Джайлз согласно кивнул:
– Это правда.
Но его голова была занята другими мыслями.
– Хорошо, что мы поговорили. Многое прояснилось.
– И все же не следует спешить с выводами.
– С этим действительно успеется.
Джайлз вздохнул.
– Тут быстрого ответа не найти.
– Что вы имеете в виду?
– Ну... ситуацию.
Эду хотелось избежать недосказанности.
– При всем уважении к вам должен заметить, что сейчас Сара нуждается во мне так же, как я в ней. А это, я считаю, очень важно. Есть еще и такой момент, как ее любовь к вам и ваша к ней. Это ваше педалирование терпения... Поверьте, это очень плохой якорь. И не стоит уповать на него в будущем.
– Так или иначе, мне трудно представить, что ее будущее связано с вашим; мне с этим трудно примириться.
– Вы никогда не допускали мысли о том, что Сара может еще раз выйти замуж? Она ведь Достаточно молода. Или репутация Латрелов тому препятствует?
– Дело не в этом. Просто мне меньше всего хотелось бы видеть вас в этой роли.
– Почему же? Я люблю ее, я был бы ей хорошим мужем. И Джеймс – мой сын. Нас связывает история длиной в двадцать с лишним лет. – Эд пожал плечами. – Как я сказал Саре, мы оба вышли из прошлого. От него не убежишь. Остается только принять как данность.
– Вот в этом-то и корень всего, – подхватил Джайлз. – Я не могу этого принять. Даже если бы захотел. Вы правы, убежать от прошлого невозможно. Бесполезно и пытаться. Лучше всего было бы вам сюда не являться. Но теперь поздно об этом говорить.
– Как и о многом другом.
– Вам меня не переубедить.
Оба замолчали, каждый погрузился в свои мысли. Этот узел нам не развязать, думал Джайлз. Говорить больше не о чем.
– Есть еще идеи? – спросил он.
– Да нет, – ответил Эд.
– Спасибо за честность. Я это оценил. Я вообще многое могу оценить. Гораздо больше, чем вы можете себе представить.
Они встретились глазами.
– Я знаю, – тихо сказал Эд.
– Я делаю то, что должен делать, – ровно сказал Джайлз.
– И я делаю то, что могу.
Они смотрели друг другу в глаза. Джайлз кивнул, словно подтверждая, что правильно понял его слова.
– Мне, пожалуй, надо пойти прилечь. Уже поздно. Мы еще увидимся до вашего отъезда, Эд. А теперь, будьте добры, позвоните Бейтсу.
Когда Джайлз удалился, Эд еще долго смотрел ему вслед. На душе у него было беспокойно. Он решил прогуляться. Мысли не давали ему сидеть на месте. Хорошо, что Сара куда-то делась. От ее присутствия ему сделалось бы еще тревожнее. Он не привык к ее обществу настолько, чтобы не замечать ее присутствия.
Трава была густая и влажная, погода сырая, но теплая. Он шел бесцельно, в голове крутились обрывки только что закончившегося разговора. «Кто же такой Джайлз Латрел? Святой или сатир? Неужели он выбрал такой изощренный способ мщения? Убийство добротой. Или мне это только кажется? Потому что я знаю, что на его месте не был бы таким терпимым, не смог бы так просто и безоговорочно все простить и забыть. А может быть, у Латрела все происходит помимо воли, бессознательно? Хотя Сарины муки совести наталкивают на мысли о том, что в доме властвует садист.
