Но ничего не произошло. Просто село солнце.

ГЛАВА 14

Ученый был удивлен и обрадован, когда Джекс зашла навестить его. Сразу засуетившись, он выставил на стол перед ней мятный чай и печенье в круглой жестяной коробке.
– Ну, конечно, печенье немного… м-м-м… жестковатое, но ничего, вполне сносно. Нашел больше дюжины упаковок в «Мэйсис». Ешь, не стесняйся.
Примостившись на краешке деревянного стула, Джекс взяла предложенное угощение и отгрызла кусочек.
– Я уж думал, ты и не зайдешь, – вздохнул Ученый.
– Город сам привел меня к вам, – ответила Джекс. – Я шла, шла и внезапно оказалась здесь. Решила, надо зайти.
– И правильно решила, очень рад тебя видеть! Итак, нравится тебе у нас?
Джекс неопределенно пожала плечами.
– Ну… много новых знакомых.
– Разве это плохо?
– Нет, наверное. Все хотят поговорить, о чем-то расспросить.
– Думаю, ты скоро поймешь, что большинство людей здесь очень дружелюбны, – мягко сказал Ученый.
Девушка задумчиво грызла печенье.
– Я не очень-то в этом разбираюсь. У меня никогда не было друзей. Мы всегда были вдвоем… я и мама.
Ученому неприятно резануло ухо отсутствие грусти в ее голосе. Она лишь констатировала факт. Похоже, девушка смирилась с одиночеством.
– Наверное, мама была тебе другом? Джекс покачала головой.
– Ну… не знаю. Она заботилась обо мне, но мы никогда не разговаривали ни о чем. Мне сложно привыкнуть ко всему этому вашему… дружелюбию.
– Уверен, пройдет немного времени, и ты привыкнешь. Ученый разглядывал девушку, вспоминая слова мисс Мигсдэйл. Да, его подруга в чем-то, безусловно, права. Есть в этом ребенке что-то от дикой природы. Немного застенчивая, немного опасная.
– В конце концов, не так это и сложно – быть друзьями. Друзья делают то же, что и мы сейчас, – встречаются, болтают о всякой всячине, пьют чай.
– Да? – Джекс удивленно подняла голову. – То есть, что же получается – мы друзья?
Ученый задумчиво погладил бороду и медленно ответил, тщательно подбирая слова.
– Думаю, ничто не мешает нам стать друзьями. Во всяком случае, ты уже не хватаешься за нож, так что мы на верном пути.
Девушка посмотрела на свой нож, затем снова на Ученого. Она выглядела немного смущенной. Сделав маленький глоток чая, нерешительно кивнула.
– Ну, наверное… Может, ты тогда расскажешь мне немного о Городе? Дэнни говорил, ты знаешь больше всех.
– Скажу без ложной скромности, так оно и есть. Сейчас я работаю над историей Города после Чумы, так что информации у меня скопилось предостаточно. Что именно тебя интересует?
Джекс не отрываясь смотрела в окно, на лице – выражение смутной тревоги. На улице визгливо перекрикивались две мартышки. Ученый почти угадал ее вопрос.
– Интересно, почему они повсюду ходят за мной? Иногда мне кажется, что они хотят мне что-то сказать, но я их не понимаю. Расскажи мне об этих обезьянах.
– О них я знаю много… чересчур много. Обезьяны – одни из главных действующих лиц истории Сан-Франциско после Чумы. Видишь ли, именно они принесли сюда эпидемию.
Девушка изумленно уставилась на него.
– Пожалуйста, расскажи поподробнее!
Лицо Ученого стало задумчивым, немного даже мечтательным. Раз в неделю он проводил занятия с детьми, перемежая скучные уроки чтения и арифметики увлекательными историями. Поэтому начало его рассказа Джекс было похоже на сказку.
– С незапамятных времен, задолго до Чумы, обезьяны жили в далекой стране Непал. Чтобы попасть туда, нам пришлось бы переплыть океан и пройти полконтинента. Высоко в горах Непала стоит монастырь. Многие считали его обитателей святыми. Первый монах появился на горе сотни лет назад. С тех пор место стало домом для них и обезьян.
Ученый прервался, чтобы отхлебнуть чаю. Джекс слушала, подавшись вперед, не сводя глаз с его лица.
– Даже когда остальной мир сотрясали жестокие войны, в монастыре царил мир. Легенда гласила, что хранителями его были именно обезьяны. Непальцы верили, что, когда обезьяны покинут монастырь, мир воцарится на всей земле. А ты знаешь, что до Чумы люди воевали друг с другом?
Он вновь замолчал, раздумывая, стоит ли попробовать объяснить Джекс, что такое «холодная война». Противостояние наций, гонка вооружений, угрозы и контругрозы, саммиты – все это казалось таким далеким и утратившим смысл даже ему, что же говорить об этой девочке, рожденной уже «После»? Он еще хранил смутную память об опасности, о страхе смерти, как хранил память о книгах, прочитанных в детстве, но вряд ли Джекс пойдет… Поэтому он решил не вдаваться в подробности.
– Понимаешь, мы все боялись погибнуть в войне. Люди поняли, что еще одна война станет последней и победителя в ней не будет, поэтому начали объединяться в разного рода партии, борющиеся за мир. Интернациональное пацифистское движение набирало силу, десятки мелких групп из множества стран объединяли свои усилия. Символом новой веры стала обезьяна. Никто не помнит, как это произошло, кто первый это предложил, но так случилось. Борцы за мир хотели привезти «хранителей» из Непала, зоопарки всех стран мечтали заполучить пару обезьян, дети отдавали карманные деньги на строительство вольеров, музыканты устраивали благотворительные концерты… Казалось, люди готовы жить в мире.
Обезьян привезли в Сан-Франциско, Вашингтон, Москву, Токио, Париж, Лондон… Везде их чествовали как вестников новой жизни, жизни без вражды и ненависти. В нашем городе люди выстраивались в длиннющие очереди, чтобы увидеть животных, мэр объявил день официальным праздником.
Ученый замолчал, воскрешая в памяти надежду и радость, которые витали тогда в воздухе. В тот день он взял отгул на работе и присоединился к толпе. Он, конечно, не верил во все эти легенды, но как же ему хотелось поверить!
– Что было дальше?
Вопрос Джекс вернул его в настоящее.
– Обезьяны и в самом деле принесли мир. Но не так, как мы все ожидали. Началась эпидемия. Люди умирали сотнями, тысячами. Болезнь распространялась…
Он заметил, что сжимает кулаки, и попробовал расслабиться. Воспоминания о том времени всегда будут причинять ему боль. Сначала умерших хоронили по всем правилам. Через несколько дней измученные представители властей приняли решение сжигать трупы. Дым крематориев смешивался с туманом и гулял по опустевшим улицам.
– Мы очень быстро поняли, что Чума попала к нам с обезьянами. Переносили ее блохи. Но все равно было поздно. Людям зараза передавалась воздушно-капельным путем, как обычная простуда. Болезнь не поддавалась лечению. А когда она закончилась, наступил мир. Как же иначе? Воевать стало некому.
Джекс не отрываясь смотрела в окно, за которым две мартышки копошились друг у друга в шерстке.
– Почему же они до сих пор в Городе? Ученый пожал плечами.
– Наверное, кто-то выпустил их из вольеров. В конце концов, они ни в чем не виноваты. Они принесли мир, легенда не обманула. Просто мы ожидали другого, за это и расплачиваемся по сей день.
Девушка кивнула, по-прежнему не отрывая глаз от шустрых животных.
– И все-таки почему они везде ходят за мной?
– Очень любопытные, знаешь ли. Наверное, им интересно, кто ты и что затеваешь.
– Может быть. Может быть, ты прав.

