Нажимаю кнопку – является Снид. Он кланяется и вывозит меня из моих апартаментов в отделанное мрамором фойе, затем катит инвалидную коляску по такому же великолепному коридору – в другую дверь. Расстояние между мной и моей родней сокращается, но я не чувствую никакого волнения.Я протомил психиатров в ожидании более двух часов.Мы проезжаем мимо моего кабинета, и я киваю Николетт, последней моей секретарше – очаровательной девушке, от которой я в полном восторге. Будь у меня побольше времени, она могла бы стать четвертой.Но времени нет. Остались минуты.Вся шайка в сборе – разбившиеся на стайки адвокаты и несколько психиатров, приглашенных определить, в своем ли я уме. Они собрались вокруг длинного стола в моем зале заседаний. Когда меня ввозят, разговоры резко обрываются взоры устремляются на меня. Снид подвозит коляску к столу и ставит рядом с моим адвокатом Стэффордом.Повсюду установлены камеры, направленные в разные стороны, операторы суетятся, наводя фокус. Шепот, движения, вздохи будут тщательно фиксироваться ими – ведь на кон поставлено огромное состояние.Последнее подписанное мной завещание почти ничего не давало моим детям. Джош Стэффорд, как обычно, подготовил его, а я скормил машинке сегодня утром.Я сижу здесь, чтобы доказать всему миру, что нахожусь в прекрасной интеллектуальной форме и в состоянии подписать новое завещание. Как только оно будет заверено, никто не сможет оспорить мое решение.Прямо напротив меня расположились три психиатра – по одному от каждой семьи. На табличках, стоящих перед ними на столе, кто-то написал фамилии – “д-р Зейдель”, “д-р Фло”, “д-р Тишен”. Я изучаю их лица и глаза. Поскольку мне предстоит продемонстрировать свою вменяемость, нужно установить зрительный контакт.Они ожидали увидеть чокнутого, а я готов съесть их на обед.Парадом будет командовать Стэффорд. Когда все рассаживаются по местам и операторы включают камеры, он произносит:– Меня зовут Джош Стэффорд, я поверенный в делах мистера Троя Филана, который сидит здесь, справа от меня.Я поочередно смотрю в глаза каждому психиатру, пока он не начинает моргать или не отводит взгляд. На всех троих – темные костюмы. У Зейделя и Фло – жиденькие бороденки. Тишен – в галстуке-бабочке, на вид ему не больше тридцати. Семьям было предоставлено право выбрать, кого они пожелают.Стэффорд продолжает:– Цель нынешней встречи – предоставить возможность консилиуму врачей-психиатров освидетельствовать мистера Филана и решить, дееспособен ли он. Если консилиум признает его дееспособным, он подпишет завещание, в котором будет указано, как распределится его состояние.Стэффорд постукивает карандашом по лежащей перед ним папке с дюйм толщиной, в которой якобы находится завещание. Я уверен, что сейчас камеры показывают папку крупным планом и от одного ее вида у моих детей и их матерей, рассредоточенных по разным помещениям, мороз пробегает по коже.Они не видели завещания и не имеют на это права. Завещание – конфиденциальный документ, содержание которого оглашается только после смерти завещателя. Наследники могут лишь гадать, что в нем. Я сделал им кое-какие намеки, тщательно внедрил в их сознание ложную информацию.Заставил поверить, что основная часть наследства будет более или менее справедливо поделена между детьми, а бывшие жены получат значительные суммы. Они это знают, чувствуют. Об этом они будут отчаянно молиться недели, а может, и месяцы. Ведь для них это вопрос жизни и смерти, потому что все они в долгах. Предполагается, что лежащее передо мной завещание сделает их богатыми и положит конец распрям.Стэффорд, готовивший документ, в разговоре с их адвокатами с моего разрешения в общих чертах обрисовал его содержание: каждый наследник получит от трехсот до пятисот миллионов долларов, еще по пятьдесят миллионов достанется каждой из бывших жен. При разводе я прекрасно обеспечил всех трех, но об этом, разумеется, уже забыли.В общей сложности они получат около трех миллиардов.После уплаты налогов, на что уйдет еще несколько миллиардов, остальное пойдет на благотворительность.Так что вы понимаете, почему эти люди слетелись сюда – сияющие, ухоженные, трезвые (большинство по крайней мере).Они жаждут увидеть на экране монитора волнующее представление, ожидая и надеясь, что старый хрен сможет справиться со своей задачей. Уверен, мои дети и бывшие жены сказали нанятым ими психиатрам: “Будьте снисходительны к старику.Мы хотим, чтобы его признали здоровым”.Если все довольны, зачем тревожиться из-за психиатров?А затем, что я собираюсь обмануть всех еще один, последний раз и намерен сделать это наилучшим образом.