Может быть, с той минуты, как Сара рассказала ему о наших чувствах, он какими-то хитроумными путями пытался рассеять их любовь, обратить в прах? Одно ясно: в этом он не преуспел. И Джеймсу, наверно, пришлось с ним несладко. Может, поэтому он поспешил рассказать мне о нем, о том, как они близки. В отношениях с Джеймсом Джайлз, конечно, был особенно изощренным; Сара – мать, кровно связанная со своим ребенком, она должна была бы чувствовать фальшь. И не стерпела бы ее. Не только потому, что это мой сын. И показное дружелюбие ко мне – очередной способ удержать влияние на Сару и, вероятно, попытка превратить меня в такое же бессильное существо, как и он сам, только не физически, а морально. Сделать старину Эда другом дома; показать Саре, что он ей доверяет. В результате удавка на ее шее затянется намертво, Сара окончательно сникнет под тяжестью наваленной на нее вины и безмерной благодарности. Так что это – беспримерная жертвенность или усилия гения, опутывающего людей паутиной отношений, которые невозможно разорвать?»
В одном Эд был совершенно уверен: если он не увезет отсюда Сару, она задохнется в этой атмосфере, отравленной «милым, добрым, трагическим страдальцем». «Всеми правдами или неправдами нужно ее отсюда вызволить, – размышлял Эд. – Вдвоем с Сарой мы справимся с чем угодно. Жаль только, что сильно мешает эта ее болезненная совестливость. И вряд ли ее совесть утихомирится. И что за жизнь ждет нас тогда? Жизнь будет исковеркана, это точно. Я-то еще вытерплю, но Сара – ни за что».
Ноги сами привели его туда, куда он всегда подсознательно стремился. Ему, наверно, следовало оставить на этом месте надпись, как, бывало, в войну оставляли ребята на стенах лондонских домов: «Здесь любил Эд Хардин. 1943–1966». Он присел на ступеньку греческого павильона. Там и нашла его Сара. Она пришла в дом, узнала, что Джайлз отдыхает, поднялась к нему, застала его за чтением. Он ей улыбнулся и в ответ на ее вопрос, все ли в порядке, ответил: «Конечно. Почему бы нет?». Она не стала расспрашивать, предпочитая поговорить с Эдом. И отправилась его искать. Впрочем, она знала, где он.
Он сидел в своей обычной позе, сложив руки и наклонившись вперед.
– Так и знала! – сказала она, приближаясь. – Найдется местечко еще для одного человечка?
– Для тебя – всегда, – с улыбкой ответил он.
Эд поднял согнутую в локте руку, и она примостилась, сунув голову ему под мышку и поджав под себя ноги.
– Я вот только что думал, что это место надо увековечить. Повесить табличку: «Здесь любил Эд Хардин. 1943–1966».
– Не точно. Надо так написать: «Эд Хардин и Сара Хардин любили здесь».
– Здесь и везде, – уточнил он, целуя ее волосы. Его рука была теплой и надежной, от нее пахло лимоном. Сара удовлетворенно вздохнула.
– Ну что? – спросила она. – Что новенького?
– Я, – ответил он. – Разве ты не заметила – я родился заново.
– А еще что?
– Больше ничего.
– Ну а ваш разговор с Джайлзом?
– Поговорили.
– Можно спросить – о чем?
– Отгадай с трех раз.
Она нахмурилась.
– Я хочу знать, – сказала она серьезно.
Эд пожал плечами.
– Видимо, он хотел убедиться в благородстве моих намерений.
– Что за ерунда. Это он и так знает.
– Он знает не только это.
Эти слова Эд произнес так, что Сара встревоженно подняла на него глаза. Он поспешил продолжить:
– В общем, разговор закончился ничем. Мы сошлись в том, что нам не сойтись. Каждый из нас смотрит со своей колокольни, и для каждого вырисовывается свой пейзаж.
– Что же это значит?
– Я считаю себя человеком, пришедшим взять свое. Он считает меня человеком, пришедшим за его добром. Я вижу в нем человека, который оттеснил меня с законной территории. Он видит во мне человека, который намеревается прогнать его с собственных угодий.
– Это вы и обсуждали?
Сара никак не могла понять смысла в этих невидных вещах.
