Ей уже никуда не скрыться от Эда; он вездесущ, для него нет преград. Ее маленькую, упорядоченную, правильную жизнь встряхнули будто мешок со старьем, вытащили из нее нечто потаенное и сложили совсем в другом порядке. Эд полностью переделал ее. Он был надежен, как скала. В нем не было ни капли тщеславия, заносчивости, желания утвердиться за чужой счет. Сара не переставала удивляться ему. Рядом с ним она сама становилась уверенной в себе, в своих силах. Эд был глубоким источником, из которого она только начинала черпать, а взамен щедро и бездумно дарила ему себя, восстанавливая растраченные ресурсы из того же вновь обретенного бездонного источника.
Сара не могла подыскать слов, чтобы описать впечатление от их занятий любовью. Эд не только обучал радостям физической любви ее податливое, благодарное тело. Он открывал ей глаза. То, что он проделывал с ней в постели, и как он это делал, кружило ей голову. Она млела от восторга. Но не только в этой сфере расширял он ее горизонты. Он никогда не наставлял ее: поступай так-то и так-то, делай то-то и то-то; но незаметно указывал на возможности, которые она без него проглядела бы. Его сильная личность как магнитом втянула ее в зону своего притяжения с первых минут встречи; Эд стал центром ее вселенной. Отныне Сара не представляла свою жизнь без него.
Его точная реакция на самые непредсказуемые и неразумные ее действия приводила Сару в изумление. Ее благодарность за это была так безмерна, что она готова была умереть за Эда. Он был изощренным мастером чтения между строк и всегда извлекал из прочитанного точный и глубокий смысл. Эд освободил Сару из тесного кокона, и она превратилась в роскошную бабочку, расправила крылышки и взлетела прямо к яркому и горячему солнцу, каким был он сам.
Он подарил ей не только сексуальную, но и духовную свободу. Она теперь совершала поступки и произносила слова, которых раньше не осмелилась бы сделать и сказать. Эд научил ее множеству вещей, а она все схватывала на лету с быстротой, не перестававшей его удивлять. Успев побывать замужем за Джайлзом, она продолжала оставаться сексуально инертной. Эд пробудил ее, показав, каким может и должен быть сексуальный опыт. Секс с Эдом был не похож на акт только обладания безвольным женским телом. Для нее самой это был жест освобождения и самореализации. Отдаваясь ему, она не чувствовала ни грана унижения, она преподносила ему себя как дар, а он вливал в нее свою любовь, наполнял драгоценной живительной влагой. Она никогда так ярко не ощущала жизнь. Ее изоляции от внешнего мира пришел конец. Теперь она была связана с ним тысячью крепчайших нитей. И единственное, в чем она нуждалась, было рядом – Эд. Ради него она готова была расстаться с чем угодно. Даже потерять рассудок.
Полдень накануне его двадцать пятого вылета они, как всегда, провели у греческого павильона. Саре полагалось быть на дежурстве, но она позвонила в госпиталь и сказалась больной. Эд перед заданием всегда пораньше ложился в постель; ему надо было вставать в четыре утра, а то и раньше, поэтому они встречались днем. Сара объявила ему, что написала Джайлзу письмо. Он вздохнул с облегчением.
– Все становится на свои места, – сказал Эд. – Ты объяснилась с Джайлзом, я сделаю последний вылет, и мы будем свободны.
Он не имел привычки обещать журавля в небе; ему было свойственно тщательно подсчитывать плюсы и минусы, взвешивать все возможности. На сей раз он изменил своей привычке и вел себя так, будто уже вернулся из полета в Германию.
– Тебя отправят домой? – спросила Сара, которая и хотела этого, и боялась.
– Не знаю. Но я все равно не поеду. Разве что меня захотят опять послать на задание... а уж от этого я постараюсь отвертеться во что бы ни стало. Мне хочется как можно дольше оставаться с тобой. Мне, вероятно, придется вернуться домой сначала одному, но мы хотя бы сократим время разлуки.
Он умолк, и Сара знала, о чем он думает, что прикидывает в уме. В нем иногда появлялась какая-то отчужденность, от которой у Сары мурашки начинали бегать по спине. Так или иначе, она была уверена, что все, что он делал, – к ее благу, и поэтому старалась не задумываться о причинах нападавшей на него мрачной отстраненности. Он не был скрытным, но и болтливым тоже. Саре хватало того, что он заботился о ней так, как никто и никогда прежде. а уж как это ему удавалось, дело десятое.
В тот день, расставшись с Эдом, Сара не заметила ничего особенного; Эд был, как всегда, спокоен и уверен – уверен в себе, в ней, в том, что он делал.
На следующий день, вернувшись из госпиталя, она радостно предвкушала праздник, который обещал устроить Эд, и мысли ее были заняты тем, как одеться. Они собирались вместе пообедать – она, он и ребята из экипажа. Эд должен был заехать за ней в семь. В шесть она сидела за туалетным столиком, собираясь переодеваться. В комнату вошел сэр Джордж.
