками девушка выкопала себе укрытие в рассыпчатой земле и принялась ждать. Три дня она пила только воду, которую принесла с собой. Ночью звезды смотрели на нее с неба. Мимо проплывала невозмутимая луна. Воздух пах соснами; по холму шныряли дикие звери, не обращая на человека ни малейшего внимания. Лиса, жившая между корней самой большой сосны, с любопытством взглянула на Джекс, отправляясь на охоту за кроликами. Мягкими крыльями прошу– мела над головой сова. В ветвях сосен горят желтые огоньки – глаза обезьян, которые пришли сюда вслед за девушкой.
В ночь полнолуния ей не спалось. Чувства обострились до предела. Джекс чувствовала аромат пищи, готовящейся внизу, в Городе, слышала, как подкрадывается к добыче лиса и как шелестят листья деревьев в парках. Она слышала тихое дыхание матери и чувствовала ее тепло.
– Ты меня искала, – тихо произнесла мама.
– Иногда.
– За мир приходится дорого платить. Надо было предупредить тебя.
Джекс взглянула в лицо матери. Перед ней стояла совсем молодая женщина, немногим старше ее самой. Ее лицо было очень бледным в свете полной луны.
– Да, у мира своя цена. Когда начинаешь за него бороться, то не знаешь, чем придется расплатиться, – размышляла вслух Мэри.
– Я понимаю.
За спиной матери девушка увидела Дэнни-боя и Робота. Они стояли рядом, освещенные луной.
Ангел спустился к Джекс, и она улыбнулась, увидев искореженное лицо. Ей уже не было страшно.
– Что ж, выходит, здесь мое место, – были ее слова, когда она брала Ангела за руку.

Поздно вечером, когда люди любят собираться у камина и рассказывать длинные истории, артисты, живущие в Сан-Франциско, вспоминают войну. Томми, сейчас уже совсем старенький, рассказывает о Дэнни-бое, Роботе, мисс Мигсдэйл, Ученом, Змее и – самое главное! – о Джекс. Он описывает ее остальным: незнакомка, пришедшая в Город, чтобы спасти его; девушка с темными волосами и бешеным нравом. У некоторых молодых жителей Города уже есть собственные истории о Джекс – ее часто видят ранним утром; она появляется на мгновение и сразу же исчезает.
Артисты говорят, что, если над Городом вновь нависнет угроза, Джекс вернется, и вместе с ней вернутся Дэнни-бой и Робот, чтобы защитить свой дом. Но пока случая проверить легенду не представилось. Сан-Франциско – мирное место. В ветвях деревьев на Плаза дремлют, свернувшись клубочком, обезьяны, а в ногах статуй на фасаде библиотеки вьют гнезда голуби. В базарные дни фермеры из округа Марин стекаются в центр Даффа по сверкающему синему мосту. Прошли годы, но цвет его не поблек ни на йоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32