Ответом послужил одобрительный шум, и говоривший немного выждал, пока он утихнет, и лишь с наступлением тишины заговорил снова.— Что касается безопасности, меня заверили, что angeli rebelli Angeli rebelli — мятежные ангелы (лат.).

уцелело совсем немного. Скоро не останется никого. Однако здесь имеется одна небольшая проблема.* * * Цюрих Бен попытался встать, но ноги не держали его. Он снова опустился на пол, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, ощущая одновременно и жар, и озноб. Кровь пульсировала в голове, отдаваясь в ушах оглушительным гулом. Ледяная рука страха стискивала желудок.“Что же это было?” — спросил он себя. Почему, черт возьми, Джимми Кавано пытался убить его? Какое безумие могло послужить причиной этого? Может быть, старый друг лишился рассудка? И тогда, возможно, внезапное появление Бена после пятнадцатилетней разлуки произвело в поврежденном мозгу какую-то вспышку, пробудило искаженные воспоминания, которые по неведомым причинам толкнули Джимми на попытку убийства.Бен ощутил на губах присутствие чего-то жидкого, обладавшего солоноватым и металлическим вкусом, и прикоснулся ко рту. Из носа текла кровь. Это, вероятно, произошло во время схватки. Он остался с разбитым носом, а Джимми Кавано — с пулей в голове.Шум, доносившийся из торговой галереи, постепенно затихал. Там все еще раздавались крики, время от времени общий гам прорезали отчаянные вопли, но хаос явно пошел на убыль. Упираясь руками в пол, Бен кое-как сумел подняться на ноги. Его качало, кружилась голова, и он знал, что дело тут не в потере крови — сколько ее могло вытечь из носа, — а в том, что он перенес самый настоящий шок.Он заставил себя посмотреть на труп Кавано. К этому времени Бен уже успел достаточно успокоиться, чтобы вновь обрести способность рассуждать. Человек, которого я ни разу не видел с тех пор, как мне исполнился двадцать один год, оказался в Цюрихе, сошел с ума и попытался убить меня. И вот он лежит мертвый здесь, в жалком ресторане, отделанном под Средневековье. Я не в состоянии предложить хоть какое-то объяснение всему этому. Может быть, никакого объяснения вовсе не существует. Старательно избегая прикосновения к луже крови, растекшейся вокруг головы убитого, он присел на корточки и обыскал карманы Кавано — сначала пиджака, затем брюк и напоследок пальто. Там не оказалось абсолютно ничего. Ни каких-либо удостоверений личности, ни кредитных карточек. Интересно. Можно подумать, что Кавано вынул все из карманов, готовясь к тому, что произошло.Это было заранее обдумано. Спланировано. Бен заметил, что мертвая рука Кавано продолжает стискивать вороной “вальтер ППК”, и решил проверить обойму, чтобы выяснить, сколько в нем осталось патронов. Ему захотелось взять оружие себе — просто засунуть этот изящный пистолет в карман. Что, если Кавано был не один? Что, если поблизости остался еще кто-нибудь? Но, уже протянув руку, он заколебался. Так или иначе, но это место преступления. Лучше ничего здесь не изменять, чтобы в дальнейшем не иметь неприятностей с законом.Он медленно встал и, с трудом держась на ногах, заковылял в в главный зал. Теперь там было почти пусто; виднелись лишь несколько медиков, поспешно оказывавших первую помощь раненым. Кого-то несли на носилках.Бен должен был найти полицейского.Двое полицейских, один — явно новичок, а второй — средних лет, смотрели на него, не скрывая недоверия. Бен нашел их возле киоска с вывеской “Вижу Сюисс”, поблизости от занятой продовольственными магазинами части Марктплатц. Они были облачены в темно-голубые свитеры с красными погонами, на которых красовалась надпись “Zurichpolizei”; у каждого на поясе висели портативная рация и пистолет в кобуре.— Прошу показать ваш паспорт, — вдруг заявил младший, после того как Бен несколько минут рассказывал о том, что случилось. Вероятно, старший или не знал английского языка, или предпочитал не разговаривать на нем.— Помилуй бог, — озадаченно вскинулся Бен, — там убиты люди. В ресторане лежит мертвым тот самый парень, который пытался...— Ihren Pass, bitte Ваш паспорт, пожалуйста (нем.).

