— Надеюсь, мы понимаем друг друга?Немного позже от своей приятельницы Кармен, работавшей в отделе социального обеспечения, Бен узнал, что Орландо в тот же день покинул Джойс и Дарнелла и больше к ним не возвращался. Впрочем, если бы Бену и не сказали об этом, он сам пришел бы к такому выводу при виде того, насколько лучше стала успеваемость Дарнелла, да и вообще его состояние.— Ладно, парень, — сказал тогда Орландо, понизив голос. Он смотрел на Бена, лежа на полу кухни, и даже не пытался подняться. Потом он закашлялся и пробормотал: — Знаете, мне не нужны лишние неприятности. — Он еще несколько раз кашлянул и добавил: — Вы сошли с ума. Вы сошли с ума.— Мистер Хартман, не будете ли вы так любезны приложить большой палец правой руки вот сюда? — Шмид указал на маленькое белое устройство; внизу на нем было написано “Идентификация отпечатков”, а повыше сиял рубиновым цветом овальный стеклянный глазок.Бен приложил к овальному стеклу большой палец правой руки, а затем левой. На экране компьютера, который стоял так, что он мог искоса видеть экран, немедленно появились огромные отпечатки его пальцев.Шмид набрал несколько цифр и нажал “ввод”. Противно запищал модем. После этого детектив снова повернулся к Бену и проговорил извиняющимся тоном:— Теперь они отправились прямо в Берн. Через пять или десять минут мы все узнаем.— Что узнаем?Детектив поднялся с места и, жестом приказав Бену следовать за ним, вернулся в первую комнату.— Узнаем, существует ли ордер на ваш арест в Швейцарии.— Я думаю, что, если бы он существовал, я помнил бы об этом.Шмид долго смотрел на него, прежде чем заговорить.— Я знаю людей вашего типа, мистер Хартман. Для богатых американцев, таких, как вы, Швейцария — это страна конфет, банков, часов с кукушкой и лыжных курортов. Вам хотелось бы считать каждого из нас своим Hausdiener, своей прислугой, не так ли? Но вы знаете, что такое Швейцария на самом деле? На протяжении многих веков все европейские державы стремились превратить нас в свое герцогство. Ни у кого ни разу ничего не вышло. Теперь, похоже, это рассчитывает сделать ваша страна с ее могуществом и богатством. Но здесь вы — как это говорят у вас? — не можете позвонить, чтобы вам принесли счет. В этом учреждении вам не будет никакого шоколада. И уж, конечно, не вам решать, когда и по какой причине вас освободят. — Он откинулся на спинку своего кресла и добавил, улыбнувшись с чуть ли не искренним видом: — Добро пожаловать в Швейцарию, герр Хартман.Как будто в ответ на это издевательское приветствие в кабинет вошел новый человек, высокий и худой, в жестко накрахмаленном белом докторском халате. Он носил очки без оправы и имел маленькие щетинистые усики. Даже не подумав представиться, он указал на часть стены, выложенную белым кафелем, на котором были четко видны деления шкалы для измерения роста.— Будьте любезны встать туда, — приказал он.Стараясь на выказывать раздражения, Бен прислонился спиной к кафелю. Лаборант измерил его рост, а затем подвел его к белой раковине, повернул рычаг, выдавив белую пасту, и велел Бену вымыть руки. Мыло хорошо пенилось, но все равно было шершавым и сильно пахло лавандой. После этого лаборант размазал по стеклянной пластине специальные липкие чернила, и Бену пришлось приложить обе ладони к чернилам. Направляя руку Бена длинными тонкими, наманикюренными пальцами, полицейский лаборант сначала заставил его положить ладони на промокательную бумагу, чтобы снять излишек краски, а потом аккуратно отпечатал каждую ладонь в квадратах на специальной форме.Пока Беном занимался лаборант, Шмид встал, вышел в смежную комнату и вернулся через несколько секунд.— Что ж, мистер Хартман, на сей раз мы не угадали. Никакого ордера на ваш арест не оказалось.— Какая неожиданность, — пробормотал Бен. Как ни странно, после этих слов он почувствовал облегчение.— Однако имеется ряд вопросов. Баллистическая экспертиза поступит через несколько дней из Wissenschaftlicher Dienst der Stadtpolizei — баллистической лаборатории полиции Цюриха, — но мы уже знаем, что найдены пули “браунинг” 0.765.— Это что, такой сорт? — с невинным видом спросил Бен.— Это тот самый сорт боеприпасов, который используется в пистолете, обнаруженном во время обыска вашего багажа.— Ну, вы же знаете... — Бен попытался было заставить себя улыбнуться, но потом решил, что лучше вести себя прямолинейно, а то и просто тупо. — Ведь тут же не может быть никаких сомнений: пули выпущены из того самого пистолета, о котором мы говорим. Который был подложен в мой багаж. Так почему бы вам просто не сделать этот тест... ведь есть же какая-то методика, при помощи которой можно точно установить, стрелял ли я из этой пушки.