Она посмотрела на него и каким-то шестым чувством поняла, что случилось.
– Эд? – спросила она. – Он не вернулся?
Спокойно, не торопясь, она повесила в шкаф платье, которое хотела надеть, и повернулась к зеркалу поправить волосы. Посмотрела на свое собранное, сосредоточенное лицо. Она ничего не чувствовала. Словно все чувства парализовало. Сэр Джордж подождал, потом взял ее за руку, и они вместе спустились вниз. Она уже все поняла. И в то же время не освоилась с мыслями, не осознала до конца.
И тут к ней подступил ужас.
Хэнк Келли был самым близким другом Эда на базе. Невысокий улыбчивый парень из Джорджии, он проходил тренировочный курс с Эдом во Флориде, и потом их направили в одну эскадрилью. Сейчас он находился у них в гостиной, стоял и смотрел на портрет Джайлза в военной форме, который висел над камином. Когда они вошли, он обернулся к Саре. Сэр Джордж оставил их вдвоем и вышел.
– Майор Келли. Рада вас видеть. Она протянула ему руку. Он пожал ее.
– Здравствуйте, мэм.
– Прошу, садитесь. Не желаете выпить? Голос Сары звучал ровно, она прекрасно владела собой.
– Нет, благодарю вас, мэм.
Сара присела на диван возле камина. Он сел напротив и смотрел на нее, не спуская глаз с лица.
– Это Эд? Он не вернулся.
Вопрос прозвучал как утверждение.
– Да, мэм. Последний раз его видели, когда он попал в переделку: один мотор вышел из строя, второй пробили. Я видел, как он пытался уйти от целой стаи «фокке-вульфов». Связь нарушилась, мы не смогли ее восстановить.
Келли сделал паузу, ему было трудно закончить фразу, но все же пришлось.
– Он считается пропавшим без вести. Пропавшим без вести.
– Понятно, – сказала она. Голос звучал спокойно, бесцветно. Но Келли опустил взгляд на ее руки – она так крепко сжала их, что пальцы побелели. Сара тоже опустила глаза на руки, и, когда подняла их на Келли, лицо ее тоже было белое, как бумага.
– Спасибо, что лично пришли сообщить мне об этом. Очень любезно с вашей стороны.
– Меня просил об этом Эд, – тихо ответил Келли. – Сказал: если со мной что случится, пойди и скажи. – Он опять помолчал. – Послушайте, мэм. Эд – везунчик. Он лучший пилот на базе и вообще один из лучших во всей нашей авиации. Он такие штуки выделывал на «летающей»... А знаете, какая это отличная машина! Эд запросто может на двух моторах летать. Уж только бы «Салли Б.» в воздухе держалась, а посадить он ее посадит, как пить дать. Голову прозакладываю, что так и будет. Он, к примеру, может сесть на какой-нибудь другой аэродром... или вообще за Ла-Маншем. Радио-то у него не работает, поэтому мы ничего о нем не знаем. А пока что числится без вести. Это совсем не значит, что он погиб.
Сара не шевелилась. Только сидела и смотрела на него остановившимся взглядом. Ее спокойствие ужаснуло Келли. Господи, подумал он, Эд знал, что делал, когда залип на этой женщине. Сам-то он всегда перед ней робел, уж больно она холодная на вид, чистая ледышка. Настоящая леди, не подделка какая-нибудь. Ни слезинки не проронила, ни воплей, ни всхлипов, ни стенаний. Только бледность выдает то, что у нее в душе творится.
Келли знал, что Эд с ума по ней сходит и плевать ему, что она замужем за каким-то там лордом и все такое. Они с Эдом уже два года знакомы, и сколько девчонок он за это время сменил, не упомнишь. А эта его так захомутала, что он разом всех из головы выкинул. Вообще-то он всегда таких недоступных старался зацепить, это для него вроде спорта было. А перед Сарой Латрел поднял лапки кверху. Попался на крючок.
Когда он просил Хэнка сообщить ей в случае чего, то добавил: «И без дураков. Говори прямо. Все равно она захочет узнать всю правду. Она на вид хрупкая, но у нее стальной стержень. Если бы я задумал держать насчет нее пари, что угодно мог бы прозакладывать, что она даже не вздрогнет и не вскрикнет. Тем более истерику не закатит. Она совсем из другого теста. Она позаботится скорее о тебе, чем о себе. Вот она какая, Сара Латрел».
Сара, будто прочитав его мысли, сказала:
– Вы были очень добры ко мне, майор Келли. Вам, должно быть, непросто было прийти ко мне с такой вестью.
Господи милостивый, вот уж леди так леди! «Хоть бы уж перестала наконец благодарить-то меня, – думал Келли. – Лучше бы в обморок упала или еще что, как обычно женщины в таких случаях поступают. Что угодно, только бы не сидела так спокойно, будто каменная. Это как-то неестественно. Это что же – все аристократы так себя ведут?» Нет, никогда ему не привыкнуть к этим чудным обычаям, когда проявление нормальных человеческих чувств считается дурными манерами. Им гораздо легче жилось бы, если бы они научились, как все другие люди, плакать и жалиться. Пускай пошумней бы тут стало, зато как-то по-людски. И самим легче. Не к добру эта деревянная вежливость. Что у нее в жилах – воск? Но Эд Хардин не стал бы тратить время на куклу восковую.