Приглашение психиатров, в сущности, моя идея, но мои Дети и их адвокаты слишком туго соображают, чтобы понять это.Начинает Зейдель:– Мистер Филан, вы можете назвать день, время и место, где вы находитесь?Я чувствую себя первоклассником. Низко опускаю голову и размышляю так долго, что они, устав ждать, откидываются на спинки кресел и шепчут:– Ну же, старый мерзавец. Конечно, ты знаешь, какой сегодня день.– Понедельник, – тихо отвечаю я. – Понедельник, девятое декабря тысяча девятьсот девяносто шестого года. Место – мой офис.– А время?– Около половины третьего дня, – отвечаю я, – у меня нет часов.– А где находится ваш офис?– Маклин, Виргиния.Фло наклоняется к своему микрофону:– Можете ли вы назвать имена и даты рождения своих детей?– Нет. Имена – да, но даты рождения – нет.– Ладно, назовите имена.Я делаю паузу. Еще рано демонстрировать остроту ума.Надо заставить их попотеть.– Трой Филан-младший, Рекс, Либбигайл, Мэри-Роуз, Джина и Рэмбл, – произношу я так, словно мне неприятна сама мысль о них.Фло предоставляют право продолжить:– Но был еще и седьмой ребенок, не так ли?– Так.– Вы помните его имя?– Роки.– А что с ним случилось?– Он погиб в автокатастрофе. – Я выпрямляюсь в своей инвалидной коляске, поднимаю голову и поочередно смотрю в глаза каждому врачу, демонстрируя для камер абсолютную вменяемость. Уверен, дети и бывшие жены гордятся мной, наблюдая в своих маленьких группках за происходящим по монитору. Они сжимают руки своих нынешних мужей и жен и улыбаются в ответ на жадные взгляды адвокатов – пока старый Трой справляется с экзаменом.Пусть мой голос звучит хрипло и глухо, пусть я, со своим сморщенным лицом, выгляжу безумцем в этом белом шелковом одеянии и зеленом тюрбане, но на вопросы-то отвечаю.Ну давай, давай, старина, мысленно умоляют они.Тишен спрашивает:– Каково ваше нынешнее физическое состояние?– Бывало и лучше.– Говорят, у вас злокачественная опухоль.Попал точно в цель, правда?– Я полагал, что меня обследуют на предмет психического здоровья, – говорю я, бросая взгляд на Стаффорда, которому едва удается скрыть улыбку. Правила позволяют задавать любые вопросы. Это не суд.– Вы правы, – вежливо отвечает Тишен. – Но всякий вопрос относителен.– Понимаю.– Вы ответите на мой последний вопрос?– О чем?– О раке.– Конечно. Опухоль размером с мячик для гольфа – у меня в мозгу. Она растет с каждым днем, неоперабельна, и мой врач говорит, что я не протяну и трех месяцев.Я почти слышу, как выстреливают пробки от шампанского. Опухоль нужно отметить!– Находитесь ли вы в настоящий момент под действием каких-либо медикаментов, наркотиков или алкоголя?– Нет.– Пользуетесь ли вы какими-либо болеутоляющими средствами?– Пока нет.Теперь опять Зейдель:– Мистер Филан, три месяца назад в опубликованном в “Форбсе” списке самых богатых людей мира ваше состояние оценивалось в восемь миллиардов долларов. Это близко к реальности?– С каких это пор “Форбсу” можно доверять?– Значит, цифра, указанная в журнале, неверна?– В зависимости от положения на рынке мое состояние составляет от одиннадцати до одиннадцати с половиной миллиардов. – Я произношу это медленно, но голос звучит веско. Ни у кого размер моего состояния сомнений не вызывает.Фло решает продолжить тему денег:– Мистер Филан, можете ли вы описать в общих чертах структуру ваших корпоративных владений?– Да, могу.– И сделаете это?– Пожалуй.Я выдерживаю паузу – пусть попотеют. Стэффорд заверил меня, что я не обязан разглашать здесь приватную информацию. “Набросайте им лишь общую картину”, – сказал он.– Группа “Филан” – частная корпорация, которая владеет семьюдесятью разными компаниями. Некоторые из них представляют собой акционерные общества открытого типа.– Какая часть предприятий группы “Филан” принадлежит лично вам?– Около семидесяти пяти процентов. Остальными владеет группа моих служащих.К охоте присоединяется Тишен. На золоте сосредоточиться не трудно.– Мистер Филан, имеет ли ваша корпорация свой интерес в компании “Спин компьютер”?– Да, – медленно отвечаю я, стараясь мысленно отыскать “Спин компьютер” в джунглях своей корпорации.– Сколькими процентами акций вы владеете в этом деле?– Восемьюдесятью.– Это открытое акционерное общество?– Совершенно верно.Тишен перебирает какие-то бумаги – на вид официальные документы, – я замечаю, что это годовой отчет корпорации и квартальные доклады, которые может раздобыть даже полуграмотный студент колледжа.– Когда вы купили “Спин”? – спрашивает Тишен.– Около четырех лет назад.– Сколько заплатили?