Поговорив с Ученым, Джекс вернулась домой. Сидя в кресле рядом с дверью, она терпеливо дожидалась прихода Дэнни-боя. Солнце уже садилось, и на улицы опустились сумерки. На востоке небо было прозрачно-синим, на нем уже появился туманно-белый серп молодой луны. Воздух наполняло предвкушение наступающей ночи.
Неподалеку, в старой машине, затеяли веселую возню две обезьяны. Стекла были выбиты уже давно, и шустрые зверьки гонялись друг за другом, то выскакивая на улицу, то скрываясь в салоне. Затем та, что покрупнее, принялась лупить невесть откуда взявшейся палкой по капоту машины, а вторая с упоением взялась корчить рожи в боковое зеркало. Джекс лениво усмехнулась. Объяснения Ученого все равно не помогли ей понять этих животных. Они явно наблюдали за ней. Казалось, они знают то, что ей неведомо. Может быть, хотят рассказать, но не могут, а может, хранят тайну и просто дразнятся.
В руках Джекс привычно сжимала стеклянный шар. Время от времени встряхивая его, девушка любовалась золотым дождем над Городом.
Возвращаясь из библиотеки, она навестила Тигра. Он наконец-то снял ее повязку и торжественно объявил, что рука как новенькая. С одной стороны, девушка с радостью освободилась от повязки, стесняющей движения, с другой – со смутной тревогой осознала, что провела здесь уже очень много времени. Может, слишком много?
Джекс вновь вгляделась в миниатюрную копию Города в шаре. Она привела ее сюда, но вряд ли смогла бы удержать. Задача по плечу только оригиналу, самому Городу, чьи улицы она исследовала столько недель. Она не могла уйти. Девушка с удивлением осознавала, что принадлежит Сан-Франциско.
Заслышав звоночек велосипеда Дэнни, девушка поставила шар на обочину и выскочила на тротуар, чтобы встретить друга. Увидев ее, он радостно помахал рукой.
Джекс отвлек громкий и как будто встревоженный визг мартышек. Обернувшись, она успела заметить, как одна из них метнулась к креслу и схватила с земли шар.
– Эй! А ну, поставь на место!
Девушка кинулась к ней, но проворная обезьяна юркнула к стене отеля, по дороге уронив шар. Хрупкое стекло, ударившись об асфальт, рассыпалось на множество осколков. Вредная мартышка, усевшись на карнизе, разразилась крикливой бранью.
Джекс растерянно смотрела на золотую россыпь, покрывающую асфальт под ее ногами. Сев на корточки, она подняла крошечную модель Города. Дома оказались всего лишь крашеными кусками пластика. В крошечных щелках все еще виднелась золотая пыль. Город был намного меньше, чем казалось сквозь выпуклое стекло. Она ожидала другого. Совсем другого.