— Анализ следов выстрела. Мы уже сделали его. — Шмид сделал движение, словно протирал палочкой руку.— И каков же результат?— Мы скоро его получим. После того, как вас сфотографируют.— И отпечатки моих пальцев вы тоже не найдете на пистолете. — Слава богу, сказал себе Бен, что я не стал его трогать.Детектив театрально пожал плечами.— Отпечатки можно стереть.— Да, но свидетели...— Свидетели описывают хорошо одетого человека примерно ваших лет. Была большая неразбериха. Но пять человек мертвы, а семеро — серьезно ранены. К тому же вы говорите нам, что убили преступника. Но когда мы приходим туда, где это, по вашим словам, произошло, то не обнаруживаем трупа.— Я... Этого я не могу объяснить, — признался Бен, понимая, насколько странным должен казаться полиции его рассказ. — Видимо, труп мгновенно унесли и место очистили от любых следов. Как мне кажется, из этого можно сделать вывод, что Кавано действовал не один.— Чтобы убить вас? — Шмид глядел на него с каким-то мрачным весельем.— Выходит, что так.— Но вы не предлагаете нам никаких мотивов. Вы говорите, что между вами не было никаких конфликтов.— Мне кажется, вы не до конца меня понимаете, — спокойно произнес Бен. — Я не видел этого парня больше пятнадцати лет.Телефон, стоявший на столе Шмида, зазвонил. Детектив поднял трубку.— Шмид. — Выслушав абонента, он ответил по-английски: — Да, одну минуту, пожалуйста, — и передал трубку Бену.Это был Хови.— Бен, старина, — сказал он; его голос на сей раз звучал так ясно и четко, как будто он говорил из соседней комнаты. — Ты говорил, что Джимми Кавано родом из Хомера, штат Нью-Йорк, верно?— Маленький городок на полпути между Сиракузами и Бингхэмптоном, — ответил Бен.— Верно, — согласился Хови. — И он учился с тобой в одном классе в Принстоне?— Именно так.— Так вот, слушай. Твоего Джимми Кавано не существует.— Мог бы сказать что-нибудь такое, чего я не знаю, — ответил Бен. Он же мертвее мертвого. — Нет, Бен, выслушай меня. Я говорю, что твой Джимми Кавано никогда не существовал. То есть никакого Джимми Кавано нет на свете. Я проверил списки выпускников Принстона. Ни одного Кавано с первым или вторым именем, наинаюшимся на “Дж”, в школе не числилось, по крайней мере в десять лет, когда ты там учился. И в Хомере тоже никогда не имелось никаких Кавано. И во всем округе. Как, кстати, и Джорджтауне. Да, и мы проверили его по всем нашим базам данных. Если бы существовал какой-нибудь Джеймс Кавано, более или менее соответствующий твоему описанию, то мы нашли бы его. Мы ведь пробовали и другие варианты написания фамилии. Ты и понятия не имеешь, какими мощными базами данных мы сегодня располагаем. Человек оставляет за собой следы, как слизняк; за каждым из нас тянется целая тропа. Кредиты, социальное обеспечение, военный учет, и так далее, и тому подобное. Этот не зарегистрирован нигде. Чудеса, ведь правда?— Тут должна быть какая-то ошибка. Я знаю, что он учился в Принстоне.— Ты считаешь, что знаешь это. Сам подумай, разве такое невозможно?Бен вдруг почувствовал ледяную тяжесть в желудке.— Если это верно, то это никак нам не поможет.— Ты прав, — согласился Хови. — Но я попробую поискать еще. В любом случае ты ведь знаешь номер моего мобильного телефона?Бен опустил трубку. Он чувствовал себя ошарашенным. Шмид сразу же снова взял быка за рога.— Мистер Хартман, вы приехали сюда по делу или в отпуск?Заставив себя сосредоточиться, Бен ответил со всей возможной вежливостью:— Я вам уже говорил: в отпуск, чтобы покататься на лыжах. У меня была пара встреч в банках, но только потому, что я проезжал через Цюрих. — Джимми Кавано никогда не существовал. Шмид снова откинулся в кресле и сложил ладони на груди.— Последний раз вы были в Швейцарии четыре года назад, да? Чтобы получить тело вашего брата?Бен не сразу ответил — пришлось переждать, пока отступит нахлынувший на него при этих словах поток воспоминании. Телефонный звонок среди ночи никогда не сулит хороших новостей. Он крепко спал рядом с Карен, своей подружкой-учительницей, в его неряшливой квартире в Ист Нью-Йорке. Он заворчал и перевернулся на другой бок, чтобы ответить на звонок, который полностью изменил его жизнь. Маленький арендованный самолет, на котором Питер летел в одиночку, потерпел аварию несколькими днями раньше в ущелье около озера Люцерн. В документах на аренду в качестве ближайшего родственника был назван Бен. Чтобы опознать погибшего, потребовалось время, но благодаря наличию зубной карты у дантиста это удалось сделать безошибочно. Швейцарские власти квалифицировали случившееся как несчастный случай. Бен прилетел к Люцернскому озеру, чтобы получить тело, и привез брата домой — то, что осталось от него после взрыва фюзеляжа — в маленьком картонном ящичке, лишь немного большем, чем коробка из-под торта. На протяжении всего обратного полета он не плакал. Слезы пришли позже, когда шок от случившегося начал постепенно проходить. Его отец рухнул на пол, рыдая, после того как узнал о трагедии. Мать, уже прикованная раковым заболеванием к постели, кричала в голос. — Да, — негромко ответил Бен. — Это был мой последний приезд сюда.