– По четыре доллара за акцию, в общем – триста миллионов. – Нужно было бы отвечать помедленнее, но я ничего не могу с собой поделать. С нетерпением смотрю на Тишена, ожидая следующего вопроса.– А сколько они стоят теперь? – спрашивает он.– Ну, вчера при закрытии биржи они стоили сорок три с половиной, снизились на один пункт. С тех пор как я купил компанию, акционерный капитал дважды разделялся, так что сейчас ценные бумаги стоят около восьмисот пятидесяти.– То есть восемьсот пятьдесят миллионов?– Правильно.На этом испытание можно бы считать законченным.Коль скоро я в состоянии держать в памяти вчерашнюю стоимость акций при закрытии биржи, значит, мои противники должны быть удовлетворены. Я почти вижу их глупые улыбки, почти слышу приглушенные выкрики: “Ура! Молодчина, Трой, браво! Покажи им!”Зейдель обращается к истории. Это попытка испытать мою память.– Мистер Филан, где вы родились?– В Монклере, штат Нью-Джерси.– Когда?– Двенадцатого мая тысяча девятьсот восемнадцатого года.– Какова девичья фамилия вашей матери?– Шоу.– Когда она умерла?– За два дня до Перл-Харбора.– А ваш отец?– Что – отец?– Когда умер он?– Не знаю. Он исчез, когда я был еще ребенком.Зейдель смотрит на Фло, у которого вопросы записаны в блокноте.– Кто ваша младшая дочь? – спрашивает тот.– От какого брака?– Ну, скажем, от первого.– Значит, Мэри-Роуз.– Правильно…– Разумеется, правильно.– Куда она уехала учиться?– В университет Тулейна, Новый Орлеан.– И что она там изучала?– Что-то из области средневековья. Потом неудачно вышла замуж, как и все остальные. Наверное, дети унаследовали этот талант от меня. – Вижу, как врачи напряглись и ощетинились. А также представляю себе, как адвокаты и нынешние сожители и/или жены-мужья прячут улыбки, ведь никто не станет отрицать, что женился я действительно всегда неудачно.А потомство производил еще хуже.Фло оставляет эту тему. Тишен все еще под впечатлением моих финансовых откровений.– Владеете ли вы контрольным пакетом акций в “Маунтин-ком”? – спрашивает он.– Да, уверен, что это отмечено в ваших бумагах. “Маунтин-ком” – открытое акционерное общество.– Каковы были ваши первоначальные инвестиции?– Около восемнадцати долларов за акцию – всего десять миллионов акций.– А теперь это…– Вчера при закрытии биржи давали двадцать один доллар за акцию. За последние шесть лет произошел обмен и раздел, так что сейчас холдинг стоит около четырехсот миллионов. Вы удовлетворены ответом?– Да… полагаю, да. Сколько открытых акционерных обществ вы контролируете?– Пять.Фло бросает взгляд на Зейделя. Интересно, долго еще это будет продолжаться? Я чувствую, что устал.– Есть еще вопросы? – спрашивает Стаффорд. Мы не собираемся оказывать на них давление, поскольку хотим, чтобы они получили максимальное удовлетворение.– Вы собираетесь сегодня же подписать новое завещание? – спрашивает Зейдель.– Да, таково мое намерение.– На столе перед вами лежит то самое завещание?– Да.– Отходит ли вашим детям значительная часть вашего состояния в соответствии с этим завещанием?– Отходит.– Вы готовы подписать завещание прямо сейчас?– Готов.Зейдель аккуратно опускает ручку на стол, задумчиво складывает руки на груди и смотрит на Стэффорда.– С моей точки зрения, мистер Филан в настоящее время дееспособен и в состоянии распоряжаться своим имуществом, – многозначительно произносит он, словно решает вопрос, куда меня направить из этого чистилища.Два его коллеги поспешно кивают.– У меня нет никаких сомнений в его психическом здоровье, – говорит Стэффорду Фло. – Я считаю, у него очень острый ум.– Никаких сомнений? – переспрашивает Стэффорд.– Ни малейших.– Доктор Тишен?– Давайте не будем валять дурака. Мистер Филан прекрасно знает, что делает. Он соображает гораздо лучше нас с вами.О, премного благодарен. Вы так добры. Компашка жалких докторишек, с трудом зарабатывающих сотню тысяч в год. Я сколотил миллиарды, а вы гладите меня по головке и рассказываете, какой я умный.– Значит, это единогласное мнение? – спрашивает Стэффорд.– Абсолютно. – Они мгновенно соглашаются.Стэффорд подсовывает мне завещание и дает ручку.– Это последняя воля и завещание Троя Л. Филана, отменяющее все прежние завещания и дополнительные распоряжения к ним, – произношу я. В завещании девяносто страниц, подготовленных Стэффордом и сотрудниками его фирмы. Я знаком с концепцией, но окончательного текста не видел, не читал и не собираюсь. Перелистываю и на последней странице ставлю росчерк, которого никто никогда не увидит, потом кладу руки поверх папки. Вот пока и все.Стервятникам не видать этого завещания.– Встреча окончена, – объявляет Стэффорд, и все поспешно собирают вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55