ГЛАВА 15

На следующий день начался цветочный дождь. Маленькие бесстебельные золотые цветочки, размером с ноготь мизинца, покрывали улицы, кружились в воздухе. Утром Джекс разбудило их легкое постукивание в окна.
Девушка распахнула окно, высунулась по пояс наружу и, почти выворачивая шею, задрала голову вверх. Золотой цветочный дождь шел из серенького неба, скучного и невыразительного.
Внизу на улице, по колено в цветах, стоял Дэнни. Чуть дальше Томми с одной из сестер затеял ожесточенное цветочное сражение, швыряя в нее полные пригоршни ароматных бутонов. Джекс окликнула Дэнни, и он широко улыбнулся ей:
– Спускайся скорее!
Девушка смахнула с подоконника слой желтых цветов, и они, кружась, опустились ему на голову.
– Я пойду на крышу! – крикнула она и побежала к лестнице.
Цветочное одеяло укутало Сан-Франциско. Первые робкие лучи солнца начали пробиваться сквозь серые облака, но дождь не прекращался. Джекс свесилась за край крыши. Золотые бутоны были повсюду – между бобовых грядок, на машинах, на фонарных столбах.
Девушка легла на цветочное покрывало. Цветы падали на ее лицо, тело, и она наслаждалась сладким свежим ароматом свежесрезанной травы. Услышав шаги Дэнни на лестнице, она окликнула его и, когда он приблизился, нетерпеливо указала в небо:
– Смотри скорее, как свет отражается в них! Он лег рядом и тоже уставился вверх.
– Как ты думаешь, если долго так лежать, нас засыплет полностью?
Дэнни не отвечал. Они лежали рядышком, чувствуя тепло солнечных лучей на лице и тепло друг друга. Молодой человек нашел среди цветов ее руку. Она не сопротивлялась. Цветы почти невесомо касались ее лица, как поцелуи, оставляя после себя нежную пыльцу и запах весны. Тепло пальцев Дэнни, когда он аккуратно смахивал бутоны, оставалось на щеках, лбу, подбородке. Нежные руки убирали лепестки с ее тела. Он провел пальцем по ее шее вниз, очертил ключицы.
Джекс не двигалась. «Наверное, цветы падают с солнца», – думала она. Солнечный свет, волшебный дождь и руки Дэнни стали для нее частями необыкновенного момента. Она отвечала солнечным лучам, нежным лепесткам и Дэнни. Ушло тревожное напряжение, заставлявшее ее отдергивать руку, когда он пытался коснуться ее.
Дэнни расстегнул пуговицы на ее фланелевой рубашке. Джекс, полуприкрыв глаза, удивлялась, откуда это тепло в ее груди – от солнца, от его нежных рук или исходит изнутри? Она толком не помнила, как они избавились от одежды, таким естественным казалось прикосновение мягких листьев к их обнаженным телам. Гладкая кожа Дэнни пахла пыльцой, ее пальцы, гладящие его волосы, чувствовали золотые лепестки.
Он замер, долго-долго глядя в ее лицо.
– Я не хочу, чтобы тебе было больно.
Девушка даже удивилась, но отвечать не стала, только притянула его голову к себе, чтобы поцеловать. Его губы были везде, на ее лице, на ее груди, на ее животе, пока наконец нежное тепло не сменилось жаром. Дэнни прижался к ней. Джекс остро, почти до боли, чувствовала каждое его движение, теплую крышу под своей спиной, цветы на своем теле. Когда он вошел в нее, девушка только тихонько застонала. Ее окружало тепло.
Потом они лежали рядом, засыпанные цветами, и Джекс прислушивалась к биению его сердца. Ей казалось, что в ее теле отдается мощными толчками пульс Города. Сан-Франциско обнимал ее, грел в мощных объятиях. Ветер, гоняющий золотые бутоны по улицам и обдувающий ее горящие щеки, был его дыханием. Нервы Города пронзали ее тело, уходили в крышу, в дома, в бесконечное полотно улиц. Никогда ей не было так хорошо и покойно.
Сквозь дрему девушка услышала странный звук, похожий на шум воды в реке. Внезапно испугавшись, она поняла, что слышит хлопанье крыльев. Ангел был рядом. Джекс хотела бежать, но не могла. Паутина улиц опутала ее ноги, громадины домов пригвоздили к крыше – Город не разрешал уйти. Было трудно дышать. Разозлясь на собственную панику, она распахнула глаза, чтобы увидеть Ангела, увидеть свой страх.
Дождь прекратился. Над ними раскинулось чистое голубое безучастное небо. Дэнни спал, подложив одну руку себе под голову, другой крепко прижимая девушку к себе. Золотые цветы начинали вянуть.
Джекс осторожно высвободилась из его объятий и встала. Некоторое время она смотрела на его лицо – во сне он улыбался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32