– На самом деле предметом дискуссии была ты, я, мы – прошлое, настоящее, будущее. Точнее сказать – я: кто я таков, зачем явился, почему тогда, почему сейчас, почему вообще.
– Но ведь ему все известно. Я рассказывала.
– Может быть, он хотел кое в чем убедиться.
Она задумалась, недовольная тем, что Джайлз не вполне ей верил на слово.
– Как же вы могли обсуждать будущее, которого у него нет? – спросила она после паузы.
– Это не моя вина – и вообще ничья. Или тебе всегда и во всем надо найти виновного?
Она недоумевающе посмотрела на него.
– Ты можешь взглянуть на вещи по-своему, не с точки зрения Джайлза Латрела? – спросил он. – Ведь на этот священный алтарь ты бросила все, в том числе и мою жизнь. Так почему же все всегда виноваты только перед Джайлзом? А обо мне ты подумала?
Она испугалась.
– Ты несправедлив. Ведь первое, что я у тебя спросила, – простил ли ты меня.
– Я ответил – да, и на этом все благополучно кончилось. Почему бы не проделать ту же процедуру с Джайлзом? Почему ты не можешь перестать расплачиваться за несуществующую вину? Ты избрала неверный путь, Сара. На следующем повороте ты опять пожертвуешь мной. Если так, нам не по пути.
Она смотрела на него, не в силах сказать ни слова, не веря, что он способен был даже помыслить такое. Но Эд гнул свое.
– Я могу понять, что ты чувствуешь вину за прошлое, но ведь с тех пор прошло больше двадцати лет, Сара! А ты все расплачиваешься и расплачиваешься, и конца этому нет. Он уже получил все сполна! Репарации выплачены. Ты плохой бухгалтер, Сара: по-твоему выходит, что чем больше ты отдаешь, тем больше остаешься должна. Это идиотизм, что бы ты на этот счет ни думала. Ты превратила Джайлза Латрела в самого ненасытного вампира в истории. Ему все мало – он готов слопать тебя с потрохами!
– Ложь! – выкрикнула она и тут же испугалась еще больше.
– Ну ладно. Если не Джайлз, то что заставляет тебя упиваться своей виной? Скажи же наконец, я хочу знать!
Она не нашла что ответить и в качестве защиты прибегла к нападению.
– Джайлз всегда был исключительно добр ко мне! Я должна ему гораздо больше, чем могу дать!
– Это он внушает тебе такие мысли! В действительности ты воздала ему сторицей, в том числе и за мой счет.
Она отшатнулась. Он чувствовал, как она дрожит. Какое-то время Сара не могла справиться с возмущением и не находила слов для ответа. В глазах ее стоял ужас. Эд понял, что перегнул палку.
– Это ложь! – повторила она, белая от ярости.
– Нет, не ложь. Подумай сама и поймешь, го это чистая правда.
– Правда в том, что ты ревнуешь! Тебя бесит, что я забочусь о Джайлзе и люблю его.
– Я знаю, что ты его любишь. Как жертву. На этот раз она вновь отшатнулась – как от удара.
– Он уже давно не жертва, Сара. Роли давно переменились. Жертва – ты. А я тебе уже говорил, что не склонен к жертвоприношению. Мне противно видеть тебя, посыпающей голову пеплом. Это тебе не к лицу. И мне тоже.
Она молчала, не в силах возражать. Эд видел растерянность в ее глазах. Ее внутренний компьютер дал сбой. Эд нажал какую-то кнопку, и все заложенные в нем Джайлзом программы стерлись. На ленте появился какой-то бессмысленный набор непонятных знаков. Она встряхнула головой, будто желая сбросить морок, изо всех сил желая отринуть сказанное Эдом, и, к своему удивлению, не могла. Ее первым порывом было убежать, но Эд крепко держал ее, заставляя слушать. Она была скована его крепкой рукой.
