Она умела относиться к себе с иронией, а в таком деле, как наше, это дорогого стоит. И не то чтобы ей не хватало амбиций или драйва. Она всегда говорила о том, как ей хочется поехать в Косово или Индонезию, хотя на самом деле представление насчет всех этих мест у нее было весьма смутное. Но вот настоящего журналистского чутья у нее, хоть убей, не было. Часто бывало, что, отправляясь на интервью, она задавала вовсе не те вопросы, какие нужно, да и вообще действовала по шаблону, без выдумки. Взять хоть вчерашний день – лечебница, все эти перенесшие шок, усталые люди...Он осекается, вспомнив, что среди этих людей находилась и Кейт, но та кивком дает ему знак продолжать.– ...все это могло стать основой для яркого, эмоционально насыщенного материала. Требовалось лишь сочетание объективности с индивидуальным подходом. И с чем она вернулась? Как я и говорил, с какими-то высказываниями, которые я мог бы сочинить и сам. Я не хочу, чтобы мои слова звучали цинично, но, если говорить о шкале новостных ценностей, такие возможности, как вчера, выпадают нечасто. Ей была предоставлена прекрасная возможность проявить себя, но она ею не воспользовалась.– Ну а другие возможности проявить себя с лучшей стороны у нее были?– А как же? Было немало сюжетов попроще, с которыми она тоже не смогла толком справиться.– Какого рода?– Да всякие мелочи. Уход за зелеными насаждениями. Уличное движение. Проблемы местного самоуправления.– А не могла она, выполняя эти задания, кого-то основательно задеть?– Ничего потенциально опасного я не припоминаю. Впрочем, у нас есть архив, и вы можете посмотреть статьи, которые она написала.– То есть вы не верите, что кто-то мог расправиться с ней в отместку за публикацию?– Господи, конечно нет! У нас же Абердин, а не Сицилия.– Может быть, она сталкивалась с чем-то странным или необычным? С человеком, который пытался войти с ней в контакт после написания статьи?– Мне, во всяком случае, ни о чем таком не известно.Кейт встает.– Питер, ты вернешься сюда после полудня, просмотришь архив и поговоришь с коллегами Петры.– Детектив, они все очень заняты, и я буду вам весьма благодарен, если вы сочтете возможным побеседовать с ними после пяти часов. Вы же понимаете, новости дело горячее и промедления не терпит.– Как и расследование убийства, – говорит Кейт. – Спасибо за то, что уделили нам время, мистер Шиллинглоу.Кейт идет через отдел новостей, и ее взор, словно радар, сканирует столы сотрудников. Неожиданно в ней вскипает гнев и, хотя сейчас все это сугубо спекулятивно, возникает желание поддержать юную, амбициозную полную мечтаний и верящую, что вся жизнь впереди, девушку в ее борьбе за достойное место в мире мужчин. Кейт прекрасно понимает, что чувствовала Петра, потому что сама прошла через все это – и сомнения, и надежды, когда поступила на работу в полицию. Ей чертовски жаль Петру, в частности и потому, что в погибшей она видит себя в былые годы. * * * Петра Галлахер жила одна. Кейт обходит ее квартиру с одной спальней на четвертом этаже многоквартирного дома в Мастрике, жилом комплексе к северо-западу от центра города, и понимает, что здесь и в одиночку-то особо не развернешься. Крохотная гостиная с примыкающей к ней кухонькой, невероятно маленькая ванная – можно сесть на унитаз, не вставая, повернуть краны ванны и раковины – и спальня, практически всю площадь которой занимает невесть как втиснутая туда двуспальная кровать. Пространство между рамой кровати и стенами настолько мало, что Кейт удивляется, как Петра вообще ухитрялась заправлять постель. Окна выходят на грязный внутренний двор, сразу за стенкой находится соседняя квартира.Восемнадцать лет и совсем недавно из школы. Должно быть, Петра думала, что это рай.Кейт просматривает почту Петры, которую забрала из главного холла на нижнем этаже. Два конверта из компании кредитных карт, со вчерашним почтовым штемпелем, проспекты, приглашающие участвовать в розыгрыше призов, тоже вчерашние. Броский темно-синий конверт с серебристой надписью и невзрачный коричневый, с адресом на наклейке. На обоих субботние штемпели.Субботняя корреспонденция должна была прийти вчера. Получается, что если вчера вечером Петра после работы и пришла домой, то почту она не забрала. Однако синий конверт выглядит как личное послание, а такое письмо девушка в ее возрасте ни за что не отложила бы на потом. Скучные деловые депеши можно не вскрывать неделями, но письмо от молодого человека должна быть прочитано немедленно.