И угораздило же его пропасть на последнем вылете. Сейчас только его, Келли, экипаж с «Персика Джорджии» остался в первоначальном составе на всей базе Литл-Хеддингтон. Хардин летал на втором самолете, и половина его первого экипажа погибла. А теперь, может, уже и никого нет в живых. Неужто смерть их одолела?
Он поднялся, чтобы идти. Сара тоже встала.
– Слушайте, – сказал он почти грубо. – Вы меня хоть слышите? Если что станет известно, я сам приду и вам доложу.
Она улыбнулась. Мертвыми губами.
– Спасибо. Вы очень добры.
– Он просто пропал без вести. Так что есть надежда.
– Да. Надежда, – эхом отозвалась она. – Весьма признательна вам, майор Келли.
– Рад служить, – машинально ответил он, не сразу поняв, что сморозил глупость, и, попятившись, вышел из комнаты.
Войдя в гостиную, сэр Джордж застал Сару стоявшей у окна; взгляд ее был устремлен на озеро. Он приблизился к ней. Она будто обратилась в лед. Сэр Джордж осторожно взял ее руку, обхватив ее ладонями. Они постояли в молчании. Потом она сказала без всякого выражения: «Пойду пройдусь». Она отстранилась от него и, сохраняя обычную осанку, покинула комнату.
Сара казалась неживой. Тесть наблюдал за ней в окно, пока она не скрылась из вида. Он знал, куда она направляется, и еще долго смотрел в сторону холма, за которым прятался греческий павильон.
Он никогда не видел ее плачущей. Она только уходила в себя, пряталась, как улитка в свой домик, закрывалась, как цветок, вся жизнь которого теплилась где-то глубоко, в самой сердцевине. Из нее будто выпустили воздух. Она стала пустой. Она ходила, двигалась, что-то делала, но все это автоматически. Ничто не трогало ее. Все свободное время она проводила у озера; какая бы ни стояла погода, она приходила на берег и неподвижно сидела, глядя перед собой невидящими глазами. Ее оставило тепло. От нее веяло ледяным холодом. Она похудела, и кожа обтянула ее прекрасно вылепленное лицо, которое стало похожим на череп. Сэр Джордж знал, что она ничего не ест, подозревал, что она не спит ночами, и терял надежду на то, что она когда-либо вернется к нормальной жизни.
К концу июня Эд все еще официально считался пропавшим без вести. Неофициально – погибшим.
Она никогда не говорила о нем. Он был похоронен вместе с ее собственной жизнью. Долгие часы она сидела в полном молчании, глядя в пространство. Она перестала читать, не слушала радио, никуда не ходила. Не принимала никаких приглашений. Единственным местом, которое она посещала, был греческий павильон. Погода–непогода – ей было все равно. Сэр Джордж знал, что всегда найдет ее там. Однажды он застал ее там под проливным дождем, насквозь промокшей. Она сидела, привалившись спиной к стволу каштана, забыв обо всем на свете, погрузившись в свои мысли. Сэр Джордж взял ее под зонтик и, бережно приобняв, привел в дом. Он сам приготовил ей горячую ванну, потом проводил в постель, куда положил грелку. Несмотря на все эти меры, она проснулась в жесточайшей лихорадке, обернувшейся воспалением легких. Десять дней она находилась на грани жизни и смерти и не прикладывала ни малейших усилий, чтобы поправиться.
Сэр Джордж пришел в отчаяние. Обычное его самообладание ему изменило, он не знал, что предпринять, к кому обратиться за советом. И тут, во время Сариной болезни, на ее имя пришла телеграмма из министерства воздушного флота. В ней сообщалось, что муж леди Сары Латрел, командир эскадрильи Джайлз Латрел, был сбит в небе над Монте-Кассино и получил множественные ожоги. Он находится в тяжелом состоянии и направляется домой для лечения в ожоговом центре в Ист-Гринстеде.
К моменту получения телеграммы здоровье Сары уже было вне опасности. Она еще была чрезвычайно слабой, бледной, изнуренной болезнью, но с тех пор, как сэр Джордж с величайшей осторожностью сказал ей о том, что случилось с Джайлзом, стала на удивление быстро поправляться. Через два дня она встала с постели и позвонила в госпиталь Королевы Виктории. Ей сообщили, что командир эскадрильи Латрел прибыл, но его тяжелое состояние не позволяет пускать к нему посетителей. Сара звонила в госпиталь ежедневно. Каждый день ей повторяли одно и то же. Ее муж в тяжелом состоянии, но надежда есть.
Когда наконец Саре и сэру Джорджу разрешили приехать в госпиталь, к Джайлзу их все равно не допустили, поскольку он находился в кислородной палатке, но предоставили возможность побеседовать с лечащим врачом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31