— Поразительный факт. Можно подумать, что, когда вы приезжаете в нашу страну, смерть следует за вами по пятам.— Что вы имеете в виду?— Мистер Хартман, — спросил Шмид, на сей раз уже совершенно нейтральным тоном, — вам не кажется, что между смертью вашего брата и тем, что случилось сегодня, может быть какая-то связь?В штаб-квартире Stadtpolizei, Швейцарской национальной полиции, находящейся в Берне, пухлая женщина средних лет в очках с толстыми стеклами и черной роговой оправой поглядела на экран своего компьютера и с удивлением увидела, что на нем появилась строка текста. Она несколько секунд смотрела на нее, а потом вспомнила давным-давно полученное указание на этот счет и записала на листок высветившееся имя и следовавший за ним ряд чисел. После этого она постучала в стеклянную дверь кабинета своего непосредственного начальника.— Сэр, — сказала она. — Только что активизировалось имя из надзорного списка РИПОЛ. — Слово РИПОЛ было аббревиатурой французского названия Recherche Informations Policier, национальной криминалистической и полицейской базы данных, содержавшей имена, отпечатки пальцев, номера автомобилей и другие сведения — обширный свод правоохранительных данных, которыми пользовались сотрудники федерального, кантональных и местных полицейских управлений.Ее босс, самодовольного вида человек лет сорока пяти, который, как всем было известно, быстро продвигался по службе в Stadtpolizei, взял листок, поблагодарил свою исполнительную секретаршу и отпустил ее. Как только она закрыла за собой дверь, он снял трубку защищенного телефона, не подключенного к главной АТС, и набрал номер, которым пользовался крайне редко.Помятый серый седан неопределенного возраста стоял с включенным мотором в квартале от управления Kantonspolizei на Цейгхаусштрассе. В машине находились двое мужчин. Они сидели молча и курили, утомленные продолжительным ожиданием. Внезапный звонок сотового телефона, закрепленного посередине приборной панели, заставил обоих вздрогнуть. Сидевший на пассажирском месте взял аппарат, что-то выслушал, сказал: “Ja, danke” Да, спасибо (нем.).

— и закончил разговор.— Американец выходит из здания, — сказал он.Через несколько минут они увидели, как американец вышел из дверей и сел в такси. Когда такси отъехало на полквартала, водитель тронул седан с места, и автомобиль влился во все еще достаточно оживленный — вечер только начинался — поток машин. Глава 5 Галифакс, Новая Шотландия Когда пилот самолета “Эр Канада” объявил о скором приземлении, Анна Наварро взяла папку с документами, лежавшую перед нею на откидном столике, закрыла ее и постаралась сосредоточиться на случае, в котором ей предстояло разобраться. Она до ужаса боялась летать, и хуже приземления для нее был только взлет. Внутри у нее все дрожало, а желудок, казалось, пытался сжаться до размеров булавочной головки. Как обычно, она боролась с иррациональной убежденностью, что самолет разобьется и ей предстоит закончить свои дни в огненном аду.Ее любимый дядя Мануэль погиб, когда от старой рухляди, на которой он опылял посевы, отвалился мотор и самолет камнем рухнул на землю. Но ведь это было так давно — ей было тогда всего лишь десять или одиннадцать лет. К тому же непригодный ни на что иное из-за своей дряхлости самолет-опылитель не имел совершенно ничего общего с огромным “Боингом-747”, в котором она находилась в данный момент.Она никогда не говорила никому из коллег по УСР о своей боязни самолетов, исходя из основополагающего принципа: ни в коем случае нельзя позволить кому бы то ни было узнать твои уязвимые места. Но она была уверена, что Арлисс Дюпре каким-то образом догадался об этом ее качестве — примерно так же, как собака чует человеческий страх. Последние шесть месяцев он вынуждал ее буквально жить в самолетах, то и дело перелетая из одного места назначения, где она должна была провести какую-нибудь никчемную пустяковую работу, в другое.Единственным способом сохранить самообладание было взять с собой папки с описанием криминалистических казусов и изучать их во время полета. Сухие, словно старинная пыль, описания аутопсии и заключения патологоанатомов всегда дразнили ее и звали разгадать свои тайны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15