, — очень серьезно потребовал молодой уже по-немецки. — У вас есть документы, удостоверяющие личность?— Конечно, есть, — ответил Бен, доставая бумажник. Вынув документы, он протянул их полицейскому.Младший с величайшей подозрительностью просмотрел документы и передал их старшему. Тот, в отличие от своего коллеги, без всякого интереса окинул их беглым взглядом и сунул в руку Бену.— Где вы находились, когда это произошло? — спросил новичок.— Ожидал перед входом в отель “Сен-Готард”, пока подъедет автомобиль, чтобы отвезти меня в аэропорт.Молодой шагнул вперед, оказавшись настолько близко к Бену, что тому стало неприятно, и уставился на него уже не нейтрально-отчужденным, а откровенно недоверчивым взглядом.— Вы едете в аэропорт?— Я направлялся в Санкт-Мориц.— И этот человек внезапно начал стрелять в вас из пистолета?— Это мой старый приятель. Вернее, он был моим старым приятелем.Младший полицейский приподнял бровь.— Я не видел его целых пятнадцать лет, — продолжал Бен. — Он узнал меня, сделал несколько шагов в мою сторону с таким видом, будто от души рад тому, что увидел меня, а потом совершенно неожиданно вынул пистолет.— У вас с ним произошла ссора?— Мы не успели обменяться и парой слов!Молодой полицейский прищурился.— Вы договорились о встрече?— Нет. Это было чистой случайностью.— И все же у него был с собой пистолет, заряженный пистолет. — Молодой многозначительно посмотрел на старшего и снова повернулся к Бену. — Да еще и оснащенный глушителем. Он, должно быть, знал, что вы там будете.Бен помотал головой. Он начинал все больше и больше сердиться.— Я не общался с ним много лет! Он просто не мог знать, что я окажусь здесь.— Все же вы должны согласиться, что вряд ли кто-нибудь станет таскать с собой пушку с глушителем, если не хочет ею воспользоваться.Бен на секунду замялся.— Да, наверно, вы правы.Старший полицейский откашлялся.— А какой пистолет был у вас? — спросил он, на удивление легко и быстро произнося английские слова.— О чем вы говорите? — спросил Бен, от негодования повысив голос. — Никакого пистолета у меня не было.— Тогда прошу простить меня — выходит, что я запутался. Вы говорите, что у вашего друга была пушка, а у вас не было. В таком случае, почему мертв он, а не вы?Это был хороший вопрос. Бен только покачал головой, вернувшись мыслями к тому моменту, когда Джимми Кавано направил на него стальную трубку. Часть его существа — рациональная часть — восприняла это как шутку. Но ясно, что оставшаяся часть рассудка решила по-другому, заставив его отреагировать молниеносно. Почему? Перед мысленным взором Бена появился Джимми, он шагал непринужденной размашистой походкой, он широко улыбнулся старому знакомому... но глаза у него при этом были совершенно холодными. Настороженные глаза, совершенно не вязавшиеся с усмешкой. Маленькое противоречие, которое, судя по всему, подсознание Бена все же успело зафиксировать.— Ну, что ж, давайте пойдем посмотрим на труп этого убийцы, — сказал наконец старший полицейский и положил руку на плечо Бена. Это прикосновение ни в малейшей степени не означало ни ободрения, ни поддержки, а скорее должно было показать Бену, что тот больше не является свободным человеком.Бен шел через галерею, в которой теперь кишели полицейские и репортеры — они непрерывно фотографировали, мигая вспышками, — и вскоре оказался на втором этаже. Оба полицейских следовали за ним по пятам. Около вывески “Катцеркеллер” Бен вошел в обеденный зал, подошел к алькову и указал туда рукой.— Ну и что? — гневно спросил младший.Бен изумленно уставился на то место, где лежал труп Кавано. У него снова закружилась голова, все мысли разом испарились — настолько сильным оказалось очередное потрясение. На полу ничего не было.Ни лужи крови. Ни трупа, ни пистолета. Фонарь мирно покоился в своем креплении, как будто его никогда оттуда не снимали. Пол был пустым и совершенно чистым.Можно было подумать, что здесь никогда не происходило ничего чрезвычайного.— Мой бог, — чуть слышно выдохнул Бен. Может быть, он сам спятил, утратил контакт с действительностью? Но он совершенно явственно ощущал материальность пола, стойки бара, столов. Может быть, это какой-то сложный розыгрыш... но это не было розыгрышем. Так или иначе, но он вляпался в нечто запутанное и пугающее.Полицейские смотрели на него со все усиливавшимся подозрением.— Послушайте, — произнес Бен, понизив голос до хриплого шепота, — я не в состоянии это объяснить. Но я был именно здесь. И он был здесь.Старший полицейский быстро заговорил в свою рацию, и вскоре к ним присоединился еще один коп с бесстрастным лицом и широченной грудью.— Возможно, я слегка сбит с толку, так что позвольте мне разобраться во всем этом, — сказал он. — Вы сломя голову мчитесь по людной улице, а затем по подземной торговой галерее. Рядом с вами убивают людей. Вы утверждаете, что за вами гнался маньяк. Вы обещаете показать нам этого человека, этого американца. Но никакого маньяка не оказывается. Есть только вы — странный американец, рассказывающий невероятные сказки.