Отсюда вывод – скорее всего, вчера Петра вообще не заходила домой после работы. Шестнадцать часов она как и все, занималась происшествием с паромом, а потом куда-то пошла. Куда? На встречу со своим убийцей? Или куда-то, где он увидел ее и последовал за ней? Усталая и расстроенная – день выдался нелегкий, да и девушка наверняка в глубине души понимала, что справляется с работой не лучшим образом, – она была весьма уязвима. Одним словом, легкая добыча.Но где бы ни повстречалась Петра с убийцей, это произошло не у нее дома. Никаких следов борьбы в квартире нет. Более того, Кейт не ожидала, что жилище столь молодой особы может быть таким прибранным и аккуратным.А не слишком ли здесь все аккуратно? Мог ли Черный Аспид прийти сюда, убить ее, а потом навести порядок?Перед мысленным взором Кейт предстают образы искалеченного тела Петры. Ступни и кисти рук, отрубленные так чисто, как будто убийца воспользовался гильотиной.Контраст. Ярость нападения, двадцать различимых колотых ран. А здесь выверенный порядок, все находится на своем месте. Нет, трудно представить себе, чтобы человек, впавший в такое бешенство, стал бы потом наводить здесь идеальный порядок.Не говоря уж о том, что почва, там, где нашли тело, пропитана кровью. Может быть, Петра просто была аккуратным человеком. Она ведь наверняка только-только начала жить самостоятельно и воображала себя совсем взрослой. Этой крохотной съемной квартиркой в муниципальном доме, среди бездельников, живущих на социальные пособия, и наркоманов (семьдесят процентов совершающихся в Абердине преступлений в той или иной степени связаны с наркотиками), девушка наверняка гордилась, как другие гордятся загородной виллой.Бедная Петра Галлахер, изо всех сил старавшаяся играть в молодого профессионала.Кейт осматривает квартиру на пару с Фергюсоном, который следует за ней, отставая на полшага, словно потенциальный покупатель или агент по недвижимости. Она пытается составить представление о том, как и чем жила эта девушка.На полках книги: пара ранних Джилли Купер, с заголовками, представляющими собой женские имена, "Пляж", "Ржавый алюминий", сценарии "Криминального чтива" и "Бешеных псов" бок о бок с "Педди Кларк Ха Ха Ха". Компакт-диски, сложенные стопкой на полке над маленьким музыкальным центром. Кейт склоняет голову набок, чтобы прочитать корешки. "Блур", "Пропеллерхедз", "Трэвис". Саундтрек к "Чикаго". "Рудник душ" в исполнении "Зе Зе". Кейт невольно задумывается о том, где это Петра откопала "Зе Зе". Этой группой увлекалось поколение Кейт, и можно лишь подивиться тому, что музыкальные интересы Петры простирались так далеко в прошлое.Рядом с дисками альбом с фотографиями. Петра с друзьями, с родителями. Рождество, день рождения, где-то на солнышке. Петра улыбающаяся, дующаяся, ныряющая в бассейн.В маленьком шкафчике в ванной полно косметических флакончиков и полупустая коробка из-под "Тампакса". Пара бумажных салфеток, носовой платок, а вот оберток от тампонов нет. В эти дни месячных у Петры не было.В платяном шкафу одежда. Джинсы, пара юбок, блузки, ярко-красный жакет. Не много, но достаточно, чтобы, комбинируя это в разных сочетаниях, разнообразить свой облик.Фергюсон все записывает, но он мужчина, а они находятся в жизненном пространстве женщины. Кейт знает, что он не увидит и половины того, что увидела она.И она узнает все. Все, что нужно, об этой несчастной девочке, так и не успевшей никем стать.На полу у кровати – места для прикроватной тумбочки или столика в спальне нет – будильник с откидной крышкой, на которой изображена стилизованная карта мира с временными поясами, и маленькая фотография в серебряной рамке. Петра и мужчина, мужчина постарше. Лет под сорок или слегка за сорок. Годится ей в отцы, только вот обнимает он ее совсем не по-отечески. Стоит сзади, взяв руками за груди, а она отклоняется назад, чтобы поцеловать его шею.По спине Кейт пробегает холодок – она узнает его.Дрю Блайки. * * * Блайки приводят на допрос перед полуднем.Он чертыхается и вовсю поносит полицейских за то, что они забрали его прямо из офиса. Он уважаемый архитектор, а его позорят перед друзьями и коллегами. Чего проще, позвонили бы ему да пригласили – он бы сам пришел. Так нет же, обязательно надо устроить шоу. И вообще, из-за чего весь этот переполох?Ничто в его словах или поведении не указывает на то, что ему известно о смерти Петры. Он не упоминает ее, и Кейт ловит себя на том, что ей трудно поверить в то, что даже такой тип, как Блайки, мог бросить истерзанное тело своей подружки на виду у каждого, кто мог проходить – или пробегать – мимо, и спокойно отправиться на работу. Хотя, с другой стороны, если он и вправду виновен, что еще ему оставалось делать? Как раз пойти на работу и ждать, когда явится полиция и сообщит, что его подружка мертва.