Подумай сама, – скорее приказал, чем сказал он. – Я-то уже все это много раз успел обдумать. Эти факты могут показаться неудобоваримыми, но их неприятный вкус не сгладишь никакой изысканной приправой. Что с того, что Джайлз так благороден в своем всепрощении, так беспределен в своем понимании? Почему из-за этого ты должна быть прикована к его инвалидной коляске? Сколько может продолжаться твое подвижничество? До конца твоих дней? Ты уже так крепко привязана к нему, что этот узел не развязать, его надо рубить.
– Неужели ты в самом деле усматриваешь в его действиях тайный умысел?
В голосе Сары звучало неприкрытое презрение к такому оскорбительному истолкованию поведения ее мужа.
– Я в этом абсолютно уверен.
– Почему?
– Потому что не слепой. И не глухой. А уж если дело касается тебя, у меня и шестое чувство пробуждается.
– И что же оно тебе говорит?
– Что он боится потерять тебя, а чувство вины – единственный крючок, на котором он способен тебя удержать.
– Джайлз знает, что я никогда не оставлю его. Никогда. Я много раз говорила ему об этом.
– Слова – всего лишь слова. Тем более что один раз – много лет тому назад – ты его уже оставляла. Помолчи! – он жестом остановил ее протест. – Когда ты ушла от него ко мне, ты изменила ему и в помыслах, и на словах, и действием. А когда вернулась к нему, это был только поступок. Чувствами ты оставалась со мной. И Джеймс тому порукой.
Сару била дрожь. Она не могла справиться с шоком и не произносила ни слова. Наконец выдавила мертвыми губами: «Боже!» – и ничего больше.
– Тебе ничего подобного не приходило в голову? – как можно мягче спросил он. – Конечно, такой поворот не входил в расчеты Джайлза. Ты видела только то, что хотел он, ты чувствовала так, как хотелось ему. Нет за тобой никакой вины, Сара. Давно нет. Ты сполна за все заплатила. Тысячекратно. Это он заставляет тебя чувствовать вину, потому что иначе у тебя не будет причин оставаться с ним.
– Но я бы все равно осталась, все равно. Я столько раз говорила ему об этом, – жалко повторяла Сара.
– Он никогда в это не верил. Он очень неуверенный человек, Сара. Он понимает, что ему нечем тебя привязать. Хуже того, он знает, что ты мечтаешь обо мне. Он ревнует, и его ревность рождается из его неуверенности.
– Боже мой, – повторила она, и в ее голосе слышалось столько страдания, что он поспешил покрепче обнять ее. – Мне действительно никогда не приходило в голову ничего подобного.
– Так и было задумано.
– Но как же я могла этого не видеть! Я должна была бы понять...
Он привлек ее к себе, и она уткнулась лицом ему в плечо.
– Значит, все было напрасно...
– Нет, не напрасно. Ты была к нему добра. Он в тебе нуждался, ты была рядом. Ты делала для него все, что было в твоих силах, и он этим пользовался. Ты сделала для него очень много, Сара. Так и знай.
– Что же теперь делать? – беспомощно спросила она.
– Ничего. Единственное, что он еще хотел бы от тебя получить, ты выполнить не в силах – перестать любить меня.
Она отрицательно покачала головой:
– Этого я и вправду не могу. Жизнь показала, что нет.
Эд пожал плечами.
– Ну что ж, – сказал он, еще крепче прижимая к себе Сару. – Мы не можем изменить ход вещей, но можем хотя бы видеть их в правильном свете. Теперь ясно, что тебе надо сбросить груз вины. Жить дальше так, как жила прежде, но только отдавая себе отчет в том, что происходит, и в том, что ты делаешь. Джайлз долго не протянет, это все мы прекрасно знаем, и тебе надо делать то, что он от тебя ждет – быть при нем. Но не считать себя заложницей его благостной кончины. Понимаешь, что я имею в виду?
Сара кивнула.
– Так продолжай в том же духе, сколько сможешь, но не усердствуй с чувством вины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31