— Черт возьми, я рассказал вам чистую npaвду! — Вы говорите, что некий сумасшедший, появившийся из вашего прошлого, несет ответственность за свершившееся кровопролитие, — негромким, но совершенно стальным голосом заявил молодой. — Я вижу здесь только одного сумасшедшего.Старший полицейский тем временем вполголоса совещался со своим могучим коллегой.— Вы останавливались в отеле “Сен-Готард”, верно? — в конце концов спросил он Бена. — Почему бы вам не проводить нас туда?В сопровождении троих полицейских — здоровяк шел позади, молодой — спереди, а старший — рядом — Бен проделал весь путь в обратном направлении — через подземную галерею, по эскалатору вверх и далее по Банхофштрассе до гостиницы. Хотя на него не надели наручников, он понимал, что это вопрос простой формальности.Перед гостиницей, не сводя внимательного взгляда с его вещей, стояла одетая в полицейскую форму женщина, которую, судя по всему, специально прислали сюда. Ее каштановые волосы были коротко, совсем по-мужски острижены, а выражение ее лица было каменным.В окне вестибюля Бен поймал взгляд того самого прилипчивого рассыльного, который недавно надоедал ему. Их глаза встретились, и одетый в униформу человечек поспешно отвел взгляд, как будто ему только что сообщили, что он таскал вещи Ли Харви Освальда.— Ваш багаж, да? — спросил Бена молодой полицейский.— Да, да, — раздраженно подтвердил Бен. — И что из того?Что дальше? Неужели тут тоже таится какой-то подвох?Женщина-полицейский открыла коричневую кожаную сумку. Остальные трое заглянули внутрь и тут же обернулись к Бену.— Это ваше? — снова спросил молодой.— Я уже сказал — мое, — ответил Бен.Полицейский постарше достал из кармана брюк носовой платок и с его помощью вынул из сумки то, что лежало сверху. Это был тот самый пистолет “вальтер ППК”, из которого стрелял Кавано. Глава 3 Вашингтон, округ Колумбия Молодая женщина с серьезным выражением лица шла торопливой походкой по длинному центральному коридору пятого этажа министерства юстиции США, громоздкого, как мамонт, здания, выдержанного в стиле эпохи Возрождения и занимавшего целый квартал между Девятой и Десятой стрит. У женщины были блестящие темно-каштановые волосы, карие — цвета жженого сахара — глаза и острый нос. При первом взгляде на нее можно было подумать, что кто-то из ее родителей был азиатом или, возможно, испанцем. Одетая в коричневое пальто строгого покроя, она несла в руке кожаный портфель и вполне могла оказаться адвокатом, лоббистом или же правительственным служащим, спешившим по своим делам.Ее звали Анна Наварро. Ей исполнилось тридцать три года, и работала она в Управлении специальных расследований, почти неизвестном широкой публике подразделении министерства юстиции.Войдя в душный зал заседаний, женщина поняла, что еженедельное совещание уже давно началось. Арлисс Дюпре, стоявший на возвышении возле белой доски, повернулся к ней, прервав фразу на полуслове. Она почувствовала устремленные на нее взгляды и немного покраснела. Именно этого, несомненно, добивался Дюпре. Она села на ближайший свободный стул и на мгновение ослепла от падавшего из окна яркого солнечного света.— Ну, вот и она. Очень мило с ее стороны, что она соизволила присоединиться к нам, — заявил Дюпре. Даже его оскорбления можно было безошибочно предсказать. Анна лишь кивнула, твердо решив, что ни в коем случае не позволит ему спровоцировать себя на резкость. Он лично сказал ей, что совещание начнется в восемь пятнадцать. Скорее всего он собирался начать его именно в восемь и будет наотрез отрицать, что мог сказать ей что-либо иное. Мелочные бюрократические уколы, направленные на то, чтобы как можно сильнее испортить ей жизнь. Даже если никто другой и не знал, почему она опоздала, то им обоим это было отлично известно.До того как Дюпре возглавил Управление специальных расследований, общие совещания здесь были редкостью. Теперь же он устраивал их еженедельно, рассчитывая таким образом поднять свой авторитет. Дюпре был приземистым коренастым человеком лет сорока пяти; его фигуру бывшего штангиста слишком туго облегал легкий серый костюм, один из трех, которые он надевал по очереди. Все три были куплены в магазине готового платья. Даже через весь зал до Анны Наварро доносился резкий аптечный запах его лосьона после бритья. Лицо у него было круглое, как полная луна, покрытое пористой, наподобие круто сваренной овсянки, багровой кожей.Было время, когда она по-настоящему беспокоилась о том, что думали о ней такие люди, как Арлисс Дюпре, и старалась произвести на них наилучшее впечатление. Теперь она полностью оставила подобные попытки. У нее были свои друзья, и Дюпре просто не входил в их число. Сидевший на противоположной стороне стола, Дэвид Деннин, рыжеволосый человек с квадратным подбородком, сочувственно взглянул на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15