Он сидит один в комнате для допросов. Его правая щека поцарапана, и над правым глазом припухлость, наливающийся пурпуром синяк, который он время от времени поглаживает. Несколько минут Кейт разглядывает его через одностороннюю стеклянную перегородку, обращая внимание на контраст изрядно помятой физиономии со свежей, чистой одеждой. Как всегда, этот малый одет на манер кинорежиссера или, по крайней мере, так, как по его представлению должны одеваться кинорежиссеры. Полотняный пиджак, белая футболка вместо сорочки, слаксы цвета хаки. Все это уместнее выглядело бы во Флориде, чем в северо-восточной Шотландии, пусть даже в Абердине сейчас (как сказал ей Фергюсон на обратном пути из Мастрика) жарче, чем в Майами. К тому же этот гардероб не соответствует его возрасту Чтобы выглядеть в такой одежде естественно, нужно быть моложе как минимум лет на пять.Дрю Блайки. Самодовольный плейбой и бабник, дважды попадавший в поле зрения полиции по обвинению в нанесении побоев женщинам. Правда, оба раза дело так и не дошло до суда, поскольку пострадавшие, Маргерита Мэзон и Тереза Хьюсон, забрали свои заявления. Блайки наверняка напомнит об этом Кейт, когда она их упомянет. Тогда ему удалось убедить обеих женщин отказаться от обвинения, так что и Маргерита, и Тереза вдруг изменили показания, заявив, что упали с лестницы. Обе.Это было три года назад.Кейт, однако, видела, что он с ними сделал. Ему хватило подлой сообразительности, чтобы не бить женщин по лицу, но все их тела были в синяках, рубцах и ссадинах. Впрочем, самыми глубокими ранами были душевные: насмерть запуганные, бедные женщины дрожали и ежились, отвечая на самые невинные вопросы. Вряд ли человек, упавший с лестницы, стал бы вздрагивать и меняться в лице при звуке телефонного звонка.Причина такой жестокости оставалась для Кейт загадкой. Когда дело касалось домашнего насилия в маргинальных кругах, среди бедных, озлобленных на всех и срывающих злость на тех, кто послабее, неудачников, Кейт могла хотя и не оправдать это, но, по крайней мере, понять. Но к такому человеку, как Блайки, у которого все при нем, – по слухам, он действительно хороший архитектор, и мужской привлекательности ему, что очевидно для каждого, и в первую очередь для него самого, не занимать, – к такому человеку она чувствует настоящее презрение. Он делает это, потому что может.Все преступники лжецы. У них раздутое самомнение, они считают себя особыми, стоящими выше других, в то время, как все прочие существуют лишь им на потребу. В юридическом смысле Дрю Блайки, может быть, и не преступник, но его менталитет именно таков.Петра наверняка не имела представления о том, во что она ввязывается. Многоопытному бабнику ничего не стоило задурить голову девчонке, в которой лишь недавно проснулась женщина. Ну а охмурив ее, этот тип, надо думать, взялся за старое. Она, должно быть, поняла, каков он на самом деле, но было слишком поздно. Неопытная Петра Галлахер, бессердечный Дрю Блайки!Кейт очень надеется, что этот скользкий тип и окажется Черным Аспидом. Совсем недавно она говорила сотрудникам о том, что убийца наверняка уже совершал преступления сексуального или насильственного характера, что, хотя по этому поводу и не был вынесен приговор, несомненно, Блайки имеет к этому прямое отношение. Она сказала, что Петра знала своего убийцу, и она, безусловно, знала Блайки. А еще Кейт сказала, что хочет, чтобы подозреваемый был задержан к полуночи. Получается, что она на двенадцать часов опережает график.Но то, что она увидела в том лесу сегодня утром... – трудно поверить, что даже Блайки мог зайти так далеко.Кейт выходит из просмотровой комнаты. Она размышляет о "Бритве Оккама", философском принципе, по которому больше всего известен Уильям Оккам, францисканский монах, живший в четырнадцатом столетии. "Не должно множить сущее без необходимости". Иными словами, наиболее очевидное решение, скорее всего, является правильным. Или, если так понятнее, "чем проще, тем лучше".Кейт заходит в комнату для допросов, и Блайки поднимает голову.– Будьте любезны сказать мне, что все это значит?– Рада видеть вас снова, мистер Блайки.– Детектив-инспектор, я...– Старший детектив-инспектор.– ...я занятой человек, и у меня нет времени на всякую ерунду. Зачем меня сюда привели?– Вам положен адвокат.– Ага, по Процессуальному акту 1995 года, раздел 17. Я закон знаю.– Вижу. Вам нужен адвокат?– Ну, от моего адвоката никакого толку. Мне следовало давным-давно отказаться от его услуг.– Мы можем предоставить вам адвоката бесплатно.– Ага. Какого-нибудь сопляка-практиканта, только-только с университетской скамьи, и воображающего себя при этом Джорджем Карманом George Carman (1929-2001) – в 1980-1990 гг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51